Глава 32

Она возникла без предупреждения – как другие исчезают. Сестра. Однако я узнала ее не сразу. Первой мыслью при виде синей машины в конце дороги было: «Эмми. Вернулась, чтобы попросить прощения, чтобы все прояснить, чтобы узнать, не попала ли я под удар».

Безумная надежда рухнула, когда машина неуверенно притормозила у начала подъездной дорожки. Затем незнакомый автомобиль подполз к моему дому и остановился рядом с машиной Кайла.

Я поняла, что это Ребекка, по тому, как она распахнула водительскую дверцу, – знакомым ловким движением.

– Моя сестра, – сообщила я.

Кайл за спиной выругался. Замер, стиснув зубы и не глядя в мою сторону. Накинул рубашку, пригладил волосы. Побега через окно или черный ход не предвиделось – гостья припарковалась прямо за машиной Кайла и уже с любопытством ее оглядела.

– Она врач, а не журналист, успокойся.

Но успокоиться Кайл не мог. Зато мог предположить начало конца и назвать эту ситуацию отправной точкой.

– Ребекку, наверное, мама прислала. У нас нет привычки наносить друг другу визиты, не такие уж мы близкие подруги.

– Все равно мне лучше уйти, – сказал Кайл.

Ребекка побрела по дорожке, с трудом вытаскивая туфли из грязи. Пригладила волосы, вскинула глаза на дом. Волосы сестры не были светлыми от рождения, но оставались такими с подросткового возраста по сей день. И длину она всегда носила строго до плеч – наверное, каждое утро укорачивала пряди, осмелившиеся посягнуть на ее спину. Неизменно гладкие пряди, аккуратно заправленные за уши.

Ребекка помедлила перед крыльцом, вздохнула.

Я раздвинула двери и встретила ее у порога. Она уронила сумку на нижнюю деревянную ступеньку.

– Сюрприз, – и неуверенно улыбнулась.

– Привет, – сказала я. Затем спустилась с крыльца и подняла сумку. – Что же ты не предупредила о приезде?

Ребекка внимательно меня осмотрела, выдавила из себя улыбку:

– Я тебя разбудила?

Я покосилась за плечо, понизила голос:

– Нет, я не одна.

Сестра вскинула брови, тоже заглянула мне за плечо:

– С утра пораньше в субботу?

Кайл точно по команде шагнул на крыльцо, приветственно вскинул ладонь.

Я не стала его представлять, проигнорировала вопросительный взгляд Ребекки. Кашлянула.

– Ты не могла бы перегнать машину?

Ребекка издала неопределенный звук – то ли засмеялась, то ли раздраженно фыркнула. В случае с ней я не всегда улавливала разницу.

– Не вопрос.

Пока сестра переставляла свой автомобиль в хвост моему, Кайл стоял рядом, ждал. Он, казалось, не знал, что делать, как у нее на глазах попрощаться со мной. Молча клюнул меня в щеку и зашагал к машине. Проходя мимо Ребекки, сказал ей что-то вежливое – «хорошего дня» или «приятных выходных», она ответила привычным движением: легким кивком, любезным и одновременно пренебрежительным.

Мы стояли на крыльце и смотрели вслед отъезжающему Кайлу.

– Очередной? – поинтересовалась сестра, когда его машина исчезла из виду.

Я пожала плечами.

Она рассмеялась.

– Чем он тебе не нравится? – спросила я.

Прозвучало как защита, хотя я планировала нападение.

Ребекка была вечно незамужней, вечно целеустремленной и неутомимо-энергичной.

– Да ничем, просто я не ожидала, что у тебя хватает времени еще и на это. Думала, ты занята разборками с полицией и поисками соседки.

Старшая сестра, мудрая сестра, наставница; она давно привыкла к тому, что вокруг меня все рушится.

– Войти можно?

– Конечно, – кивнула я. – Жаль, не знала о твоем приезде заранее.

Я бы сделала уборку, постаралась; приготовила бы комнату Эмми.

У входа в кухню Ребекка замерла. Я попробовала увидеть дом ее глазами: ветхая обстановка, деревянные полы, скрипящие в такт каждому шагу.

