Эпилог
МАША
Мы брели по пляжу, постепенно оставляя позади накрытые столы и толпу. Веселье было в самом разгаре: плот с телом князя плыл уже где-то на середине залива, карусель катала очередную ватагу детишек, лоточники разносили пирожки и сушеную корюшку, а с воздушного шара рекламировали сорт нового пива. На этот раз марки «Сварог».
Домой идти не хотелось, потому что оба понимали: там нас ждут только сборы и проводы. Мы с Лумумбой — куда-нибудь на запад, а Ванька останется здесь, в Мангазее… Может, так и будет снимать комнату у Арины Родионовны, а может, ему княгиня новый терем подарит — как особо ценному сотруднику…
После пляжа еще погуляли по городу. Зашли в несколько лавочек, не побоявшихся открыться после путча, прикупили подарков. Всё, что я успела приобрести в самом начале, в лавке купцов Кулибиных, сама же и потратила, так что теперь, хорошенько подумав, я купила Ласточке несколько отрезов мягкой ткани, теплое одеяльце и парочку погремушек — что-то подсказывало, что ей это всё очень скоро пригодиться. А Ванька неожиданно сделал подарок мне: купил чудесную джинсовую курточку на меху, с кучей карманов и настоящими железными пуговицами.
А вот магазин Джона Сильвера был закрыт. Разбитые витрины заколочены досками, вывеска сбита…
Домой доплелись уже под вечер. Грустно было — сил нет. Понимая, что внутри наедине уже побыть не удасться, я остановилась перед калиткой, прорезанной в глухом бабкином заборе.
— Вань…
— Чего?
— Да ничего. Так просто, — я по привычке взяла его за большую теплую ладонь и сморщила нос, чтобы не заплакать. — Как ты тут один, без нас будешь?
— Вообще не представляю. Бвана мне как отец, а ты…
— А я?
Долгий миг мы смотрели друг другу в глаза, понимая всё-всё, до самого донышка души, до самой тайной мысли, а потом загромыхал тяжелый засов и калитка со зловещим скрипом приоткрылась.
— Ну, где вас носит? — раздраженно спросил кот. — Шампанское выдохлось, канапе заветрились, сыр протухнуть успел. Заходите давайте! Все уже собрались, только вас ждем.
Стол накрыли прямо во дворе — тесная бабкина изба не вместила бы такого количества народу. Здесь были и княгиня Ольга, в клетчатой, завязанной на поясе рубахе и джинсах почти похожая на настоящую живую тетку, и доктор Борменталь, не изменивший привычке сразу же макать галстук в самую жирную подливку. Рядом с ними, обнявшись как родные братья, восседали Олег и Сигурд, у каждого в одной руке — крошечная рюмочка, в другой — наколотый на вилку соленый гриб. Принять они уже успели изрядно, но держались огурцами. Деда Фира щеголял красной, как гребень петуха, косовороткой и новеньким картузом с лаковым козырьком.
Сам властитель куриных душ был тут же: прохаживался вокруг с важным видом, распушив роскошный радужный хвост. Гамаюн, растопырив железный хохолок, демонстративно делала вид, что не обращает на крылатого сердцееда никакого внимания.
Хозяйка Арина свет Родионовна, наряженная, вопреки обыкновению не в черное вдовье платье, а в яркую вышитую кацавейку и роскошный оренбургский платок, сидела во главе стола под могучим, обмотанным цепью дубом. Не стесняясь единственного зуба, она румяно и по-доброму улыбалась, как родная бабушка.
По другую сторону стола сидел громадных размеров дяденька, одетый в одни мокрые штаны. Могучие мускулы так и перекатывались на плечах, когда он поднимал руку, чтобы подкрутить ус… Рядом хлопала глазками хрупкая девушка с длинными зелеными волосами и немного рыбьим личиком. Я великодушно решила, что огромные глаза, придающие сходство с золотой рыбкой, девицу ничуть не портят, но тут она принялась так откровенно подмигивать Ваньке, что я сразу переменила мнение.
— Ва-а-ань? Это она что-ли, морская царевна?
— Ага.
— Ты смотри у меня… Если что, всю чешую ей из хвоста повыдергаю.
— Ну, чего вылупились? — рядом возник кот. — Топайте к столу, гости дорогие.
— А где учитель? — уперся Ванька.
