Глава 19

Федя взял из вазочки печенье.

– Вопрос, который я слышу от каждого клиента. Ответ один: у каждого специалиста свои секреты. Раскрывать свои методы работы я не собираюсь даже за большие деньги. Для тебя важно не «как я все разузнал», а что я выяснил. Путь к цели неинтересен. Могу лишь добавить: молодые идиоты считают, что двадцатый век это времена динозавров. Им в голову не приходит, что те, кто родился в пятидесятых, сороковых, шестидесятых и даже тридцатых годах прошлого столетия, еще живы, вполне деятельны, работают. Главное, найти правильного информатора из числа тех, кого за человека не считают.

– Горничной в отеле не стесняются, она просто швабра, – протянул Степа, – домработница – пылесос, ходит себе по квартире. Шоферы, слесари, электрики – все они тоже люди-невидимки.

– Репетитор, которого наняли к ребенку-двоечнику, – дополнила я, – он тоже имеет глаза-уши-язык. Один раз, когда я подрабатывала репетитором немецкого, пришла на занятия, а в прихожей автоматы в углу аккуратно сложены. Девяностые годы на дворе, я испугалась, ребенок меня успокоил:

– Не волнуйтесь, это папины друзья пришли чаю попить, мама не разрешает никому в комнаты с оружием входить, поэтому здесь его бросили.

А мне эта мама, когда мы обсуждали условия работы, прощебетала:

– Я актриса, супруг режиссер.

Ребенок же, наивная душа, выложил правду.

– Вот-вот, – кивнул Федя, – спустя годы я тебя найду и спрошу: «Правда ли, что N режиссер?» Что ты ответишь?

Я налила себе еще чаю.

– Его жена так говорила. Но один раз я видела в прихожей гору автоматов, узнала от ребенка, что они принадлежат друзьям отца. Поэтому у меня возникло сомнение в роде деятельности хозяина дома. Хотя, возможно, он постановщик, но не пьес Чехова или Шекспира, а налетов на банки.

– Понимаете? – спросил Работкин. – Супруга бандита понятия не имела, что ее отпрыск наговорил Виоле, муж тоже пребывал в неведении насчет болтовни сына. Взрослые полагают, что никто не знает, чем занимался в веселые девяностые глава семьи. Но Тараканова-то жива, она помнит про автоматы. Главное, найти такую Вилку. Все просто.

– Прямо проще некуда, – улыбнулась я, – представляю, сколько людей надо опросить. Жалко твоих сотрудников.

Федор сделал себе новый бутерброд с сыром.

– Ничего, они молодые лошади, пусть носятся. Чем больше ногами шевелишь, тем лучше голова варит. Ребята, какая вам разница, где я жабу поймал? Главное, принес ее в кармане. Продолжаю рассказец. Кирилл заявился к Анжелике, а та уж там не живет, умерла давно. Квартира досталась ее сестре, она и рассказала парню всю правду про его отца. История стала разматываться дальше. Николай к тому времени тоже ушел на тот свет. Кирюша решил посмотреть на Сергея, подкараулил его у входа в концертный зал и испытал чувство зависти. Единокровный брат был очень похож на него лицом, а фигурой оказался Аполлон. Высокий, статный, да еще талантливый дирижер. Гасконину повезло по полной программе. У него была любящая мать, прекрасная квартира в центре, творческая профессия, материальный достаток, масса друзей. А у Кирилла ничего, кроме ненавистной службы кладовщиком в маленькой больничке и убогой однушки на краю столицы. Афиши концертов Сергея висели по всему городу, его нахваливали в газетах. Про Кирилла никто не слышал. Два брата, и такие разные судьбы. Разве это справедливо? После кончины Николая остались огромная квартира, дача, машина, другое имущество. Богатство досталось одному дирижеру. Но Кирилл тоже имел на него права.

Сначала Егоров хотел поехать к Гасконину и потребовать у него свою часть пирога. Потом он поразмыслил и отправился в юридическую консультацию. Денег у Кирилла не водилось, поэтому он обратился к дежурному бесплатному юристу. Тот, узнав историю посетителя, мигом спросил:

– Николай Гасконин вас усыновил?

– Нет, – после небольшой паузы сказал посетитель, – мать от меня в роддоме отказалась.

