Альберто Браун родился в особенно дождливый вторник. Роды были трудными и длились тридцать шесть часов. Альберто не закричал сразу, поэтому врачу пришлось целых четыре раза ударить его по попке, чтобы он соизволил совершить этот обязательный младенческий ритуал. Только после того, как Альберто заплакал, врач позволил себе сообщить матери, что у нее родился прекрасный сын.

Альберто был крупным младенцем. Четыре с половиной кило умиления и исключительный талант поднимать одну бровь в качестве выражения беспокойства, открывшийся спустя считаные часы после рождения. Отец решил назвать сына Альберто, не в честь деда или дяди, а просто потому, что ему нравилось это имя. А может, в честь героя какого-нибудь фильма. Мать поначалу сопротивлялась, но в итоге сдалась. Не прошло и двух месяцев, как ее муж исчез, оставив после себя только долги, видавшую виды трубку и ребенка с именем, происхождения которого она не понимала.

Мать думала сменить ребенку имя, но чувствовала, что оно уже «приросло» и стало частью маленького образа, который она научилась любить. Кроме того, она верила в судьбу и не хотела менять имя сына из опасения, что из-за этого он встанет на дурной путь. Возможно, если бы она знала, что ждет его в будущем, она все же сменила бы ему имя.

Годы шли, и Альберто рос.

То есть в прямом смысле.

Когда ему было два, все думали, что ему четыре.

Когда ему было пять, он выглядел как восьмилетний.

Он был очень крупным и необыкновенно сильным.

Альберто рос тихим интровертом, даже, можно сказать, безразличным. Иногда не было понятно, почему он так спокойно реагирует на провокации других детей: потому что сильный или потому что настолько задумчивый, что просто не замечает их.

В первый раз в жизни Альберто столкнулся с жестокостью в детском садике.

Точнее, не совсем столкнулся. Жестокость помчалась на него, а потом просто свернула и влетела в стену. Она явилась в обличье Бена, самого крупного ребенка в садике, который опасался, что новенький отнимет у него часть его доминирования, которым он так наслаждался до этого дня. Тот факт, что Альберто прекрасно ладил с другими детьми и вообще был полон нежности и сострадания ко всем, не производил на Бена впечатления. В его глазах Альберто был врагом. Обычно Бен толкался и кусался, но в особых случаях давил противника своим трехколесным велосипедом. Он был не из тех, кто готов услышать «нет», даже если ему отказывала сама реальность.

Так как ситуация с Альберто считалась «особым случаем» и была определена как настоящая угроза тонкой иерархии, на которой зиждется детский садик, Бен оседлал свой трехколесный велосипед и помчался навстречу Альберто с громким боевым кличем. Альберто повернул голову, увидел мальчика, который несется прямо на него, и понял, что, хотя его тело выдержит удар и, вероятно, даже не сдвинется с места, ему будет очень больно. Он почувствовал что-то вроде страха, приступа ужаса, и ясно осознал, что совсем не хочет, чтобы в него врезался трехколесный велосипед.

В ту секунду, как к Альберто пришло это осознание, у трехколесного велосипеда отлетело переднее колесо, и Бен, не справившись с управлением, пронесся мимо Альберто и врезался в стену.

Бен получил двойной перелом руки и вывих колена. Его не было в садике целых два месяца. Когда он вернулся, то был очень милым с Альберто.

В школе Альберто тоже любили все поголовно. Девушкам нравились его тело, будто созданное для особых армейских подразделений, и его простая улыбка, а мальчики вели себя с ним так, как ведут себя с теми, кого ты должен бояться, но кто не дает тебе достаточно поводов для опасений, – они его почитали. У юнцов, которые окружали Альберто в школе, было только одно тайное желание: чтобы кто-нибудь достаточно глупый попробовал его побить.

О, что тогда начнется! Вот это будет зрелище!

На тайных сходках они представляли, как Альберто одной рукой переламывает позвоночник или вырывает пищевод легким и умелым движением мизинца и большого пальца с поворотом локтя. Им страшно хотелось посмотреть на что-то подобное.

