Глава 49. Февраль

Знакомый подъезд удивил ремонтом и консьержкой. В принципе, к этому давно шло — сменившая проворовавшуюся управляющую компанию товарищество собственников развернуло бурную деятельность — о чем я много читал в группе социальной сети, посвященной нашему возрастному, считавшемуся элитным дому в центре Красноярска. Это было полгода назад, еще в прошлой жизни, когда на дворе стояло жаркое сибирское лето — вспомнил я, поеживаясь от холода.

— К кому, молодой человек? — высунулась из окошка бдительная консьержка, когда я прошел мимо нее.

– В сорок седьмую, – негромко, но уверенно произнес я, назвав квартиру соседей сверху – которые постоянно делали ремонт, и соответственно были дома в любое время. Бабка цепким взглядом скользнула по моему лицу, скрытому темными очками и исчезла в окошке. Поведение и эмоции привратного цербера мне не понравились, но уйти – не побывав в квартире, где хранилось несколько дорогих моему сердцу вещей, я не мог. Хотя это и выглядело безрассудством.

Быстрым шагом направился к лестнице, привычным уже движением вытирая правую щеку — скрытая солнцезащитными очками пустая глазница постоянно слезилась. И слегка задел плечом угол, не вписавшись. Беззвучно чертыхнулся — еще не привык к отсутствию одного глаза. Последние два дня – как выбрался из капсулы хранилища Аренберга в литовском Тракае, постоянно цепляю углы правым плечом.

Легко взбежав по лестнице, подошел к своей двери. И замер, несказанно удивленный. Дверь была другая – более массивная, вычурная. Выглядела она стильно, дорого, богато.

Не удержавшись, позвонил — из-за двери раздалась мелодичная и громкая трель. Чуть погодя – шорканье ног.

— Кто там? -- произнес незнакомый, сварливый женский голос.

– Э… здравствуйте, а я к Жене Воронцову. С работы его, трудовую книжку принес.

– Нет тут таких! – быстро, с лающими интонациями раздалось из-за двери.

– Ну как же нет, мне в организации адрес дали, по прописке и…

– Нет тут таких, говорю! Иди отсюда, а то милицию вызову! – в быстрой лающей речи послышались истеричные нотки.

Медленно отойдя от двери, двинулся прочь. Я чувствовал, что необходимо что-то срочно предпринять, но понимал –это будет ошибкой. Хотелось зайти к соседям, позвонить знакомым – узнать, что произошло с квартирой; неизвестность причиняла практически физическую боль. Постояв немного на лестничной площадке, собираясь с мыслями, я все же сбежал по лестнице вниз. Потерпит – есть более важные дела в ближайшее время.

Консьержка проводила меня странным взглядом.

– К Ипподрому, – передал я таксисту еще купюру. Не доезжая, попросил притормозить на светофоре и выскочил на Железняка. Почти сразу удачно запрыгнул в тридцатый автобус на Базаиху. Полупустой гремящий и продуваемый всеми ветрами пазик быстро довез меня до кладбища – подняв воротник, пряча лицо от колкого снега, двинулся ко входу. Уехать из Красноярска, не зайдя на могилу к Сергею Ивановичу, я тоже не мог.

Чужое присутствие справа не увидел – я теперь ничего справа не видел; но почувствовал внимание. Резко обернувшись, заметил припаркованный за неказистой зелено-желтой остановкой серебристый лэнд крузер. Из него в этот момент как раз выбирался грузный мужчина – увидев мой взгляд, он призывно махнул рукой, будто бы прося подождать. Мигнула сигнализация, и осторожно шагая сквозь оставленные колесами автобусов смерзшиеся глубокие следы, незнакомец направился ко мне. Двигался он степенно, со спокойной уверенностью.

– Константин, – протянул он мне руку, подходя.

– Евгений, – представился я, недоумевая.

– К Сергею?

– Мм… да.

– Знаешь, где лежит?

– Да.

– А вот я не сподобился. Пойдем, хоть ты покажешь.

