Глава четвертая
Некоторые кадеты вылетали из Академии Кел после первого же приказа принять участие в формации. Черис помнила, как это случилось. Рядом с нею оказался юноша, чья дрожь была заметна невооруженным глазом: дурной знак, но инструкторы настаивали, что распознать кандидатов на выбывание не так уж просто.
Их классу внедрили базовую верминофобию. Инструктор велел им изобразить Первую Формацию. Первая Формация существовала ради того, чтобы выяснить, кто из кадетов способен стать Кел, а кого невозможно ассимилировать. Черис настроилась пройти это испытание и с той же решимостью велела себе не трястись как осиновый лист.
Как только они построились – формация имела вид квадрата с выступами с каждой стороны, вроде рогов, – инструктор призвал вредителей.
На самом деле, конечно, это были не вредители. Это были миниатюрные сервиторы в облике змей, жалящих мух и пауков. И всё же для фобии сходства хватало. Даже Черис, которая дружила с сервиторами с детства, не сумела сдержать рефлекторное отвращение.
Они покусывали складки ее кожи и тыкались в напряженные руки. В какой-то момент ее лицо покрылось тяжелым панцирем из ползающих сервиторов, и она ощутила их холодный вес. Она попыталась не моргать, когда серебряные усики всколыхнулись прямо перед глазами. У нее возникла навязчивая идея: а вдруг это существо воткнет усик в зрачок, расширит его до предела, заползет внутрь через зрительный нерв и поселится в каком-нибудь закутке мозга, отложит яйца в потайных нервных узлах, в жировой клетчатке?..
Формация требовала стойко держаться. Черис держалась. Она сперва думала, что странное оцепенение – это фобия, но потом поняла, что испытывает эффект формации. Она черпала поддержку у совокупности товарищей, а они – у нее. Даже когда паукоформа замерла в уголке ее губ, даже когда она затряслась, не позволяя себе смахнуть сервитора прочь, она была готова на что угодно, лишь бы не нарушить формацию.
Три кадета сломались. Треклятые сервиторы их не преследовали. Они донимали только тех, кто держался.
Обычно Черис хорошо чувствовала ход времени, но фобия оказалась сильней. Когда инструктор убедился, что никто больше не сломается, и отозвал сервиторов, она с удивлением поняла, что они стояли вот так всего лишь двадцать четыре минуты. Ей казалось, прошло гораздо больше.
Даже после того, как техники избавили ее от фобии, Черис снились маленькие копошащиеся твари: они жаждали по венам пробраться до сердца и поселиться там. Но она черпала утешение в том, что рядом были товарищи.
Два сервитора роты Цапли, которых люди знали как Воробей‐2 и Воробей‐11, болтали о ерунде. Они отдыхали, пока мот-сеть получала инструкции относительно остатков роты, и ни сеть, ни люди-Кел не отслеживали каналы связи, предназначенные исключительно для сервиторов, потому что не считали скучные технические разговоры достойными внимания. Многие мот-сервиторы вели долгие споры относительно машинной обработки привычек и подключения к сетям генераторов псевдослучайных чисел на тот случай, если люди заскучают в достаточной степени, чтобы подслушивать.
Воробей‐2 твердил, что Черис надо было предупредить: она стала пешкой в игре Шуосов.
Воробей‐11, которая занималась ремонтом одной из конечностей, возражала. Черис не просто включилась в игру Шуосов. Она вот-вот попадет в руки гекзарха Нирай и Жертвенного лиса. Если гекзархи узнают, до чего крепки ее связи с их народом, это подвергнет опасности и ее саму, и всех сервиторов, которые полагались на убежденность людей в том, что они всего лишь дрессированная мебель.
Сервиторы считали, им повезло, что гекзарх Нирай, который уже был взрослым, когда машины достигли разумности, с трудом признавал гуманоидов людьми, не говоря уже о машинах. Жертвенный лис был угрозой для гекзархата, но для сервиторов – не особенно, так что он вызывал меньше беспокойства. Впрочем, поскольку оба Воробья были сервиторами Кел, у них имелся обязательный набор предубеждений в его отношении.