– Видимо, это и есть очаровательная деревенская простота, – подытожила сестра.

В жизни Ребекки все было стерильно. Белый халат, неопреновые перчатки, дезинфицирующий гель, который она использовала в каждой палате на входе и выходе. Я отметила про себя и белые кончики пальцев, и ломкие ногти. Прозрачный лак – не дань моде, а необходимое укрепление.

– Тебя мама прислала? – спросила я.

– Разве я не могу приехать сама? – Ребекка коротко улыбнулась и продолжила осмотр.

Нет, она приехала не просто так.

Представляю их с мамой беседу.

Ребекка замерла посреди комнаты, повернулась ко мне:

– Что происходит, Лия? – Не дождавшись ответа, копнула глубже: – Чем ты тут занимаешься?

– Ты никогда не задавалась вопросом: неужели наше занятие – это единственный путь? Неужели у нас нет другого предназначения? – Прозвучало почти как признание.

Ребекка помедлила возле дивана, но предпочла кухонный стул. Сказала:

– Знаешь, тебе повезло, что ты не в аспирантуре. Повезло, что не по уши в долгах. Что у тебя вообще есть выбор.

В медицинском университете Ребекка тоже училась лучше всех. И она очень исхудала, решила я. За пределами больницы и города стало заметно, как же сестра вымоталась. Вокруг глаз появились морщинки.

– В общем, так. – Она села на краешек пластикового стула. – По словам мамы, ты вот-вот сломаешься, твоя жизнь дала трещину.

Трещины были повсюду, в стенах, между мебелью, и Эмми ускользала в эти трещины, ускользала…

– Я сломалась лишь раз, – продолжала Ребекка. – В первый год ординатуры. Просветление обычно наступает поздно. Понимаешь? Пока очнешься, пока трезво все оценишь… Поздно. Приплыли.

Это прозвучало с надрывом, словно она говорила не только обо мне, но и о себе. Однако меня зацепило. Я никогда не буду свободна. Ребекка ни за что не догадается, насколько она права.

– Ты вроде бы справилась, – заметила я.

– Ладно. Короче говоря, я к тебе приехала.

Я переживала, что любые мои откровения будут сразу переданы маме. Как же мне не хватало Эмми!

– Ребекка. Я не могу вернуться.

Я надеялась, она услышит тайный смысл, как услышала бы Эмми. Разглядит в моих глазах. Распознает выражение лица, которое сама порой видит в зеркале.

Сестра пристально смотрела на меня; я ждала – сумеет ли она уловить что-нибудь в моих словах?

Ребекка вздохнула и взяла из холодильника минералку. Минералку Эмми.

– Поговори со мной, – предложила.

Откуда начать? Как начать? У Ребекки было обо мне определенное представление, но время шло, и я менялась, и накопилось столько разного, чего она обо мне не знала. Тем не менее я хотела сообщить ей хоть что-нибудь. Ведь она проделала ради меня долгий путь.

– Его зовут Кайл, – сказала я с ухмылкой, которая вызвала у нее смех.

– Как же ты познакомилась с этим Кайлом?

– Он коп, который ищет Эмми.

Ребекка вскинулась, округлила глаза:

– Ты что?!

– А что?

– У тебя нет ни малейшего уважения к границам, Лия. А я-то – примчала на помощь, наивная! Господи, это кончится очень-очень плохо…

Такое простое утверждение – и такое категорическое. Меня ждет бесславный конец: нож между ребер, пока я буду спать, беззащитная и ни о чем не подозревающая.

– Ты отдаешь всю себя, Лия. И окружающие этим пользуются. В жизни нужно брать, а не отдавать, – заявила Ребекка, и я словно маму услышала.

Знакомая песня: Ребекка с мамой – люди стойкие, практичные и независимые, я же никак не обрету твердую почву под ногами.