И точно. Лумумбы за столом не было… Я украдкой покосилась на баню. Та стояла, сиротливо поскрипывая открытой дверью и слепо щурясь единственным темным окошком.
— Задерживается. Но скоро будет, — солидно ответил кот и подтолкнул нас к столу. — Не ерепеньтесь, люди ждут.
— Вот всегда он так, — закручинился Ванька. — Опять бвана что-то интересное затеял, а мне не сказал…
— Что за шум, а драки нету? — за спиной раздался знакомый голос. — Старший падаван! Пач-чему личный состав до сих пор не принимает пищу?
— Бвана! — повернувшись, Ванька облапил наставника, да так крепко, что ноги того оторвались от земли. У моего напарника сделалось такое лицо, будто он расстается с любовью всей жизни. Или с очень нужной конечностью. Он мял Лумумбе бока, хлопал его по спине так, что по двору шел гулкий звон, как от медного таза, тряс, как молодую яблоню, и ревел при этом что-то невразумительное, ни капельки не стесняясь.
— Отпусти ирод, задушишь… — запросил пощады Лумумба через пару минут и был наконец выпущен на волю.
— Бвана… А я… А вы…
Мой красноречивый напарник тер покрасневшие глаза кулачищами и шмыгал носом. Глядя на него, я тоже начала шмыгать носом. Кот, стоящий рядом, принялся подозрительно быстро умываться лапкой и даже ворона, сидя на спинке стула княгини Ольги, бросив прихорашиваться перед петухом, пригорюнилась и смахнула крылом каплю смазки с кончика клюва.
— Надо выпить! — будто святую истину, возвестил Лумумба. А потом, обняв нас с Ванькой за плечи и оглядев всех присутствующих, добавил: — Всем нам.
— Пожалуйте, гости дорогие! — засуетился кот, обмахивая лавку пушистым хвостом, — Вот пирожки с грибами, студень говяжий, морошка моченая… Икра баклажанная заморская и белужья — наша, отечественная. Приятного аппетита!
Сев за стол, мы с Ванькой на какое-то время забыли обо всех своих горестях. Кот только успевал новые блюда подтаскивать. Драгоценный наставник от нас не отставал. Как ни в чем ни бывало, он орудовал ножом и вилкой, громко хохотал над шутками деды Фиры и рассказывал смешные случаи из их общей с Ванькой жизни. Я вздохнула: вот так и должны проходить прощания. Легко и весело, чтобы потом было, что вспомнить…
Когда все наелись, слово взяла Ольга. Изящно придерживая двумя пальчиками рюмку с водкой, она поблагодарила всех за службу и преданность. Отвесила низкий поклон Арине Родионовне и деду Фире. Тут же, не сходя с места, возвела Олега в ранг Главнокомандующего всеми военными силами Мангазеи, а Сигурду пообещала пять лет беспошлинной торговли. И в качестве особого приза «за отвагу», право один раз за навигацию напиваться вдрызг и буянить вместе с дружинниками по всему городу. Такой вот себе «День ВДВ».
Затем, переведя взгляд прекрасных глаз на Лумумбу, робко улыбнулась и спросила:
— Чем же мне тебя отдарить, мой благородный рыцарь? — и иронии в её словах была лишь самая чуточка.
— Твое доверие — и есть лучший подарок, — в тон княгине скромно ответил наставник.
— Тогда возьми хоть это, — и Ольга протянула ему крошечный ключик, только не золотой, а серебряный… Флэшка! — не сразу догадалась я. — Здесь — все мои исследования, все записи, — подтвердила догадку княгиня. — Вернешься в Москву — прочти. Обязательно. И товарищу Седому покажи.
— А как же ты? — спросил Лумумба, но флэшку взял, и сунул в жилетный карман.
— У меня теперь другие интересы, — пожала плечами княгиня Ольга.
— А что же вы тогда писали в блокнотике? — не смогла удержаться я. — Там, в камере, и на суде тоже… — Ольга улыбнулась и подмигнула, и вдруг сделавшись похожей на озорную девчонку не старше меня.
— Я рисовала чертиков, — пояснила она. — Чтобы отвлечься…
Расхохоталась, увидев мою реакцию, коротко приобняла за плечи и чмокнула в щеку.
— Ну, а ты чего хочешь, красавица?
Я смутилась.
— Скажете тоже… Какая из меня красавица?
— А взгляни!