Воробей‐2 выразил дискомфорт от сложившейся ситуации. Он напомнил, как ему нравилось вести с Черис разговоры о теории чисел и об историях, которые она рассказывала про воронов из своего родного города. Ну неужели ничего нельзя сделать?
Воробей‐11 подумала, что Воробей‐2 еще очень молод. Она напомнила ему, что Черис – никудышная лгунья. Единственный способ, позволяющий пережить первую встречу с «черной колыбелью», – это по-настоящему ничего не знать о том, что ее ждет. Иначе гекзарх Нирай что-то заподозрит и уничтожит ее.
Они еще некоторое время пререкались, но в конце концов Воробей‐2 согласился, что точка зрения Воробья‐11 верна. По крайней мере, тайная система связи сервиторов уведомит их о дальнейших событиях, если Черис сумеет выскользнуть из хватки гекзарха. И на каком бы боемоте она ни оказалась, там будут сервиторы; вопрос заключался лишь в том, захочется ли ей побеседовать с ними о чем-то другом, помимо заурядных тем. Политика сервиторов заключалась в том, чтобы никогда не навязываться, но они охотно отвечали на просьбу союзника, даже если он был в таком шатком положении, – главное, вежливо попросить.
Вскоре после собрания к Черис явился заместитель командира боксмота и сообщил, что на время путешествия ее накачают наркотиками.
– Другого выхода нет, капитан, – сказал он. – Иначе им придется извлечь вашу пространственную память и как следует ее вычистить. – Он не упомянул о том, что они оба и так знали: после ее транспортировки весь экипаж боксмота подвергнут такой очистке. – Техники по месту назначения расскажут вам больше деталей.
Черис не понравилась мысль о том, что этот путь она преодолеет в угнетенном состоянии сознания, но, по крайней мере, он не завел речь о полной седации.
– Я могла бы лучше подготовиться, если бы вы дали мне какие-то подробности сейчас, сэр, – сказала Черис; не потому что ждала от него дополнительных разъяснений, но потому, что он должен был доложить начальству о ее возражении.
– Не сомневаюсь, капитан, – сказал заместитель, и на этом разговор закончился.
Черис явилась в медотсек и из-за ретроактивного воздействия лекарств даже не вспомнила, как дошла до двери. Намного позже она восстановила некоторые впечатления: запах, похожий на смесь ароматов мяты, дыма и цветущей осоки, сердцебиение – слишком медленное, чтобы быть ее собственным, мир, который колыхался и изгибался. Вода цвета сна или сон цвета воды.
Потом она проснулась. Аугмент сообщил, что ее перевели с борта «Горящего листа». Вообще-то она находилась на станции, а не на моте – видимо, там же, где располагалась «черная колыбель». На краткий миг поддавшись смятению, она настроилась ощутить тепловую пульсацию в руке, но ничего не произошло. Конечно, пульсацией пользовались только пехотинцы-Кел, а не те, кто служил на мотах, – и ее, скорее всего, уже не считали частью пехоты.
Открыв глаза, Черис первым делом увидела ослепительную россыпь блестящих поверхностей и углов. Она находилась в странной шестиугольной комнате, наводящей на мысли о сердцевине зеркала. Ее кожа была холодна, а дыхание почти не оставляло туманных следов в прохладном воздухе. Но, пошевелившись, медленно и с трудом, она ощутила ток крови по венам и поняла, что не мертва.
Внутри черепа ощущалось что-то неправильное, как будто кто-то переписал все ее нервы, использовав чужой алфавит. Она с трудом формулировала связные мысли.
Кто-то обрядил ее в унылую желто-коричневую пижаму, поверх которой был обогревающий халат. Она осторожно потянулась, ощущая необъяснимую неуклюжесть, а потом позволила теплу халата смягчить ноющую боль в мышцах. Оглядевшись, нашла один из своих мундиров и начала переодеваться. Ощущение было такое, словно все ее конечности неправильной длины.
А потом она краем глаза увидела свою тень и оцепенела.
Тень не выглядела ее собственной, даже если забыть про глаза. Но помимо неправильных пропорций, имелись еще девять глаз: немигающих, желтых как свечки, выстроенных в три треугольника. Пока Черис смотрела, глаза переместились и образовали идеальную прямую, которая рассекла тень напополам. Они как будто увеличивались в размерах; словно приближались.