Никто никогда не видел, чтобы Альберто хотя бы муху обидел, но было ясно, что он может, если только захочет. И ребята всей душой жаждали, чтобы он захотел. Они пытались тихонько поссорить его с новыми учениками, полагая, что даже маленькая и быстрая драка продемонстрирует весь потенциал этого добродушного гиганта, но очень быстро выяснялось, что или Альберто уже стал другом этого новенького, или, наоборот, новенький уже понял, что к чему, и решил, что с Альберто лучше дела не иметь.

Поэтому можно было понять радость одноклассников, когда в один прекрасный день в школьную библиотеку вошел Мигель. Там уже сидел и Альберто. Он любил библиотеку и проводил в ней немало времени, вынуждая немалое количество влюбленных девушек и полных надежды юношей гнездиться неподалеку и ждать, чтобы кто-нибудь пришел и залепил ему.

Мигель становился самым проблемным учеником в любой школе, в которую он переходил, – а школ он сменил немало. Достаточно, чтобы написать небольшой путеводитель по школам трех разных округов, если бы его писательские способности были достаточно развиты и если бы он был готов отдать часть своих бумажек для самокруток под художественное творчество. Только когда он вырастет и его обвинят в трех вооруженных ограблениях, все поймут, с каким хулиганом имели дело.

Проблемой Мигеля, то есть первой проблемой Мигеля, была безграничная любовь к особенно быстрым машинам и особенно дешевому алкоголю. По отдельности любая из этих вещей уже была довольно проблемной, но это сочетание – хулиганское вождение под воздействием низкокачественной водки – было совсем уж взрывоопасным, в основном потому, что заставляло Мигеля забывать самое главное правило: не быть пойманным. У того полицейского, который его остановил, совершенно не было чувства юмора, и к тому же он любил свою работу. Когда Мигель пришел в себя и понял, что произошло, то проклял свою несчастную судьбу.

Итак, оказавшись без машины и без прав, обнаружив, что место, где он обычно ошивался, превратилось в стройку, Мигелю не оставалось ничего другого, как идти в школу – и злиться.

Юноша, которому суждено было впоследствии стать одним из главарей тюремной банды, не намеревался идти на урок, конечно же. Он просто хотел найти место, где можно посидеть и позлиться себе тихонько на белый свет. Библиотека идеально подходила. Там много мебели, которую много крушить, и много тихих и наивных ботаников, над которыми можно издеваться. Мигель слишком редко появлялся в школе, чтобы знать про Альберто. Четверть часа сидения в библиотеке без дела – это верхняя граница терпения Мигеля: он не отличался склонностью к рефлексии. Чтобы привлечь немного внимания к своей персоне, он не придумал ничего лучше, чем упорядочить книги в библиотеке по новому принципу индексирования, именуемому «на полу».

– Знания для всех! – прокричал он. – Знания для всех!

И начал раскидывать книги и танцевать вокруг них, как индеец.

Около тридцати учеников уставились на него сначала в ужасе, потом с отвращением и, наконец, с большой надеждой. Он был достаточно отчаянным и, возможно, даже достаточно пьяным, чтобы создать реальный потенциал для конфронтации.

Даже в библиотекаре, видевшем всю сцену, пробудилась надежда.

Все терпеливо сидели и ждали, пока Альберто обратит внимание на Мигеля.

Когда Мигель уже танцевал на огромной груде книг, которая высилась в проходе между двумя рядами книжных полок, Альберто поднял голову. Мигель достал зажигалку из кармана, Альберто посмотрел вокруг и увидел, что все в оцепенении наблюдают за происходящим. Он будто невзначай разорвал напряженное ожидание и обратился к Мигелю:

– Эй!

Невидимая волна воодушевления прокатилась среди публики.

Альберто встал из-за стола и подошел к Мигелю:

– Что, по-твоему, ты делаешь?