И княгиня протянула мне зеркальце. Самое обычное, у Ласточки такое в косметичке лежало… Но, посмотревшись в это, я себя не узнала. Откуда взялись соболиные брови и зеленые, как прудовая вода в жаркий полдень глаза, и точеный носик, и пухлые алые губки… От неожиданности я ойкнула и уронила подарок. Хорошо, что на колени… А потом взглянула на княгиню.
— Это зеркало отражает истинную суть вещей. И людей, разумеется. Будешь сомневаться — смело глядись, — пояснила та.
— Спасибо.
Я смущенно убрала зеркальце в карман новой курточки.
— Ну, а тебя чем наградить Иван-Воин? — лукаво улыбаясь, спросила Ольга. — Хотя знаю: — «По лугам, по полянам, ходят Марья с Иваном. Тут любовь без обмана. Без дружка, без Ивана, жить и Марья не станет, а зачахнет, завянет…»
Мы с Ванькой не сговариваясь запылали ушами, а княгиня почему-то многозначительно посмотрела на Лумумбу. Тот еще секунду сидел, делая вид, что поглощен крабовым салатом, а потом как бы спохватился и вскочил.
— Ах да, я забыл, — сказал он, беря Ваньку за руку и вытаскивая с лавки. — Всё заботы, дела, пообедать некогда… Подведя его к Ольге, он приказал ученику: — Доставай свой золотой ключик.
Ванька достал.
— Теперь отдай его княгине.
— Бвана…
— Делай, как я сказал.
Ольга улыбнулась и протянула руку.
Когда их руки соприкоснулись на ключе, мир моргнул и мы, со всей честной компанией, оказались на обширной цветущей поляне. Посреди поляны спала громадная каменная голова. Она мягко светилась, а листочки на ясене, растущем из макушки, подрагивали от богатырского храпа.
Рядом с головой стоял высокий черноусый субъект в собольей шапке и такой же шубе. Ольга, увидав его, вскрикнула и бросилась мужчине на шею. Я почему-то сразу поняла, что это — князь Игорь… Обнявшись, они стали целоваться и бормотать друг дружке что-то ласковое. Мы все смущенно отвернулись.
Из тумана вышел седоусый человек в парадном мундире и сверкающей золотым галуном фуражке. С другой стороны шел Данила Кручинин, тоже в парадном мундире, только чуть попроще. Ванька сразу вышел вперед и встал между ними, а все остальные замерли в отдалении.
— ВОЕВОДА СВАРОГ? — спросил напарник гулким, как колокол, голосом.
— Так точно, — ответил мужчина.
Данила только улыбнулся нам, как старым знакомым, но промолчал. Ванька взял их обоих за руки.
— ВАМ ПОРА.
Сварог нашел взглядом Игоря и Ольгу, долго смотрел на них, потом повернулся к Даниле.
— Я не мог поступить иначе, сказал он.
— Я знаю, — кивнул Данила.
Сварог оглядел всех, по очереди, даже на миг задержался на мне. Потом повернулся к Ваньке.
— Я хотел как лучше, — сказал он.
— Я ЗНАЮ.
Ванька открыл за ручку возникшую в воздухе дверь, и Сварог, а за ним и Данила, исчезли в темном проеме. Закрывшись, пропала и дверь.
— Ну… Вот и всё! — бодро воскликнул Лумумба, и потер руки с видом человека, только что проделавшего отличную работенку.
— Что всё? — переспросили мы с Ванькой хором.
— Ты свою работу исполнил, а дальше… — учитель легкомысленно пожал плечами. Мы всё еще не понимали.
— Привратником может стать любой, кого примет камень, пояснил он, закатив глаза. — А Ольгу Игорь водил к нему сразу после свадьбы. Тебе об этом даже говорили, а ты, дурья башка, забыл. И чему я тебя учил все эти годы?
Мы онемели.
— Значит, всё это время вы знали, что мне не обязательно оставаться в Мангазее? — спросил Ванька.
— Значит, мы с Ванькой зря страдали, думая, что расстаемся? — возмутилась я. — Да вы… Да я…
— Но-но, полегче, — Лумумба отвесил нам по легкому подзатыльнику. — Не забывайте о субординации. И вообще, впредь вам обоим уроком будет… — он подбоченился и посмотрел на нас, нахмурив брови: — Не след поперед батьки в пекло лезть! Усвоили?