Туман в голове рассеялся. В горле появился комок. Она подумала: «Не закричу». Только вот мысленный голос не был ее собственным. Он был незнакомым, мужским, и как будто пробудил эхо внутри черепа. Она не могла его заткнуть, она не могла его извлечь, она не могла вернуть собственный голос. Любую ее мысль проговаривал незнакомец, и пускай при других обстоятельствах она нашла бы его низкий и медлительный голос приятным, но…
Навыки Кел взяли верх. Она устыдилась собственной паники. Наверное, это формация – наверное, это новая формация, которой начальство лишь теперь ее обучает, а правильный ответ на формацию состоит в том, чтобы ей поддаться. Черис вынудила себя посмотреть на тень. Теперь-то она поняла, что та принадлежит мужчине. Они изменили ее пол? Они могли, среди Шуосов и Андан такое не считалось чем-то из ряда вон выходящим, и она даже задавалась вопросом, на что это похоже, но большинство Кел считали смену пола безвкусицей, так с чего бы ее начальству…
Тут она услышала тот же мужской голос, но слова явно принадлежали кому-то другому, словно он с нею разговаривал. Но Черис не видела рядом ни души. Голос произнес:
– Видимо, вас не предупредили. Прошу прощения – никто не сообщил мне, как вас зовут?..
Тон был встревоженный, но вместе с тем властный, а она знала, как правильно отвечать вышестоящему офицеру.
– Капитан Кел Черис, сэр, – сказала она, используя самую вежливую форму.
Черис посмотрела на свои руки в перчатках, на те части своего тела, которые видела. Нет, первая мысль была правильной. Когда она говорила, а не просто думала, голос был ее собственным – но ведь и тело осталось ее собственным. Логично.
Последовала пауза.
– Я не могу читать ваши мысли, – продолжил голос. – Я слышу, как вы говорите, вслух или субвокально. Хотите, чтобы я продолжил, или предпочитаете во всём разобраться самостоятельно?
Черис сбило с толку то, что он давал ей право выбора.
– Сэр? – сказала она.
– Вы ведь Кел, не так ли? Впрочем, как всегда. – Помедлив, он продолжил: – Цвета забываются очень легко. Но стиль униформы не очень-то изменился. Не надо… того, что вы с собой делаете – это не формация, в этом нет необходимости. Лучше не пытайтесь втиснуться в меня, как в перчатку. Меня зовут Шуос Джедао, однако не стоит и дальше обращаться ко мне «сэр». Думаю, вы согласитесь, что в наших обстоятельствах это слегка нелепо.
Она огляделась, пытаясь понять, откуда исходит голос. Если ей не нужно прибегать к формационному инстинкту, то как дальше быть?
– Лучше посмотритесь в зеркало, – сказал Джедао. Черис решила, что это приказ. Она потрясенно уставилась на отражение, потом – на собственные руки и снова на отражение. Из зеркала на нее смотрел Джедао. Она попыталась вспомнить его облик по фильмам, которые смотрела в академии, но воспоминания расплывались. У него были прямые черные волосы с челкой, длинноватой по нынешним стандартам Кел, и темные глаза, а лицо в целом могло бы считаться красивым, не будь оно таким неулыбчивым. Черис не рискнула улыбнуться. Он был поджарым, мускулистым, и на его шее – над самым воротником – виднелся широкий шрам.
Просто ради проверки Черис снова изучила себя – свое собственное, хорошо знакомое тело. Только отражение принадлежало Джедао. Успокоившись, она закончила переодеваться.
Потом опять посмотрела в зеркало, поскольку он этого не запретил. На отражении была униформа с генеральскими крыльями поверх распахнутого глаза Шуосов, но крылья соединяла цепь, вышитая серебром. Не стоило и спрашивать, что означает символ.
А вот перчатки ее огорчили. Поскольку она надела свои, Джедао в отражении носил черную пару, в знак уважения традиции Кел, но его перчатки были без пальцев, потому что на самом деле он не был Кел. В современном мире чужаки, подчиненные Кел, носили серые перчатки вместо черных. Перчатки без пальцев вышли из моды после предательства Джедао, и она видела такое лишь на старых фотографиях и картинах.
