Глава 5
Портки, пирожки и камешки
И куда теперь? – спросил Клэй незадолго до того, как их ограбили на Контовском тракте.
– Для начала надо вернуть Веленкор, – сказал Гэбриель.
– Ты же его продал!
– В общем-то, да, – кивнул Гэб.
Клэй не верил своим ушам. Меч Гэбриеля Веленкор был самым великим сокровищем на свете. Барды утверждали, что несколько тысяч лет назад бессмертные создания с кроличьими ушами, именуемые друинами, владения которых уничтожила некая невообразимая катастрофа, прорубили этим мечом дорогу в иной мир, населенный тогда людьми-дикарями и чудовищными монстрами. Друины без особого труда покорили и тех и других, а потом основали огромную империю под незамысловатым названием Держава.
Властвовал над друинами архонт по имени Веспиан. Много веков спустя, когда Державу заполонили орды чудовищ, Веспиан отправился в Жуть на поиски своего пропавшего сына, а лет тридцать назад встретил «Сагу». Вскоре после этого Клэй и его товарищи опять столкнулись с Веспианом, получившим от блудного сына смертельную рану. Умирающий друин отдал Веленкор Гэбриелю, взяв с него обещание порешить отцеубийцу этим мечом.
Гэбриель поклялся исполнить просьбу, а Веспиан перед смертью прошептал что-то на древнем неведомом наречии. Впрочем, Клэй догадывался, что предсмертное напутствие друина вряд ли означало «Меч можешь сбагрить, если припечет».
– В общем-то? – переспросил Клэй, изо всех сил скрывая возмущение. – Ну и кому же ты свой волшебный меч в общем-то продал?
– Келлу… – неохотно признался Гэбриель, отводя глаза.
– Келлу?
– Ага.
– Погоди-ка… Келлу? То есть Келлореку? Нашему посреднику? К которому Валерия…
– Да, к которому она от меня ушла, – сказал Гэб. – Спасибо, что напомнил. А меч я не то чтобы продал… Просто я задолжал кое-кому, вот Келл и предложил выкупить мой долг, а меч взял под заклад. Обещал вернуть, если вдруг понадобится. Так что сейчас я заберу у него Веленкор.
Клэй не виделся с Келлореком лет двадцать и не испытывал особого желания возобновить знакомство. Посредник был человеком хвастливым, тщеславным и язвительным – почти как Гэбриель, только хвастливее, тщеславнее и язвительнее, что было еще заметнее, поскольку у Келла, в отличие от Гэба, не было ни личного обаяния, ни обезоруживающе привлекательной внешности.
В юности Келл водил дружбу с контовскими головорезами, а потом решил податься в посредники, – оказалось, у него хорошо получается. Именно Келлорек познакомил Клэя и Гэбриеля с Матриком, потом уговорил Ганелона присоединиться к банде, а на одной из вылазок они встретили Муга. В сущности, если бы не Келлорек, то не было бы и «Саги».
А вдобавок Келл был редкостным гадом, похлеще мурлога с полной пастью гвоздей.
Клэй, беспокоясь за друга, отчаянно надеялся, что Валерии уже известно о походе Розы в Кастию, иначе Гэбриелю несдобровать, ведь его бывшая жена в гневе была страшнее Жуткой орды.
– А ты виделся с остальными? – спросил Клэй. – С Мугом и с Ганелоном?
Гэбриель помотал головой:
– Нет, я сначала пришел к тебе. Может быть, нам вдвоем будет легче их уговорить, да и вообще, тебе доверяют больше, чем мне. Ты же помнишь, я уже не раз пытался заново собрать «Сагу».
– Угу, все хотел, чтобы мы сражались на арене, – пробурчал Клэй. – Невесть с кем, на глазах десяти тысяч зрителей.
– Двадцати тысяч, – поправил его Гэб.
– А ради чего? Кому все это надо?
– Не знаю, – сказал Гэбриель. – Сейчас все так делают. Требуют развлечений и крови. Жаждут своими глазами увидеть расправу героев с монстрами, а не просто слушать бардовские песни, там же все равно сплошные выдумки.
Клэй ошеломленно покачал головой. Неужели люди не понимают, что сказки и легенды – самое интересное? Барды только и умеют, что умирать и выдумывать лживые байки. Клэй на своей шкуре испытал немало жутких кровавых побоищ, – бывало, только чудом выберется из очередной передряги, а лохи в кабаках уже уши развешивают, слушая россказни бардов про якобы величайшую битву с грозным монстром.
В бардовских песнях отважные путники не стирали ноги в кровавые мозоли, поединки на мечах обходились без гниющих ран, от которых доблестные герои бесславно умирали во сне; a убитый великан с громоподобным грохотом медленно оседал наземь, а не подыхал, как все, с истошными воплями на куче собственного дерьма.
Конечно же, Клэй подозревал, что мир за пределами Ковердейла изменился к худшему, но его планы на будущее это не расстраивало: путникам всегда надо и где-то приклонить голову, и хлебнуть пивка, так что постоялый двор – дело надежное. А теперь, когда пришлось высунуть нос в этот неизвестный мир… что-то подсказывало Клэю, что это не сулит ничего хорошего.