Мигель повернулся к нему.

– Опа! – крикнул он. – Медвежонок пришел! Как дела, медвежонок?

– Я думаю, – сказал Альберто, – будет лучше, если ты выйдешь отсюда и посидишь где-нибудь, остынешь.

Мигель посмотрел на него презрительно:

– Ты правда так думаешь?

– Да, – сказал Альберто, – ты портишь школьное имущество. Выйди вон.

– Я? Школьное имущество? – прикинулся наивным Мигель. – То есть вот так?

Он прыгнул на груду книг, топча их.

– Да, – сказал Альберто, – выйди отсюда немедленно.

– А кто же меня вытурит? Уж не ты ли, медвежонок?

Тридцать учеников и один библиотекарь исполнились сдержанным ликованием, когда Альберто сказал:

– Да. Если надо, то я.

Прыщавый мальчик, который сидел в сторонке, поднял глаза к небу и прошептал: «Спасибо!»

Мигель спустился с груды книг, встал между двумя книжными полками и оперся на них обеими руками.

– Значит, ты, – сказал он со спокойствием пьяного. – Может, ты и выглядишь большим и сильным, но у тебя, придурок, яйца размером с горошины. Беги-ка ты отсюда, пока все целы.

– Я не хочу применять силу… – начал Альберто.

– Конечно не хочешь, – сказал Мигель с кривой усмешкой, – зато я хочу.

Он сунул руку в карман и достал пружинный нож. Нож раскрылся с характерным щелчком, и Мигель начал размахивать им перед носом у Альберто, словно профессиональный фехтовальщик.

– Иди сюда, медвежонок, – сказал он.

– Я тебя в последний раз предупреждаю, – сказал Альберто, – не создавай проблем, выйди отсюда.

Пружина, сдерживающая Мигеля, раскрутилась.

– Подойди уже, мутант! – завопил он. – Иди, защищай свои драгоценные книжки!

И он ударил рукой по книжной полке.

Этого оказалось достаточно.

Поначалу послышался скрежет. Потом еще. Книжная полка рухнула со страшным грохотом.

Через секунду рухнула полка напротив, погребая будущего главу банды под грудой книг высотой в два метра.

Альберто вернулся на свое место. Прыщавый мальчик чувствовал потребность расплакаться, но изо всех сил сопротивлялся.

Но только когда Альберто повзрослел, он всплыл на поверхность и был засечен радарами нехороших людей. Он только-только получил свою первую зарплату официанта в ресторане и решил пойти в банк, чтобы положить ее на счет. Когда он подошел к окошку и положил перед кассиршей чек, в банк ворвался бандит в маске, размахивающий пистолетом.

– Все на пол! – кричал он. – Все на пол, немедленно!

Все посетители, две взрослые женщины, девушка с розовыми волосами и тощий юноша со взглядом загнанного кролика, в панике бросились на пол, издавая всем знакомые (по фильмам) крики.

Грабитель тоже продолжил действовать согласно протоколу и кричал: «Я сказал, заткни пасть, черт тебя дери». Он размахивал пистолетом в направлении двух кассиров и собирался потребовать, чтобы они немедленно подняли руки вверх, но вдруг увидел, что кто-то все еще стоит.

Альберто серьезно смотрел на него.

– Зачем тебе все это? – спросил он тихо.

– Быстро на пол! – проорал грабитель. – Я тебе мозги выбью так, что мать родная не узнает!

– Ты еще можешь все это остановить, – сказал Альберто, показывая рукой вокруг. – Ограбление банка – это очень долгое тюремное заключение. Ты можешь выйти отсюда, пока не причинил никому вреда, и вернуться к нормальной жизни. Никто здесь не знает, кто ты.

– Быстро! Лёг! На! Пол! – вопил грабитель. Глаза его горели под раздражающим кожу чулком, надетым на лицо. – Не надо тут строить из себя героя или психолога!

– Ты в меня не выстрелишь, – сказал Альберто, – ты же не убийца, верно?