Он был выше на полголовы. От невозможности смотреть отражению глаза в глаза мышцы едва не свело судорогой.
– Сэр, – проговорила она, невзирая на сомнения. Как же еще обращаться к немертвому генералу, если не согласно рангу или званию? Простое «вы» казалось неправильным.
Джедао тихонько вздохнул.
– Вопросы? Я через это уже проходил, в отличие от вас.
– Вы призрак?
– В основном. Я бесплотен, хотя в меня можно попасть из экзотического оружия, если целиться в тень. Я прикреплен к вам, и это значит, что мое благополучие зависит от вашего. Я поглощу большую часть экзотического ущерба, прежде чем что-то дойдет до вас, так что меня можно назвать этаким прославленным щитом. В этой области какие-либо неприятности грозят вам лишь после моей смерти. И прямо сейчас слышать меня можете только вы и другие ревенанты. Вы убедитесь, что это одновременно помогает и ужасно мешает. Есть только один ревенант помимо меня, который будет сопровождать нас. Вы с ним скоро познакомитесь.
Зеркальная стена без предупреждения открылась, и за ней оказалась узкая комната с беговой дорожкой. Их дожидался бледный и стройный мужчина в черной с золотом униформе Кел – впрочем, перчатками он пренебрег. На униформе не было никаких отличительных знаков, но эмблема в виде серебряного пустомота указывала, что он Нирай в подчинении у Кел. Крылья пустомота также были соединены серебряной цепью. Приглядевшись к его тени, можно было увидеть, что она состоит из силуэтов порхающих мотыльков. При виде насекомых Черис сделалось не по себе, как будто они должны были вот-вот оторваться от пола и выжрать ее костный мозг.
Черис привыкла, что по стандартам Кел она маленькая, но этот незнакомец был и впрямь высок ростом.
– Простите, что заставила вас ждать, сэр, – сказала она, на всякий случай обращаясь к Нирай как к вышестоящему, хоть отсутствие эмблемы, обозначающей ранг, и сбивало с толку.
– Я следил за вашим пробуждением, – невозмутимо ответил Нирай, – и в этом вопросе ваше здоровье превыше всего. В любом случае вы паниковали в значительно меньшей степени, чем предшественник. Примеры Келовского стоицизма меня восхищают. – Голос у него был красивый, но тон – ровный, а в том, как он произносил глаголы, сквозило презрение. Было трудно понять, что всё это значит. Многие Нирай пренебрегали формальностями.
– Разве формационный инстинкт должен был овладеть ею так сильно? – спросил Джедао. В его голосе звучала почтительность.
Нирай добродушно изогнул бровь.
– Академия Кел всё время играется с параметрами, – сказал он, – отсюда и вариации. Не думаю, что в ней есть что-то необычное, но мы не можем выпустить ее отсюда, доверив тебя, если она столь внушаема. Понимаю, тебе бы весьма этого хотелось.
– Я был паинькой четыре века, – ответил Джедао. – Вряд ли теперь изменюсь.
– Да-да, когда ты был жив, про тебя тоже так думали.
– Ты любишь неопровержимые доводы, да?
– Я люблю выигрывать. – Нирай обратил всё внимание на Черис. Ее поразила необычайная красота его глаз, дымчато-янтарных с бархатными ресницами; а ведь обычно Черис не интересовали мужчины. – Пройдитесь по беговой дорожке, – велел он, – чтобы напомнить вашим мышцам, зачем они нужны. И еще потому, что в вас присутствует кое-что от его мышечной памяти, и будет мало толку, если вы станете спотыкаться на ровном месте.
Черис не возражала. Она нашла хороший темп: достаточно быстрый, чтобы поднять пульс, достаточно медленный, чтобы непослушные ноги ее не подвели. Тот факт, что координация движений пострадала, беспокоил ее. Она никогда не была самой проворной из товарищей, но надеялась, что эффект временный.
– Джедао, – сказал Нирай. – Полагаю, ее показатели удовлетворительные?
– Я твое орудие, – сказал Джедао.
Черис удивилась. Кел мог сказать эту церемониальную фразу вышестоящему, причем лишь в самых торжественных случаях, но ироничный тон Джедао намекал, что происходит нечто иное.