– Понимаешь, – упрямо продолжал Гэбриель, – если ты скажешь остальным, что нам надо пройти через Жуть и вызволить Розу из беды, то тебя послушают. Тебе поверят.
– Ну, как знаешь… – Клэй краем глаза заметил яркий проблеск – среди деревьев мелькнула какая-то птица или зверюшка, – но рассмотреть не успел и решил сменить тему разговора: – Кстати, как у них дела? Матрик же теперь король Агрии…
Внезапно на дорогу выступила девушка с длинными темно-русыми кудрями, небрежно заплетенными в косички. Одевалась она с не меньшей небрежностью и явно без внимания к цветовой гамме – пестрые наряды были напялены один на другой. С плеча незнакомки свисал длинный лук, в руке она держала стрелу.
– Привет, ребята, – сказала она. – Славный денек для прогулки.
– Или для грабежа, – пробормотал Клэй, оглядывая придорожные заросли, – разумеется, там засел еще десяток женщин, одетых так же неряшливо, зато вооруженных до… в общем, до самых сисек.
– А по-моему, – продолжила незнакомка, выговаривая слова протяжно, на манер картейских степняков, – в дождь грабить сподручнее. Если, конечно, не ливень, а так, моросит с неба. Вроде как под настроение. Вот ясный солнечный денек не хочется поганить грабежом. – Она неловко пожала плечами, а потом наставила стрелу Клэю в грудь. – Ну, не хочется, а придется.
– Так ведь с нас и взять-то нечего, – сказал Гэбриель, примирительно разводя руками.
Разбойница широко улыбнулась:
– Ну, это как поглядеть. А теперь, будьте так любезны, положите оружие на землю и раскройте котомки, сделайте милость.
Клэй послушно швырнул меч на дорогу и высыпал под ноги содержимое котомки.
Разбойница шагнула поближе и присвистнула, рассматривая добычу:
– Ух ты, портки, носки и пирожки! Девчонки, вот свезло так свезло! Эй, налетайте!
Из-за деревьев послышались восторженные восклицания. Разбойницы стаей тряпичных койотов выбежали из леса и окружили Клэя и Гэба, угрожающе размахивая кинжалами, копьями и луками. Гэбриель, морщась при каждом взмахе оружия, вывернул свою котомку.
Ко всеобщему изумлению, из котомки вывалились камни.
Все умолкли.
– Тьфу ты, плешивые яйца Отступника! – выругалась главная разбойница и раздраженно пнула один булыжник так, что он отлетел в траву на обочине.
Гэбриель рванулся было за ним, но замер под гневным взглядом женщины.
– Камни? Это еще что за шуточки? – воскликнула она. – Нет чтобы сапфиры, или рубины, или плитки серебряные…
– Слитки, а не плитки, – поправил Клэй, но его никто не слушал.
– Ну почему бы богам не послать нам придурка с полной котомкой брюликов, а? Так нет же, каменюки! И портки с носками! И… эй, а пирожки-то хоть с чем?
– С солониной.
– Ах, с солониной… – презрительно процедила она, будто называя имя заклятого врага, и сжала лук так, что побелели костяшки пальцев.
– Зато у него щит вон какой навороченный, – сказала одна из грабительниц, указывая на Черное Сердце концом копья.
– Прямо как настоящий, – добавила другая. – Может, за него целую марку дадут. Или две.
Клэй, не удостоив их ответом, обратился к главной разбойнице:
– Щит не тронь.
– А то что будет? – удивленно заморгала она, бросила еще один презрительный взгляд на жалкую горку камней у ног Гэбриеля и, опираясь на длинный лук, как на посох, обошла вокруг Клэя. – Ишь раскомандовался! Тебе сейчас не приказы отдавать, а… – Она осеклась. – Ни фига себе, кобольдов прибор с набалдашником! Неужели это тот самый…
– Ну и что с того… – буркнул Клэй.
– По-моему, это тот самый долбаный щит, который называют Черное Сердце, вот что! А значит, владелец этого щита – Клэй Купер по прозвищу Пузочес.
– Соображаешь, – проворчал Клэй; уже много лет его никто так не звал, а прозвище он заработал оттого, что в любых потасовках именно ему доставались первые удары, из-за медлительности.
– Я ж сразу сказала, что навороченный! Значит, мы его тоже заберем, – воскликнула грабительница, которая первой заметила щит, и потянулась к Черному Сердцу.
Клэй мысленно воззвал к тому из грандуальских богов, кто дарует прощение мужчинам, которые сначала ломают женщине руки, а потом приканчивают ее ударом в горло.
– Не тронь, – велела главная разбойница.
Женщины уставились друг на друга, как два хищника, готовые подраться из-за добычи, однако авторитет вожака возобладал, и вторая разбойница нехотя отвела взгляд.
– Этот щит смастерили из ствола злобного старого древея, который поубивал тысячи людей, – объяснила главная разбойница. – А потом вот этот самый тип, – она махнула стрелой в сторону Клэя, едва не выколов ему глаз, – порубил его на дрова. Перед вами – Клэй Купер, Пузочес, самый настоящий герой.