С их точки зрения, желание раздавать себя по кусочкам и ничего не ждать взамен – самый настоящий грех. Предназначение любой работы – двигать человека вперед. Именно так мама вытащила себя из бедности – и успешно передала этот метод Ребекке. Ребекка уже не могла по-другому. Поэтому я стерпела критику молча – пусть сестра жалит, пусть радуется своему превосходству. Ведь если честно, я не променяла бы свою жизнь на жизнь Ребекки даже сейчас.

– Так. – Она огляделась. – Приступим.

– К чему?

– Ты рассказываешь мне про свои проблемы, а я помогаю тебе их решить.

Я подумала, Ребекка шутит, но нет. Она всерьез считала, будто все можно решить.

– Слушай, если хочешь у меня погостить, милости прошу. Но в эти игры мы играть не будем.

– Почему, Лия?

– Потому что ты ничего не знаешь о моей теперешней жизни!

– Так, может, я и хочу узнать!

Щеки у Ребекки ввалились, и у меня вдруг мелькнуло – интересовался ли кто-нибудь проблемами самой Ребекки? А я? Смогла бы я вот так? Прыгнуть в самолет, арендовать машину, приехать к сестре – и поинтересоваться, как она?

Я вздохнула. Посмотрела на ее багаж. Сосредоточилась на задаче, которая была мне по силам.

– Сколько ты у меня пробудешь?

Ребекка поняла, что я протягиваю ей ветвь мира, и приняла ее. Облокотилась на кухонную тумбу, сказала спокойней:

– Завтра вечером уже уеду.

– Послушай, я тебе рада. Честное слово. Только у меня куча нерешенных дел. Поэтому давай для начала остынем, ладно?

– Остынем, – кивнула Ребекка.

– Позвони маме. Скажи – ты здесь. Скажи – все в порядке. Хочешь помочь? Вот это и будет помощь.

Я же пока подготовила комнату Эмми. Хорошо, что Ребекка наконец приехала, – и неважно почему. Она моя старшая сестра, и очень разумная. С ней переживать тяжелые времена легче, это правда. Ребекка услышит приближающуюся опасность, поймет, реальна та или нет.

Потом я села за компьютер, а Ребекка затеяла уборку. Я не возражала – пускай. Сестра ведь думала, что это мне поможет, так почему было ее не порадовать?

Я работала за кухонным столом, Ребекка слушала радио и временами спрашивала: «Выкинуть или оставить?» – а я отвечала: «Выкинуть».

Звякнуло оповещение электронной почты, и я резко выпрямилась. Новое письмо от TeacherLeahStevens. От Тео. Я открыла послание. Одна-единственная строчка.

Шею обдало холодком. Тео не отступил и не струсил. Поначалу мне было тревожно: не слишком ли я на него надавила, как недавно на Аарона? Я даже ждала в глубине души – сейчас Тео прибежит ко мне и станет умолять: «Не выдавайте, это была шутка, просто шутка».

Он не прибежал. Наоборот, повысил ставки. Не поверил в то, что у меня есть против него доказательства? Или решил, что я ими не воспользуюсь? Почему? Потому что у него тоже против меня что-то имелось – я забыла о «мужчине в машине». Надо полагать, Тео намекал на Джеймса Финли, но при чем тут…

– Лия? – Ребекка выжидательно смотрела на меня.

– Прости, что?

Она показала газету. Ту самую, бостонскую.

– Выкинуть или оставить?

Я закрыла глаза.

– Оставить.

Вновь увидела тех девушек. Череда лиц на месте преступления, все сливаются в одно. Девушки из статьи, лица, лица… Я сама чуть не пополнила их ряды.

Вот Аарон погружает мое тело в ванну. Позже объясняет: «Лию не взяли на работу после университета. Бедняжка была вынуждена жить у нас, без денег, спала на диване. Так стыдилась этого, что даже маме не рассказывала. Пила, грустила. Мы не знали»…

Что меня спасло? Чего не хватило Аарону? Одной таблетки? Двух? Или я стала отбиваться, испортила его идеальную инсценировку? Или закричала, и он побоялся, что кто-нибудь услышит?

Я едва не стала фотографией в газете. Легким качанием читательской головы перед просмотром следующей статьи. Чужой историей, основанной на неизвестной правде. Голосом, которого никто не слышит.