– Я убийца! Я убийца! – Он поднял пистолет и направил его прямо в голову Альберто.

– Отдай мне пистолет, – сказал Альберто, – и давай покончим с этим.

– Тупой идиот, сын двух сотен бешеных сук! – прокричал грабитель. Он уже пять раз стрелял кому-нибудь в голову не моргнув глазом. Еще одна голова не причинит слишком много неприятностей, по его мнению. – Мы и правда сейчас с этим покончим! Покончим!

И он нажал на спусковой крючок.

Полицейский, который потом фиксировал показания Альберто и других посетителей банка, сказал, что речь идет об очень редкой технической неполадке.

– Задняя часть пистолета просто взорвалась, – объяснил он. – Пуля почему-то застряла и не полетела вперед. В результате задняя часть поглотила всю энергию взрыва патрона, которая оказалась заперта в таком маленьком объеме, что взрыв пошел в обратном направлении.

– Очень интересно, – сказал Альберто.

– Да, – сказал полицейский. – В жизни не видел ничего подобного. Но, наверно, парень был не особенно удачлив.

И он взглянул на грабителя, которому уже не нужен был чулок на лице. Ни один человек не мог бы теперь его узнать.

Прошло два месяца, и однажды в дверь дома Альберто и его матери постучали двое серьезных мужчин в дешевых костюмах.

– Альберто Браун? – спросил один из них.

– Слушаю вас, – сказал Альберто Браун, одетый в пижаму.

– Пройдемте с нами, пожалуйста, – сказал второй.

– Куда? – спросил Альберто.

– Дон Рикардо хочет с вами поговорить, – сказал первый.

Альберто на секунду задумался и спросил:

– Кто такой дон Рикардо?

Двое выглядели немного сбитыми с толку. Они не привыкли разговаривать с людьми, которые не знают, кто такой дон Рикардо.

– Мм, – сказал один из них.

– Дон Рикардо – этот тот, к кому бы ты не захотел не попасть, когда он тебя зовет, – сказал второй и был весьма доволен собой.

– Я немного занят, – сказал Альберто.

– И все-таки, – намекнул ему второй.

– Подождите секунду, – сказал Альберто и закрыл дверь.

Двое мужчин безмолвно ждали за дверью и слушали, как Альберто спрашивает мать:

– Мама, ты знаешь, кто такой дон Рикардо?

А вот как расширяются от ужаса глаза его матери, они слышать не могли.

Из-за двери доносился приглушенный разговор, и именно в тот момент, когда самый нетерпеливый из двух серьезных людей решил, что ему надоело и что пришло время выбить ко всем чертям эту дверь и вытащить этого Альберто Брауна силой, Альберто возник на пороге, на этот раз одетый как положено.

– Вы не могли просто сказать: «Из мафии»? – спросил он.

Двое переглянулись. Нельзя быть таким прямолинейным, каждый подумал про себя. Слово «мафия» – это для полицейских, сценаристов и барменов, рассказывающих лживые байки. Мы тут «бизнес делаем».

– Хорошо, пойдемте, – сказал Альберто, – но только потому, что моя мать сказала, что я должен.

Дон Рикардо сидел за столом. На противоположном конце стола, на расстоянии четырех метров, сидел Альберто.

– Спасибо, что решил встать на мою сторону, – сказал дон Рикардо.

– Мне четко дали понять, что нет возможности сказать «нет», – сказал Альберто и пожал плечами.

– Всегда есть возможность сказать «нет», – сказал дон Рикардо, – только вот последствия этого «нет» обычно людям не нравятся.

– Я думаю, произошла какая-то ошибка, – сказал Альберто.

– Ошибка – это слишком общее понятие, – сказал дон Рикардо. – Можешь уточнить?

– Меня не должно тут быть, – сказал Альберто.

– Правда?

– Я не имею никакого отношения к вашим делам.

– Так почему ты пришел?

– Мама мне велела.

– А, почитание родителей. Это очень важно.