– Кроме того, – прибавил Джедао, – если с нею дела обстоят как с прочими, у нее никогда не было весомого права выбора, да и у меня его тоже не было.
Наверное, вопрос отразился на лице Черис. Нирай сказал:
– Мы предпочитаем добровольцев. У них больше шансов пережить весь процесс.
А, ну да. Добровольцев в стиле Кел.
– Давайте я изложу остальное, – продолжил Нирай. – Похоже, вы придумали, как применить Джедао, и Командование Кел это одобрило. Вам следовало бы знать, что призраков из «черной колыбели» можно оживить, лишь прикрепив к кому-то живому – мы называем это «заякорением». Это не общеизвестные сведения. Джедао упомянул, что большинство разновидностей экзотического оружия навредят ему, прежде чем навредить вам. Есть несколько исключений. Рекомендую их изучить, когда будет возможность.
Джедао не может читать ваши мысли, о чем он уже сказал, но он умолчал, что может видеть и слышать – в частности, он видит дальше человека и во всех направлениях сразу. Бессмысленно говорить такое Кел, но следите за языком тела в его присутствии, если не хотите предоставить ему окошко к содержимому вашего мозга. Время от времени его личность будет просачиваться, его реакции подменят ваши, но сильнее всего это проявляется с мышечной памятью – и всё не так плохо. Его рефлексы спасали предыдущие якоря.
Нирай небрежно прислонился к стене, но его взгляд остался прямым и внимательным.
– Есть еще кое-что, и это причинит боль: вам предписано убить Джедао, если покажется, что он сходит с ума или собирается предать вашу миссию.
Он был прав. Это причинило ей боль. Она неуклюже свалилась с беговой дорожки и грохнулась на пол, потому что ноги внезапно отказали. Она была частью иерархии, которую поклялась поддерживать, и люди всё еще относились к Джедао сообразно его рангу. Черис поднялась с пола, дрожа. Здравый смысл подсказывал, что ей дали приказ, причем весьма логичный, но прямо сейчас она была подключена к Джедао как к лидеру формации, пусть он и был призраком. А еще – предателем.
Нирай следил за ее реакцией. Он улыбался и даже не пытался скрыть веселье.
– Это пройдет, – мягко проговорил Джедао. – И, знаете, он прав. Я помню все безобразия, которые учинил.
– У вас будут команды поддержки, – сказал Нирай, – потому что было бы глупо их не обеспечить. Но лучше, если вы справитесь самостоятельно. – Он постучал по столу, и из какого-то невидимого отделения выдвинулся пистолет тусклого серо-зеленого цвета. Черис никогда не видела такого оружия, что было необычно для Кел – впрочем, подумала она, вполне в духе Нирай. – Это предпочтительное оружие. Оно называется хризалидный пистолет, и его цель – подготовить Джедао к возврату в «черную колыбель» до следующего раза.
Черис попыталась сформулировать вопрос. Удалось с третьей попытки.
– Как генерал может защищаться, сэр?
– Он может с вами разговаривать, – язвительно ответил Нирай. – Не смейтесь, не надо. У него это очень хорошо получается. Когда его речи покажутся здравыми, а остальной мир – нет, знайте: пришла пора нажать на спусковой крючок. Без обид, Джедао.
– Тоже мне, новость – я и так знаю, что безумен, – сказал Джедао, по-прежнему иронично.
Нирай протянул пистолет Черис.
– Он на минимальной мощности и не нанесет генералу серьезного вреда, – сказал он, показывая ей регулятор. – Черис, я хочу, чтобы вы выстрелили в Джедао.
Черис взяла пистолет. Может, Нирай ей лгал, пусть даже она не понимала, в чем цель такого обмана.
– Куда целиться, сэр?
– В тень или в отражение. Можно еще в себя, но, согласно моим источникам, отходняк будет жестким. Я бы не советовал.
Черис направила хризалидный пистолет на свою тень. Ее руки в перчатках вспотели; капли пота текли по спине. Но ей дали приказ, пусть и в неформальном тоне, и это успокаивало. Не успев переубедить себя, она нажала на спусковой крючок.