– Тогда вам ничего не положено, – сказал законник, – вы никто Николаю.

– Я его сын, – возмутился Кирилл, – родной.

– Тому нет никаких подтверждений, – возразил юрист.

– Мы с Сергеем просто одно лицо, – продолжал старший брат, – на удивление похожи.

– Охотно верю, но похожие внешние черты не доказательство, – стоял на своем юрист. – Необходимо свидетельство о рождении, где отцом указан Николай Гасконин.

– Документа нет! – мрачно сказал Кирилл.

Сотрудник юридической консультации встал.

– В вашем случае я бессилен.

– Что мне делать? – расстроился Егоров.

Адвокат пожал плечами:

– Я знаю случаи, когда люди при отсутствии необходимых бумаг доказывали свое право на наследство. Но там речь шла об огромных суммах. У вас обычный набор: квартира, дача, машина. Зачем тратить время и много денег? В лучшем случае наследство покроет расходы на его получение. А то еще и в минусе останетесь.

Но Кирилл никак не мог поверить в свое невезение.

– Николай мой отец.

– Найдите доказательства, – попугаем талдычил юрист, потом помолчал и посоветовал: – Или поговорите с братом по-человечески. Не требуйте ничего, объясните, в каком положении находитесь. Возможно, дирижер вам окажет помощь.

– Я не прошу милостыню, – разозлился посетитель, – отдайте мое, законное.

У адвоката лопнуло терпение.

– По закону вам полагается ноль. Время на консультацию закончилось. Меня ждут другие клиенты.

Кирилл решил поговорить с братом, с большим трудом нашел его адрес, регулярно пытался подстеречь Сергея во дворе, но никак не мог его встретить. Гасконин постоянно находился в разъездах. Весна, лето, осень прошли в бесплодных попытках увидеть брата. Настала зима.

Тридцать первого декабря Егоров с восьми утра заступил на дежурство у подъезда Гасконина. Машина Сергея стояла без брезентового чехла, и это внушило Кириллу веру в успех. Теперь он знал: когда дирижер на гастролях, его тачка тщательно укрыта от посторонних глаз. Значит, сейчас Гасконин в Москве. Он должен выйти на улицу! Почему Кирилл решил, что в праздничный день дирижер куда-то двинется? Ответа нет.

Егоров промаялся на холоде до семи вечера и таки увидел брата. Сергей вышел из дома и направился к автомобилю. Кирилл кинулся к нему.

– Подождите!

Сергей остановился.

– Слушаю вас!

– Гасконин? Дирижер? – зачастил Кирилл.

Сергей вынул из кармана дубленки блокнот и ручку.

– Как вас зовут?

– Мне не нужен автограф, – отрезал Егоров, – я поговорить хочу.

– Простите, я занят, – вежливо, но твердо отказался от беседы дирижер.

– Я твой брат, – заявил Кирилл.

– Навряд ли, – улыбнулся Гасконин, открывая багажник, – я единственный ребенок в семье.

– У Николая была любовница, студентка Анжелика, – зачастил незаконнорожденный отпрыск. – Когда она забеременела, Гасконин ее бросил.

Сергей захлопнул багажник.

– Как вас зовут?

– Кирилл Егоров, мать от меня отказалась, но я ношу ее фамилию, – обрадовался брат, – посмотрите на меня внимательно. Узнаете свое отражение в зеркале? Мы похожи до невероятности.

– Кто вам рассказал, что мой отец соблазнил студентку? – спросил дирижер.

– Сестра, то есть моя тетка, – пустился в объяснения Кирилл. – Анжелика отказалась от меня в роддоме. А я вырос, нашел родню, узнал правду. Теперь хочу…

– Мой отец умер, – перебил его Сергей.

– Знаю, знаю, знаю, – нервно затрясся Егоров, – но ты жив. Мы братья. Я очень одинок, несчастен. Беден. Болен. Плохо живу. Мне нужна семья. Забота близких.

Сергей перестал улыбаться.

– Ваша тетя придумала сказку. Женщины, которые рожают ребенка вне брака, часто рассказывают малышу байки про капитана дальнего плавания или военного, все они совершили подвиг, спасли людей и погибли, как герои, не узнав, что их сожительница станет матерью. Старая выдумка, но она объясняет отсутствие штампа в паспорте матери и нравится детям.