– Согласен.

– Мой сын, Джонни, очень почитал родителей.

– Мм.

– Он всегда целовал мне руку, не позволял себе сквернословить при мне, не приводил домой девушек, которые мне бы не понравились. Очень много почтения.

– Вы им, конечно, гордились.

Дон Рикардо махнул рукой, будто отгоняя назойливую муху или пытаясь очистить воздух от бессмысленных слов.

– Он был идиот, который только и умел, что применять силу, чтобы чего-то добиться. Никакой элегантности, никаких высоких душевных качеств. Все время попадал в передряги. Я его из стольких историй выпутал, что уже давно перестал считать. Наркотики, склонение к занятиям проституцией, попытки ограблений. Один раз он ограбил алкогольный магазин, а потом пошел поесть в «Макдоналдс» и бросил пистолет с отпечатками пальцев на столе рядом с остатками луковых колечек. Полнейший идиот. Я его как-то раз спросил: «Может, тебе устроить небо в клеточку, и дело с концом?» И все-таки он был моим сыном.

– Да.

– Хотя и это не точно. Я предполагаю, что он мой сын, несмотря на всю тупость, что была в его генах.

– Но вы все равно любили его.

– Конечно, конечно. Немного странной любовью. У меня сердце оборвалось, когда он был убит.

– Прискорбно слышать. Как это произошло?

– Этот осел попытался ограбить банк. В тот раз он довольно неплохо выбрал цель, но там был какой-то умник, который пытался остановить его, и в итоге он как-то сам в себя выстрелил.

Холодному взгляду дона Рикардо понадобилось много времени, чтобы пересечь расстояние длиной в стол, но в конце концов он достиг Альберто и прояснил ему ситуацию.

– Насколько я понял, речь шла об очень редкой неполадке, – сказал Альберто.

– Да, возможно, – сказал дон Рикардо. – Но все же, знаешь, мне трудно отогнать мысль, что если бы того умника там не было…

– Я искренне сожалею о смерти вашего сына, – сказал Альберто.

– Не сомневаюсь.

– Но я не имею отношения к тому, что произошло.

– А по-моему, имеешь.

Альберто заерзал на стуле.

Дон Рикардо остался неподвижен.

– С моей точки зрения, – сказал дон Рикардо, – ответственность за смерть моего сына лежит на тебе.

– Я…

– И меня это весьма печалит. Я ох как не люблю впутывать незнакомых людей в свои дела.

– Простите?

– Но ты меня, конечно, поймешь, когда я скажу тебе, что не могу забыть то, что произошло, – сказал дон Рикардо и почесал седой висок.

– Что вы собираетесь делать?

– Тебе? Ничего, друг. Ничего. Но, согласно моим представлениям о мире, ты забрал у меня сына, поэтому я могу забрать твою мать.

Альберто почувствовал, что его сердце забилось сильнее.

– Я…

– Двое моих людей сейчас у тебя дома. Все, что мне нужно, – это позвонить им в ближайшие десять минут, и мы будем в расчете.

– Это нечестно.

– Как и вся наша жизнь, – сказал дон Рикардо и сжал губы, будто обдумывая какую-то глубокую мысль. И потом добавил: – Но может быть, мы сможем найти иное решение, которое всех устроит.

– Какое решение? – спросил Альберто.

– У меня есть друг. Хороший друг. Настолько хороший, что стал отличным врагом. Понимаешь, когда достигаешь моего уровня, накапливаешь силу, то не можешь избежать соперничества с теми несколькими людьми в мире, которые обладают не меньшей силой, тем самым тебя уравновешивая. Это как инь и ян, черное и белое, Гензель и Гретель. Можно назвать их товарищами, а можно и врагами. В любом случае речь идет об очень влиятельных людях. Достаточно влиятельных, чтобы мы могли, с одной стороны, дружить, а с другой – воевать друг с другом. Это не личная неприязнь, просто так устроена наша жизнь. Ты слышал когда-нибудь о доне Густаво?