Нахлынула волна жуткой боли, и Черис выронила пистолет. Ее учили никогда не ронять оружие.
Джедао сыпал ругательствами на незнакомом языке. По крайней мере, звучало это как ругательства.
«Джедао?» – подумала она.
Ее мысль озвучил его голос.
Но формационный инстинкт убывал. Теперь она мыслила более ясно.
– Так лучше, – сказал Джедао. Неужели в его голосе звучало подлинное облегчение? – Подберите пистолет и держите его при себе постоянно. Кобура вон там.
Она сделала, как велели.
– Что ж, тогда можно приниматься за работу, – сказал Нирай, оживляясь. – Я подготовил более комфортабельные условия. Шесть циклов, дверь откройте пинком. Я собирался заменить ее на кое-что более интересное, но отвлекся. – Прямо рядом с ним открылась дверь, и он вышел не прощаясь.
– Отвлекся? – повторила Черис, вспомнив, как он улыбнулся, когда она упала с беговой дорожки.
– У Нирай причудливые представления о развлечениях, – без выражения проговорил Джедао. – Два человека выжили после помещения в «черную колыбель». Он один из них, другой – я, и теперь вы знаете, почему гекзархат больше никого туда не засунул. В любом случае, полагаю, нам надо выиграть войну, иначе вы бы не вытащили меня из морозилки.
– Там, где вы находитесь, холодно? – Иногда склонность Кел к буквализму бывала полезной.
– Это просто фигура речи.
Черис вышла из комнаты с беговой дорожкой. Они прошли наружный цикл шесть раз, и каждая итерация не отличалась от предыдущей, за исключением одного приступа тошноты на каждый цикл. Ближе к концу коридор стал поглощать звук шагов Черис, выдавая эхо после чересчур большой задержки. Стены были черными, пол и потолок – тоже. Если слишком долго смотреть на потолок, что Черис однажды сделала, то на нем проступали звезды – сперва едва заметные, они надвигались всё ближе и быстрей, светящиеся мазки туманностей делались четче и превращались в россыпь сияющих драгоценных камней, и даже в бархатной тьме появлялись трещины, за которыми со скрипом вращались огромные шестерни, – но она отвела взгляд. Она много раз слышала, что станции Нирай особенные, но подобное увидела впервые.
Дверь в конце коридора выглядела так, словно ее вырезали в стене лазерным ножом. Черис почти удивилась, что края не шипят и не излучают бело-красное свечение. Она решила, что надо снова применить буквальный подход Кел, и пнула дверь. Та открылась.
Комната была обставлена лаконично. Всю мебель расположили вдоль стен – даже аккуратная Черис нашла это удручающим. На узкой красно-золотой скатерти стояли четыре вазы. Красный и золотой, цвета Шуосов, лисьи цвета: в честь Джедао? Но спрашивать она не собиралась. В каждой вазе было по цветку в разных жизненных фазах, от бутона до цветения, от опадающих лепестков до хохлатой семенной коробочки. Черис пришло в голову, что эту композицию можно уничтожить, рванув скатерть.
– Что вам рассказали? – спросила Черис.
– О предстоящей поездке? Ничего. Информация – такое же оружие, как и все прочие. Мне нельзя доверять оружие.
– Не уверена, что понимаю суть.
– Мое предательство вошло в историю. Не рискуйте, давая мне возможность повторить содеянное, но уже против вас.
Черис нахмурилась. Что-то тут не складывалось.
– Ценю вашу обеспокоенность, сэр. – Последнее словечко выскользнуло против воли: привычка.
– Вы не участвовали в осаде Адского Веретена, – сказал Джедао, и впервые его голос прозвучал совершенно без интонаций.
Ей пришлось спросить – хотя он наверняка слышал этот вопрос сотни раз:
– Почему вы это сделали?
Как любой Кел и любой Шуос, она изучала разные мнения об осаде. Никто не сомневался, что бойня была преднамеренной.