– Посмотрите, как мы похожи, – закричал Кирилл. – Неужели вы не слышите зов крови?

– Нет, – ответил Сергей, – отойдите от машины.

Дверь подъезда открылась, из нее вышли красивая женщина и девочка.

– Папочка, – закричал ребенок, – Дед Мороз придет к тете Вере? Он туда подарки привезет?

Сергей засмеялся.

– Не знаю, милая. Это надо у него самого спрашивать. Ксюша, ты сумку с вином взяла?

– Ой! Забыла, – воскликнула женщина, – сейчас сбегаю.

– Садись в машину, – велел супруг, – сам схожу.

Ксения покорно залезла в автомобиль и со словами:

– Ужас, как зябко, – захлопнула дверцу.

Девочка осталась на улице.

– Люба, марш к маме, – приказал отец, – простудишься.

– Жарко в шубке, – закапризничала малышка, – постою тут.

– Ни шагу в сторону, – предупредил Сергей и посмотрел на Кирилла. – Уходите. Или я вызову милицию. Мы с вами никакие не родственники.

– Мне нужна семья, – прошептал Егоров, – я сирота, нищий, моя жизнь ужасна! Я перенес много операций. Мне ухо пришивали, пальцы…

Сергей схватил Любу за руку и увел в подъезд. Кирилл остался во дворе, его бил озноб.

Через некоторое время Люба выглянула из парадного, потом вышла на улицу и начала лепить снежок, напевая:

– Папа велел у лифтерши стоять, папа велел не выходить, папа сказал, что здесь…

Кирилл молча смотрел на розовощекую, пышущую здоровьем девочку. В интернате, где он провел детство, девочки выглядели иначе. И у них не было роскошных шубок и шапок из натурального меха, сапожек «Аляска», красивых сумочек, варежек с орнаментом.

– Папа сказал: «Тут дядя дурак стоит, псих совсем. Может что-то плохое сделать». Ля-ля-ля, – пропела Люба. – А мы поедем на праздник к тете Вере. Тра-ля-ля. Там нас ждет Дед Мороз, елка, игрушка и мой любимый пирог, а дядя останется тут! Ля-ля-ля! Дурака не возьмем!

Малышка не обращала внимания на Егорова, она не хотела его обидеть, просто распевала то, что приходило в голову. Ребенок не понимал, что «дядя-дурак» стоит рядом и все слышит. Кирилла охватила злоба, в голове застучали мысли: «Тебя унижают всю жизнь. Мать отказалась от сына. В интернате никто не хотел дружить с уродом. Директриса решила прослыть добренькой и заставила тебя сделать кучу операций. На работе тебя дерьмом считали, за неделю до Нового года выгнали. Жить не на что. Адвокат отказался помочь. Брат опустил тебя лицом в дерьмо. Его жена не пожелала поздороваться с тобой. Девчонка обзывает тебя дураком. Вот-вот наступит полночь. Все будут пить, плясать, веселиться. А у тебя нет ни семьи, ни рубля, ни елки, ни подарков. За что? Почему?» Злоба прокатилась жаркой волной по телу Егорова, взорвалась в мозгу петардой. Кирилл схватил Любу. Девочка закричала. Он изо всей силы ударил ее кулаком в лицо. Малышка замолчала и повисла у него в руках, как переваренная макаронина на вилке. Ксения стала дергать дверь машины… Все это заняло секунды.

Мать не сразу смогла выбраться из автомобиля. Когда Ксения выскочила и закричала, Кирилл уже исчез.

Второго января в шесть утра дом, где жил Егоров, оцепила милиция. Сергей Николаевич, несмотря на праздник, умудрился поднять на ноги своих влиятельных друзей. Кирилл сообщил дирижеру, что его мать звали Анжеликой, она отказалась от сына, которому от нее досталась лишь фамилия – Егоров. Скудных сведений хватило, чтобы найти похитителя.

Оперативники выломали дверь, влетели в квартиру, нашли Любу спящей в комнате на диване. А в ванной обнаружили труп Кирилла. Он зарезался опасной бритвой, которая валялась около его тела. Рядом лежало письмо, в котором самоубийца подробно описал свою жизнь, рассказал все о своих эмоциях, в том числе и о тех, которые испытал, стоя во дворе и глядя на Любу.