– Никогда.

– Ничего, бывает. В любом случае дон Густаво всегда был одним из тех немногих людей, которые препятствовали расширению моих дел. Не то чтобы мне чего-то не хватает в жизни. Живу неплохо, слава богу. И дела идут хорошо. Но всегда может быть лучше. Ты знаешь, такова человеческая природа, мы вечно хотим еще. Даже не так, нам вечно нужно еще. Именно это отчасти нами и движет. Мы хотим дотянуться до звезд, пощекотать небеса. Мы стремимся к бесконечности, несмотря на то что нам ее не достичь. Может, это перфекционизм, но дух человеческий все равно стремится туда, в бесконечность, друг мой. Я, например, очень хочу, чтобы дон Густаво умер. Это бы мне очень помогло.

– Помогло?

– Помогло, да. Это позволит мне сделать то, что сегодня мне очень трудно осуществить. Что-то, чему сейчас мешают границы и обязательства. Если я хочу расширить свой, мм, бизнес, мне нужно сделать так, чтобы дон Густаво перешел в состояние «мертвец». Но ты понимаешь, я не могу позволить себе убить его. Это слишком опасно. Это вопрос чести и рукопожатности. Если его смерть будет каким-то образом связана со мной, начнется мировая война. Это будет весьма неприятно. Так не делают.

– Я понял.

– Рад слышать. Потому что именно тут на сцене появляешься ты. Человек, не связанный с нашим кланом каким бы то ни было образом. Мы можем расстаться красиво и по справедливости. Мой Джонни был грабителем, и ты его убил. А теперь ты сам станешь грабителем и расправишься с доном Густаво. Ты проникнешь в его дом и убьешь его. Сделаешь так, чтобы это выглядело как обычное ограбление, которое зашло слишком далеко. Ты можешь забрать оттуда все, что хочешь. Я дам тебе план дома, у меня даже есть один или два входных кода и схема расположения постов охраны. Правда, будет легче легкого. А если тебя случайно схватят – но все мы, конечно, надеемся, что этого не произойдет, – никто не поймет, что это я тебя подослал. Если согласишься, я сейчас же выйду из комнаты и прикажу своим людям не причинять никакого вреда твоей матери. Дон Густаво в обмен на моего Джонни.

Альберто поднял правую бровь тем самым движением, которое умел делать с младенчества.

– Вы хотите, чтобы я убил человека для вас, – сказал он тихо.

– Это очень варварское описание, но зато довольно точное, – согласился дон Рикардо.

– А если я не соглашусь, то вы убьете мою мать.

– Ты быстро схватываешь.

– У меня есть выбор?

– Конечно. Как я и сказал, всегда есть возможность сказать «нет». Только вот последствий мы не хотим. Верно?

Альберто подумал немного и сказал:

– Верно.

Дон Рикардо настаивал, чтобы все было сделано уже в ближайшую ночь.

Он сказал, что сегодня в доме дона Густаво почти никого нет и это отличная возможность, которой потом не представится. Ему также хотелось покончить с этим поскорее. Альберто еще только предстояло понять, что нетерпение – это черта, характерная для многих людей, которые хотят, чтобы кто-то умер. Ему дали час, чтобы изучить план здания, и через два часа после этого он уже был на пути к дому дона Густаво. Перед выходом дон Рикардо дал ему чулок.

– Второй чулок из этой пары был надет на Джонни в день ограбления, – сказал он. – Разве не символично?

Альберто молчал, размышляя, вычтут ли с него за молчание в ответ на риторический вопрос.

– Он, естественно, чистый, – сказал дон Рикардо.

Вот так и случилось, что в два часа ночи Альберто Браун стоял в спальне главы одного из самых крупных мафиозных кланов в стране. На лице Альберто был чулок, а в руке пистолет, который принадлежал когда-то сыну главы другого мафиозного клана. Перед ним в кровати лежал пожилой бледный человек и тяжело дышал. И Альберто должен был его уничтожить.