– Если вы думаете, что сможете меня исцелить, – проговорил Джедао, – то учтите, что лучшие техники Нирай за сотни лет так и не поняли, что стало спусковым крючком. Они сунули нос в мои сны – а это непросто, поскольку я никогда не сплю, – и заставили меня пройти дурацкие ассоциативные тесты, связанные с разнообразными фруктами, и еще – сыграть во все карточные игры, известные в гекзархате. Кроме того, уже слишком поздно. Надо было им шевелить мозгами до того, как умерло столько людей. – Пауза. – Ну так скажите мне, капитан, зачем я здесь.
Черис неистово соображала. Его слова звучали рационально, однако он всё же мог планировать предательство. Его кажущейся искренности тоже не стоило доверять. С другой стороны, зачем он ей нужен, если она не будет его использовать? Все историки сходились в одном: Джедао был гениальным тактиком, а тактика начиналась с понимания людей. Черис не тешила себя иллюзией, что сможет дать отпор опытному лису. У нее появилась опасная идея, которая заключалась в том, чтобы вести себя с ним честно и посмотреть, что из этого получится.
– Календарная гниль, – сказала Черис. Она пересказала всё, что ей сообщили, одновременно призывая карты. Сеть выдала и те, к которым у нее раньше не было доступа. Гниль успела распространиться, и можно было отследить ее течение от зараженной крепости до соседних регионов.
– Мы можем победить, при наличии нужных ресурсов, – медленно проговорил Джедао. – Но я бы не сказал, что это будет легко.
Она не знала, радоваться или огорчаться от его оценки.
Один из терминалов продемонстрировал доступные им ресурсы в пределах шестидневного радиуса транспортировки. Черис дважды перечитала сообщение.
– Я не жалуюсь на нехватку пушек, – сказала она, – но пушки воздействуют на разум, а не на сердце. А календарная гниль происходит как раз из сердца.
– Зависит от того, куда стрелять, – сухо заметил Джедао. – Переключите вон тот дисплей в трехмерный вид, пожалуйста.
Черис развернула дисплей, и контуры изображения вспыхнули. Она прокрутила его вокруг вертикальной оси, чтобы они смогли получше рассмотреть регионы, сильнее всего пораженные гнилью и окрашенные в текстурированный светло-серый, неприятный цвет.
По календарным причинам Крепость была расположена посреди пустого пространства, и ближе всего к ней располагалась система Сломанной Ступни. Примечание к карте указывало, что там уже размещен линзомот, но поскольку сама крепость поражена, он может лишь, фигурально выражаясь, останавливать кровотечение.
– Я вижу здесь две жизнеспособные альтернативы, – сказал Джедао. – В общем-то три, но, если бы гекзархат намеревался зачистить регион, мы бы не понадобились.
Она прочитала вслух соответствующую часть их приказа:
– «Экономически нецелесообразно».
Гниль уже коснулась обитаемых планет Сломанной Ступни, чьи экосистемы были слишком ценны, чтобы просто так их уничтожить.
Джедао немного помолчал.
– Ладно. Мы можем попытаться стабилизировать Сломанную Ступню и позже использовать ее в качестве плацдарма для полномасштабной атаки или направиться прямиком к Крепости с надеждой, что обратная волна от Сломанной Ступни не настигнет нас в самый неподходящий момент. Что предпочитаете?
Черис знала про Крепость. Она знала, в общих чертах, ее самые престижные низкие языки и распределение богатств между классами. Она знала, сколько граждан Крепость посылала в академии, в том числе – конкретные цифры по каждой. И она знала о прославленных щитах на инвариантном льде, но про это знали все.
Она знала многое – и ничего. Она чувствовала, насколько малозначительны аккуратно разложенные по полочкам факты на фоне какофонии живых сообществ. Однажды она заглянула в краткое описание, которое Кел дали Городу Пирующих Воронов. Она увидела свою родину дистиллированной, превращенной в стерильный список фактов. Каждый по отдельности был правдой, но список никоим образом не передавал звук, с которым стая воронов кружилась в небе, рисуя пылью пророческие следы.
– Нам придется рано или поздно штурмовать Крепость, – сказала Черис. – Уж лучше рано. Если повезет, так погибнет меньше людей.
– Хорошо, – твердо сказал Джедао. – Рад, что нас заботит одно и то же.
Было странно слышать такие слова от виновника массовых убийств, и их истинное значение ей предстояло понять гораздо позже.