Не веря своему счастью, мы дружно кивнули.
Поприветствовать нового Привратника собрались все жители Зоны. Ванька нас тут же и познакомил… Илюха Мурманский галантно поцеловал княгине ручку, Наст, обняв за плечи, что-то сказала на ушко и обе захихикали, как подружки, затем подошли остальные, окружили их с Игорем плотным кольцом… Миха, парень с дредами, тут же отвел в сторону бабку, и о чем-то начал с ней шептаться.
А к нам подошел Кукса.
— Значит, не будешь больше Привратником? — спросил нойда у Ваньки, жуя травинку.
Странный мальчишка: с виду — лет не больше четырнадцати, а по мудрым глазам, от которых разбегались лучики морщинок, — так больше сорока…
— Не буду.
— Жалко. Я к тебе привык. Вот, возьми, — неловко, как бы стесняясь, он протянул на ладошке небольшой камушек. — Это сейд. Чтобы дырки затыкать.
— Спасибо, — Ванька взял подарок. У того в середине оказалась небольшая дырочка, и напарник тут же поднес камень к глазу, чтобы посмотреть на солнце.
— Нельзя так делать… — противным голосом проквакал Кукса и захихикал.
Ванька, прижав к себе, взъерошил пацану челку.
— Я буду по тебе скучать, — сказал он.
— Заскучаешь — приходи, — пригласил Кукса. — Рыбки поедим…
Вернувшись, все пригорюнились. Казалось бы: радоваться надо, особенно нам с Ванькой, но почему-то наворачивались слёзы. То ли от мыслей о том что, как ни крути, а прощаться придется… Поникшие, сидели мы за столом. Водокрут опустил голову на руки, Ванька о чем-то тихо разговаривал с Олегом и Сигурдом, Гамаюн вообще пропала — наверное, отправилась с петухом шашни крутить… Деда Фира, подперев кулачком румяную щечку, что-то напевал про себя… И тут по столу кулаком стукнула бабка.
— Эх, что это за проводы такие? Бегемот! Тащи гармонь.
Кот, задрав хвост трубой, сиганул прямо в открытое окно, а через секунду появился на пороге с гармошкой через плечо. Бока её лаково блестели, а сложенная серединка отливала малиновым бархатом. Музыкальный инструмент с подобающим поклоном был вручен Агасферу Моисеевичу. Тот растянул меха…
— Из-за острова на стрежень, на простор речной волны… — неожиданно грянул Водокрут. Бас у водяного был глубокий, бархатный, что называется, шаляпинский.
— Выплыва-а-ают расписные Стеньки Ра-а-азина челны… — грохнули все хором.
Потом его дочка спела про «В море ветер, в море буря, в море дуют ураганы…» На припеве она опять так завлекательно поглядывала на Ваньку, что пришлось показать ей украдкой кулак.
Хозяйка Арина Родионовна тоже решила тряхнуть. Подбоченившись, она сбацала очень смешные частушки:
Шла лесною стороной, увязался чёрт за мной,
плюнула на плешь ему и послала к Лешему!
— и затем:
Самый вредный из людей, это сказочник-злодей.
Вот уж врун искусный, жаль, что он невкусный!
И-э-х!
Взмахнув платком, она подбоченилась и пошла по кругу, поводя плечами и отстукивая каблучками залихватскую чечетку.
Веселье покатилось колесом.
Кот ходил по цепи, как цирковой акробат. Деда Фира отмочил камаринскую. Олег на пару с Сигурдом — матросский танец «Яблочко».
Даже баня пустилась вприсядку, выпростав из-под фундамента голенастые курьи ноги… Лумумба с Ольгой показали класс, станцевав танго на мотив «Подмосковных Вечеров».
Одни мы с Ванькой сидели на лавке, как приклеенные: оказалось, что ни я, ни он не умеем танцевать. Драгоценный учитель, проносясь мимо в лихой кадрили крикнул, что непременно восполнит этот пробел в нашем образовании, причем в самом скором времени…
Когда наплясавшись, красные и упаренные, все вновь собрались за столом, веселье продолжилось, разбившись на мелкие группки. Княгиня о чем-то договаривалась с бабкой и дедом Агасфером, Ванька ушел к парням — Сигурду и Олегу, а Водокрут, подсев к Лумумбе, выспрашивал, как в Москве обстоят дела с эстрадой.