Очевидно, чтó надо сделать. Создать шум.

Достаточно шума, чтобы разбудить старика, заставить его подняться с кровати, может, даже закричать, чтобы все услышали, что тут происходит обычное ограбление. Важно, чтобы всем стало понятно, что это ограбление. И тогда он выстрелит.

Он долго смотрел на старика, лежащего в постели, и чувствовал, что задыхается. Он не хотел этого делать.

Он взял в одну руку вазу, которая стояла на тумбочке в углу комнаты. Пистолет в другой его руке был направлен на дона Густаво.

Он уже приготовился разбить вазу о пол, но тут вдруг услышал какой-то шум со стороны кровати. Когда он резко повернул голову, то увидел, что дон Густаво ворочается в постели. Старик немного покряхтел и издал несколько странных звуков. Еще одно кряхтение, его руки свело судорогой, рот раскрылся, и Альберто услышал, как дон сделал тяжелый вдох.

И затих.

Альберто напряженно прислушивался, но не слышал больше ни звука. Он поставил вазу на место, медленно подошел к кровати, немного наклонился к лицу старика, потом наклонился чуть ниже, и еще ниже, и тогда понял, что клиент и правда не дышит.

Он распрямился и немного задумался, затем дотронулся до руки дона Густаво. Никакой реакции. Тогда он попытался нащупать пульс на его руке, а потом на шее – ничего. Альберто перевернул тело, затем еще немного повернул.

И ушел.

Дон Рикардо был очень впечатлен. Он был счастлив.

– Как ты это сделал? – Пораженный, он схватился за голову. – Все уверены, что он умер от инсульта во сне. Это невероятно. Это самое чистое уничтожение, которое я видел когда-либо.

Альберто тихо спросил, может ли он идти.

– Ты не понимаешь? – сказал ему дон Рикардо. – Ты клад! Клад! У тебя такой редкий природный дар. Это невероятно.

– Думаю, мы в расчете, дон Рикардо.

– Конечно! Конечно! – сказал дон Рикардо.

– В таком случае я хочу уйти.

– Да, да, – вздохнул дон Рикардо. – Какая потеря. Ты мог бы стать великим, ты знаешь об этом? Я имею в виду, действительно великим. Величайшим. Киллеры вроде тебя могут быть очень богатыми.

– Мне это не интересно.

– Очень жаль.

– Всего доброго, – сказал Альберто и ушел.

Спустя две недели на пороге дома Альберто снова появились двое.

На этот раз, сказал ему дон Рикардо, речь идет об исключительно деловом предложении.

Альберто сказал, что ему не интересно.

Дон Рикардо сказал, что это не для него, это для друга.

Альберто сказал, что ему не интересно.

Дон Рикардо назвал сумму.

Альберто сказал, что ему не интересно.

Дон Рикардо произнес длинную речь о воплощении потенциала и использовании возможностей. Будто Томас Алва Эдисон собственной персоной.

Альберто все равно отказался.

Дон Рикардо сказал, что пистолет, который Альберто брал в прошлый раз, тот, что он держал в руках и оставил на нем отпечатки пальцев, а потом вернул его дону Рикардо, так вот, этим пистолетом Джонни убил троих.

Альберто молчал.

Дон Рикардо сказал, что будет жаль, если полиция найдет этот пистолет.

Альберто продолжал молчать, а дон Рикардо снова назвал сумму.

Через три дня после этого Альберто лежал в болоте, нацелив свое новенькое снайперское ружье на крутой поворот дороги, по которому должна была проехать машина бухгалтера одной небольшой преступной организации. Парень, как подозревал заказчик Альберто, был на грани того, чтобы начать диалог с полицией. Надо было его заткнуть.

Альберто лежал и ждал, пока проедет белая «тойота». Вот уже перед машины показался на повороте дороги, и в ту секунду, когда его палец готов был нажать на спусковой крючок, на дорогу выпрыгнула маленькая зайчиха и замерла перед приближающимся автомобилем. Водитель «тойоты», фанатичный вегетарианец и добрая душа, попробовал объехать зайчиху, потерял управление над транспортным средством и врезался в огромный дуб.