Константин оказался действующим сотрудников органов внутренних дел в немалом чине. И бывшем сослуживцем Сергея Ивановича. Константин узнал о том, что его боевой товарищ, с которым они служили на другом краю света, жил и умер в Красноярске, совсем недавно и совершенно случайно. И связано это было со мной.

– …возбуждено по сто семьдесят девятой статье, риэлтерской – принуждение к совершению сделки под угрозой насилия. По сто пятой – убийство из корыстных побуждений. И есть еще сто тридцать первая, – продолжал рассказывать о моих грехах Константин, пока я смахивал снег с могилы.

– Это что за статья?

– Износ.

– Какой износ? – не понял я.

– Статья сто тридцать первая, часть третья – изнасилование несовершеннолетней.

– И кого я?

– Некая Шавченкова Екатерина.

Я замер, даже не замечая холода от снега на ладонях.

– Когда успел-то? – голос был безжизненный, будто не мой.

– Двадцать третьего августа прошлого года.

Замечательно. Значит успел в тот день, когда Игорь выстрелил мне в голову.

– Каким образом все это связано с тем, что якобы я убил Сергея Ивановича и отжал у него квартиру?

– У Сергея есть бывшая жена, фамилия у нее Шавченкова. Она работает в кадрах, в моем отделе. Сергей, как я узнал, много пил и серьезно болел – поэтому она ожидала, что квартира перейдет ей. Но тут появился ты, и это несколько подпортило ее планы на жилплощадь.

– Катерина Шавченкова?

– Ее внучатая племянница.

– Она несовершеннолетняя?

– Ей восемнадцать неделю назад исполнилось.

– Супер, – только и выдохнул я, продолжив смахивать снег с мерзлой земли, а после простого креста.

– Я случайно материалы твоего дела увидел, и наткнулся на знакомую фамилию. Когда покопался, узнал, что Шавченкова продала одну из своих комнат – и на дело твое хватило, и на ремонт в новой квартире.

– Почему вы думаете, что это не я убил Сергея Ивановича?

– Ты на сколько его младше? – задал вопрос Константин, доставая из кармана дубленки плоскую фляжку.

– На сорок где-то.

Собеседник отсалютовал фляжкой кресту, отпил, и вылил немного коньяка на могилу.

– А я на двадцать. Где-то. Он мне тоже помог, давно. Тебе деньги нужны?

– Нет.

– С документами все в порядке?

– Разберусь, спасибо.

– В то, что это не ты его убил, конечно я не сразу поверил. Просто люди не умеют держать язык за зубами – стоило начать вопросы задавать, как мне чуть ли не в курилке рассказывали, как хамло деревенское собирались на квартиру обуть, а он взял и пропал куда-то.

Вздохнув, я поднялся. Несколько минут постоял над могилой, и собрался уже уходить. Но задержался, чтобы задать один вопрос.

– Послушайте. Черный кроссовер, марку не знаю. Номер приметный – В 666 АД, регион наш. Встречали?

– Комбинаций номеров с кириллицей не бывает – в государственных знаках используются только латинские буквы.

«Черт!»

– Но машину знаю. И владельца знаю – приметная личность. Он на номерах своих последнюю букву стер и русскую «Д» нарисовал.

– Кто это?

– До машины дойдем, все запишешь себе.Только он не Красноярске сейчас.

– А где?

– В Москве.

– Непринципиально.

Когда мы возвращались к машине, Константин задал еще один вопрос.

– Фамилия Саяпов тебе ничего не говорит?

– Кто это?

– Мой… так скажем, знакомый. Он недавно обратился к мне с просьбой – помочь найти тебя. Особо уточнил, что в ближайшее время ты можешь появиться в городе.

– Саян? – я даже приостановился.

– Когда-то его и так называли.

– Нет, такого не знаю.

– Он предупреждал, что ты так скажешь. Очень просил о встрече, в любом месте, на любых условиях и любой территории. Просил передать что это очень важно, и касается Юлии.

Помолчав немного, наблюдая за падающими снежинками, я витиевато выругался.

– Я могу слетать с тобой в Москву, помочь со встречей.

Когда мы подходили к машине Константина, над нами с низким гулом, едва не касаясь брюхами верхушек деревьев, одно за другим пролетело несколько звеньев боевых вертолетов.