…в ней г-жу Сван. – Далее в сноске дана вставка, сделанная Прустом на отдельном листочке, вложенном в беловую рукопись. Новейшие издатели включают эту вставку в основной текст. [«Здорово сыграли, а?» – спросил Саньета Вердюрен. «Мне только кажется, что виртуозность Мореля несколько снижает чувство, каким проникнуто все произведение». – «Снижает? Что вы хотите этим сказать?» – проворчал Вердюрен, а в это время гости теснились, готовые, как львы, растерзать критика. «Да нет, я не имею в виду только его…» – «Теперь уж я совсем ничего по понимаю. Что же вы имеете в виду?» – «Мне… нужно… послушать… еще раз, судить по всей строгости». – «По всей строгости! Да он с ума сошел! – схватившись за голову, вскричал Вердюрен. – Его надо вывести». – «Я хочу сказать, составить верное суждение; надо… ббы… сказать… строго объективно… Я хотел сказать, что не могу судить объективно». – «А я хочу вам сказать: „Уходите!“ – упиваясь своим гневом, с горящими глазами, показывая пальцем на дверь, крикнул Вердюрен. Саньет пошел, выписывая круги, как пьяный. Некоторые решили, что он не был приглашен и потому-то его и выставили. А одна до сих пор очень с ним дружившая дама, которой он еще вчера принес почитать ценную книгу, на другой день без всякой записки отослала ее обратно, небрежно завернув в бумагу, на которой она попросила метрдотеля надписать его адрес: она не желала „ничем быть обязанной“ тому, кто явно не в ладах с „ядрышком“. А Саньет не придал значения той грубости, какая была проявлена по отношению к нему. Не прошло и пяти минут после выходки Вердюрена, как лакей прибежал сказать, что у Саньета сердечный припадок и он лежит во дворе. А вечер еще не кончился. „Отвезите его к нему, ничего!“ – распорядился Вердюрен, „частный отель“ которого, как выражался директор бальбекского отеля, усвоил себе правило больших отелей, где спешат спрятать внезапно умерших, чтобы не испугать проживающих, и где временно запирают покойника в кладовой, а потом, будь он при жизни самым блестящим и благородным человеком, тайком выносят через дверь, предназначенную для судомоек и приготовителей соусов. Но Саньет не был мертв. Он прожил еще некоторое время, хотя почти не приходил в сознание.