Зайчиха спокойно перешла на другую сторону.

Альберто взял свое снайперское ружье и ушел.

Так продолжалось и дальше.

Бизнесмен, которому Альберто подложил взрывчатку в машину, упал с лестницы, пока шел к ней, ударился головой и умер. Альберто быстро деактивировал взрывчатку и удалился.

Полицейский офицер, который на следующий день готовился проводить спецоперацию, уже был на мушке у Альберто, когда микроволновка, в которой он грел себе курицу, взорвалась. Маленькая косточка попала ему в правый глаз и вышла в области затылка.

Альберто Браун стал самым успешным наемным убийцей во всем Северном полушарии, хотя он в жизни и мухи не обидел. Со временем он просто привык к этому. От него требовалось только все подготовить. Найти оружие, расставить ловушку, организовать покушение и почти совершить его. Его жертвы умирали сами по себе, люди, которые его нанимали, были счастливы, а сам он прекрасно спал по ночам.

Это была чудесная работа, и она не требовала никакого насилия.

Иногда ему бывало одиноко. Он купил хомяка.

А теперь, по словам Пьера, он приехал сюда.

– Сюда? – спросил Гай.

– Да, – сказал Пьер, – ему нужно убрать одного бизнесмена. Немного странное дело, потому что оно не связано с криминалом. Тут, скорее, личные мотивы.

– И какое отношение это имеет к вам? – спросил Гай.

– Как ты думаешь, кто делал так, что все эти люди умирали в нужное время? – спросил Пьер.

– Вы смеетесь?

– Ничуть, – сказал Пьер.

– Но зачем? Где тут логика?

– Альберто отведена очень важная роль в уничтожении одной террористической группировки лет через пятнадцать, – сказал Пьер. – Мы должны организовать все как надо, чтобы прийти в точку, где он примет такое решение, которое разрушит эту организацию.

– И для этого убивают столько людей?

– Тут-то и начинается самое интересное, – сказал Пьер. – Все эти люди должны были умереть в любом случае. Дон Густаво, бухгалтер – все. Совпадения, которые я должен был организовать, – это заказы на убийства. Я заставлял нужных людей захотеть, чтобы кто-то умер именно в тот момент, когда ему и так суждено умереть.

– Звучит сложно.

– Да, – сказал Пьер, – но уж лучше это, чем то, что надо сделать сейчас.

– В каком смысле?

– Бизнесмен, которого Альберто предстоит убить, как раз-таки не должен умереть в ближайшее время.

– Разве ты не сам это подстроил?

– Нет. Это настоящее убийство, – сказал Пьер.

– Так что надо делать?

Пьер грустно покачал головой:

– Если мы не хотим прервать эту последовательность, мы должны организовать совпадение, в результате которого парень умрет в указанное время, и чтобы это выглядело так же, как и все остальные случаи. Я поднимал вопрос наверху. У нас есть все необходимые разрешения.

– И ты хочешь, чтобы я?..

– Ты должен в нужное время привести бедолагу в нужное место.

– Ты пришел ко мне просто ради задания по хронометражу?

– Можно сказать и так.

– Почему ты сам не можешь это сделать?

– Немного трудно объяснить, – сказал Пьер, – но если коротко, то мне нужно параллельно уладить кое-что еще.

– Но почему именно я?

Пьер смахнул невидимую пылинку с брюк, только чтобы не смотреть на Гая.

– Ты знаешь этого парня, – сказал он. – Ты когда-то был его воображаемым другом. Мне кажется, мы сможем это использовать.

Гай сглотнул и попробовал равнодушно улыбнуться.

– Кто это? – спросил он.

– Михаэль.

Легкий озноб пробежал по шее Гая. Михаэль. Мальчик, благодаря которому он познакомился с Кассандрой.