— Дочку хочу пристроить, — пояснял он, прижимая здоровенную лапу с вытатуированным якорем к груди. — Ну их, женихов! Пусть лучше певицей станет. И респект, и уважуха… — Лумумба, наморщив лоб, честно пытался давать советы.
И только я подумала, как это у нас всё замечательно складывается, посреди двора стукнуло, грюкнуло, взорвалась будто бы шутиха или бенгальский огонь и воздвиглась из искр пламенных фигура высокая, черная, в плаще и с длинной, выше головы, острой на вид косой. Из-под капюшона просвечивали белым кости черепа…
От неожиданности все повскакали и чуть не опрокинули стол. Княгиня вскинула руки — по наманикюренным ноготкам забегали синие искры, Сигурд выхватил откуда-то из-под лавки свою любимую секиру, Олег — боевой молот, Водокрут — громадный трезубец, и даже царевна, скрючив когти, зашипела, как змея.
Но пока мы, всяк на свой лад, готовились отражать очередного супостата, искры потухли, тьма в глазах рассеялась и вместо черного скелета с косой пред нами встал одетый в пижонский фрак и кружевную манишку дяденька. Широко улыбнувшись, он изящно перекинул трость из одной затянутой в белую перчатку руки в другую, притопнул лаковыми штиблетами и приподнял цилиндр. На его тёмно-кофейных щеках заиграли ямочки.
Лумумба подошел к незнакомцу. Встав лицом к лицу, внимательно оглядел его с ног до головы, а потом в обратном порядке. Кудрявая шевелюра, черный фрак, белоснежная рубашка, брюки с шелковым галуном… Да они были как близнецы! Только у бваны волосы белые, а у незнакомца — черные.
— Геде? — наконец, чуть ли не обнюхав франта, спросил Лумумба. — Мой младший братишка Геде?
Франт широко улыбнулся.
— А кто же еще! — и полез обниматься.
Мы все, вплоть до старухи Арины, онемели и сидели на местах, как пришитые. Бвана преобразился. Глаза засияли, в движениях вновь прорезалась молодецкая удаль. Было видно, что он искренне рад родственнику.
— Это мой братишка, Самеди! — сияя, как новый пятак, обратился к нам Лумумба. — Прибыл из самой Африки, чтобы повидать старшего брата! — умилился он, а потом вдруг посуровел лицом. — А кстати! Почему раньше не навестил?
— Ты же знаешь, как это бывает, — потупился братик. — То одно, то другое… Папа Огу сделки устраивает, я за кладбищами приглядываю, у Мамы Бриджит тоже дел по горло…
— Значит у вас что-то случилось, — констатировал Лумумба.
— Скорее, это у вас случилось, — поправил Самеди. — А я согласился оказать услугу товарищу Седому, поработав вестником.
— Но… Почему ты? У Седого и своих вестников хватает!
— Уже нет.
— И что же случилось?
— Мертвое Сердце.
— И что с ним? — Лумумба легкомысленно пожал плечами.
— Оно пробудилось и жаждет крови. А у меня прибавилось работы.
Слова Самеди упали, как тяжелые камни в омут.
Наставник сделал охотничью стойку, хищно оскалившись и раздув ноздри.
— И что предлагает товарищ Седой? — спросил он.
— Бросить Сердце в пасть вулкану. Он думает, Килиманджаро сможет его переварить.
Лумумба победоносно улыбнулся, а потом, посмотрев на Ваньку, гаркнул:
— Старший падаван! Поставить младший состав под ружье, собрать вещи и приготовиться к отбытию, — внимательно оглядев наши куртки, джинсы и ботинки, он усмехнулся: — Хотя вещи можно не собирать. Там, куда мы отправляемся, теплая одежда не нужна.
— А как мы туда попадем? — спросила я.
Наставник полез в жилетный карман и достал крошечную модель чайного клипера, упрятанную в стеклянную бутылочку.
— Вот, берег для особого случая, — пояснил он.
Вытряхнул кораблик на ладонь и подул на него, как на одуванчик. Клипер принялся расти, как на дрожжах. Увеличиваясь, он поднимался над двором всё выше и выше, и наконец закачался над верхушками деревьев во всей красе.
— Свистать всех наверх! — скомандовал Лумумба. — Нас ждут великие дела!
Алма-Ата 2018 г.