– А мы героев не грабим, что ли? – поинтересовалась еще одна грабительница.
– Грабим, конечно, – ответила разбойница и наконечником стрелы ловко срезала кошель, висевший у Клэя на поясе.
В дорожную пыль упали двадцать серебряных монет, и разбойницы бросились их подбирать.
Главарь разбойниц громогласно, как церковный проповедник, возвестила:
– Пироги принадлежат тому, кто их ест, портки и носки – тому, кто их носит, a монеты – тому, кто их тратит. Но есть вещи, которые отбирать нельзя. Вот как эта… – Она бережно коснулась выщербленного щита, будто священного надгробия. – Этот щит принадлежит Клэю Куперу, и никому другому, и я скорее хвост на заднице отращу, чем позволю кому-нибудь его украсть. – Она отступила в сторону, вскинула лук на плечо и, встав на прежнее место, выкрикнула: – Девчонки, надевай носки!
Грабительницы торопливо скинули сапоги и натянули носки, заботливо связанные Джинни, поверх тех, что уже были на ногах. Потом они разделили между собой пирожки и стали возвращаться в лес.
Одна из женщин подобрала с дороги меч, оставленный Сержантом Клэю, и спросила:
– А это тоже принадлежит Клэю Куперу?
– Уже нет, – ответила главная разбойница.
Гэбриель с явным облегчением следил, как грабительницы скрываются в чаще.
Главарь посмотрела на Клэя и дернула подбородком в сторону Гэба:
– А это что за хмырь?
Клэй почесал бороду:
– Это… ну…
– Гэб, – расправив плечи, сказал приятель.
Разбойница удивленно раскрыла рот:
– Золотой Гэб, что ли?
Гэбриель кивнул.
Она ошеломленно тряхнула головой:
– Ну надо же! Никогда бы не подумала… Папáнька рассказывал, что ты храбрый, как лев, крутой, как вареные яйца, и неотразимый, как кружка каскарского пива. Да и мамáнька говорила, что ты красавец писаный и что красивше тебя мужчин на свете нет, ну разве что мой папáнька. А тут, гляньте-ка: пугливый, как котенок, и такой… – разбойница брезгливо оглядела его с головы до ног, будто гнилой кукурузный початок, – такой старый.
Клэй пожал плечами:
– Так ведь жизнь – та еще сволочь.
– Ну да, и с вами она по-сволочному обошлась, – расхохоталась разбойница и с прищуром взглянула на солнце. – Ладно, нам с девчонками ваши денежки уже оттянули все карманы, пора тратить. Премного благодарны.
Клэй скривил губы в подобии улыбки. Хоть разбойница и оставила их без еды, без денег, без оружия и даже без носков – как вот теперь держать ноги в тепле, когда придется лазить по заснеженным горам? – но злиться на нее не получалось. Мало того что она вела себя дружелюбно, так еще и не тронула Черное Сердце.
– А как тебя величают? – спросил Клэй.
Разбойница улыбнулась еще шире:
– А меня как только не величают: и воровкой, и шлюхой, и светлым образом богини Глифы… Но если в кабаке будешь про сегодняшнее рассказывать, не забудь упомянуть, что ваше добро к рукам прибрала леди Джайна и Шелковые Стрелы.
– Так вы банда, что ли? – уточнил Клэй.
– Пока еще не банда, а так – бандитки, – ответила она. – А потом, кто знает, может, и бандой станем.
С этими словами она убежала в лес.
Когда Шелковые Стрелы скрылись в чаще, Клэй с облегчением перевел дух и недоуменно уставился на Гэбриеля, который поспешно подбирал с дороги камни, высыпавшиеся из котомки.
– Слушай, а чего это ты таскаешь за собой булыжники?
Гэбриель отыскал на обочине отброшенный Джайной камень, поднял его и сосредоточенно оглядел:
– Эти камешки Роза собрала на пляже, когда мы в Урии жили. Я их с собой захватил, на случай если…
– Да не нужны они ей больше! – раздраженно заметил Клэй. – Хоть целую гору ей принеси. Она давно уже не ребенок, Гэб.
– На случай, если она погибла, – невозмутимо продолжил Гэбриель. – Я бы их положил на могилу.
Клэй умолк, чувствуя себя совершеннейшим мудаком.
Немного погодя они взвалили пустые котомки на плечи. К неимоверному удивлению Клэя, на дне его котомки обнаружился одинокий пирожок. Клэй поделился им с приятелем.
– Гм, повезло, – сказал Гэбриель.
– Да уж, повезло, – хмыкнул Клэй. – Надеюсь, такое невероятное везение продержится всю дорогу, до самой Кастии.
– И весь обратный путь, – добавил Гэб, задумчиво жуя пирожок и словно не замечая ехидства в голосе приятеля.
Клэй проглотил остатки пирожка вместе с памятью о женщине, которая его испекла.
– И весь обратный путь, – повторил он, хотя и без уверенности.
