Глава 54

Следующую неделю Трейси провела в Седар Гроув, с неподвижной рукой на перевязи. Ключичная кость у нее и впрямь была сломана, но без смещения. Зато ребра были целы, обошлось только синяками. Удавка повредила голосовые связки, так что врачи велели разговаривать как можно меньше.

– Мне даже нравится такая тихая Трейси, – сказал тогда Дэн.

– Не привыкай.

Больничный и забота Дэна дали ей время еще подумать о возвращении в Седар Гроув, и Кроссуайт поняла, что эта мысль уже не вызывает той тревоги, которую она испытывала, когда вернулась сюда не так давно для опознания останков Сары. Теперь она могла представить, как снова живет здесь, потихоньку знакомится со всеми. Даже подумала, что могла бы снова пойти работать в школу, и у нее потеплело на душе, когда она представила, как с ее помощью дети будут познавать мир и менять свою жизнь к лучшему. Конечно, для этого ей надо будет сначала заново подтвердить свой диплом учителя и привыкнуть к бешеному темпу школьной жизни, но ничего, справится. В данный момент у нее вообще было такое чувство, что ей что угодно по плечу. И хотя Седар Гроув никогда уже не будет таким, каким она знала его в детстве, но он может опять стать домом, где она будет жить с Дэном, с Шерлоком, с Рексом и, конечно, с Роджером. А может быть, и с собственными детьми. В конце концов, ей ведь всего сорок два. Рожают и позже. В позднем материнстве есть, конечно, свои недостатки, но есть и преимущества. Так, у нее стало больше терпения, чем раньше, жизненные приоритеты определены, а значит, она сможет уделять больше внимания детям. Однако Трейси не спешила заговаривать на эту тему с Дэном. Чувствовала, что для него эти перемены тоже чересчур стремительны.

В следующий понедельник она вернулась в Центр юстиции. Кинс, Вик с Делом и Мэйуэзер – которого в ее отсутствие назначили напарником Кинса – страшно радовались возвращению коллеги, но она все еще была отстранена от расследований, и рабочее место по-прежнему оставалось на задворках административного отдела. Правда, теперь она не возражала. Ей было уютно в своем закутке, никто там на нее не пялился, не приставал с вопросами. Пока она была на больничном, из УПО ее не трогали, но в первое же утро ей позвонил адвокат и радостно объявил, что сержант Роули готов возобновить рассмотрение дела. Она ответила ему, что сидит на болеутоляющих и сможет явиться не раньше чем через неделю.

Но мало было УПО, звонили еще из городского бюджетного управления. Там заинтересовались несанкционированным пересмотром дела Уэйна Герхардта, которое затеяла Трейси, и возможным перерасходом средств налогоплательщиков. Она сразу узнала почерк Ноласко. Ходили слухи, что шефу Клариджу придется сильно постараться, чтобы усидеть на своем месте. На него давили, вынуждая подать в отставку. В «Сиэтл Таймс» то и дело размещали статьи, в которых критиковали его самого и его стиль управления. Обозреватели сходились в одном: Кларидж потерял контроль над вверенным ему госучреждением, а вместе с ним утратил и уважение подчиненных.

Зато Джонни цвел как роза. Его расхвалили до небес за то, что он призвал к ответу убийцу. Его приглашали в местные и национальные программы новостей, брали у него интервью, ходили даже слухи, что напечатают статью в полицейском журнале. А еще болтали, что мэр наверняка не упустит случая нарастить свой политический капитал, примазавшись к известности копа. Назначит его исполняющим обязанности шефа полиции, пока выборный комитет будет рассматривать другие кандидатуры. По словам Вика, Ноласко так раздулся от гордости и так задрал нос, что странно, как он еще помещался в кабину лифта. И это было единственное, что отравляло Трейси сейчас жизнь – мысль о том, что босс все-таки получил то, чего добивался. Двадцать лет он положил на то, чтобы выжить ее из полиции, и вот наконец был близок к цели. Ей хотелось бы возненавидеть его как своего врага, но она видела в нем только жалкого и мелочного типа, и ей было грустно.

Мария Ванпельт провела часовой специализированный репортаж о расследовании дела Ковбоя по «КРИКС Андеркавер». Трейси его не видела, но, по словам Вика, Ванпельт прямым текстом заявила, что расследование стало набирать обороты, как только группу возглавил Ноласко. Не упустила она и случая пропиариться самой; за часовую программу Фац насчитал не меньше девяти раз, когда Ванпельт говорила о себе как о «репортере, который открыл эту историю для публики» и «репортере с места происшествия», имея в виду дом Ковбоя, где во время обыска были найдены улики.

Короче, всем, судя по всему, хотелось сосредоточиться на позитиве. О том, что Ноласко облажался, причем по-крупному, когда пошел штурмовать дом Бэнкстона, не посадив его самого предварительно под замок, и о том, что это едва не стоило жизни Трейси, почти не вспоминали.

Кинс оставался в Сиэтле, пока УПО рассматривало его действия по применению огнестрельного оружия при захвате Дэвида Бэнкстона. Как только их нашли обоснованными, он, расстроенный и усталый, взял Шанну и уехал с ней в Мексику, в отпуск, в котором они оба давно нуждались.

– Вот только попробуй прислать мне открытку с белоснежным пляжем, лазурными волнами и сверкающим солнцем, и я тебе брови выщиплю, когда в следующий раз увижу, – пригрозила ему Трейси.

В пятницу ее первой недели на работе, когда Трейси мысленно уже поздравляла себя с тем, что ей, кажется, удалось избежать самого худшего и не нарваться на начальника, ей вдруг позвонил ассистент босса и сказал, что тот хочет ее видеть в своем кабинете. Проходя через отдел по борьбе с тяжкими насильственными, она слушала знакомый шум – телефонные звонки, оживленные разговоры и перекрывающий все неподражаемый бас Вика:

– Кто взял мою чашку, парни? На ней ведь не зря моя рожа нарисована!

В первый раз за много дней она улыбнулась совершенно искренне. Как же ей всего этого не хватало.

Дверь в кабинет Ноласко была открыта. Он сидел за столом, перебирая бумаги. Поднял голову, увидел ее и без тени эмоций кивнул:

– Садись.

Трейси села. Рука у нее по-прежнему была на перевязи. Она положила ее себе на колени.

Ноласко, похоже, не спешил и продолжал читать. Несколько минут спустя он отложил документ.

– Из УПО жалуются, что ты их избегаешь.

– Я все еще на таблетках. Мой доктор говорит, что мне лучше повременить со слушаниями, пока не закончу прием. Пусть поговорят с моим адвокатом.

Ноласко откинулся на спинку стула.

– Мне нужно, чтобы кто-то собрал все бумаги по Ковбою и закрыл это дело. Да и в Комнате Банди пора прибраться. Бумаги разложить по коробкам и сдать в хранилище. Полагаю, у тебя есть для этого время.

Задание, конечно, было оскорбительным, но зато оно означало, что у Трейси будет законный повод несколько дней не появляться в Центре юстиции, и это ее устраивало.

– Не проблема, – ответила она.

– Вот и хорошо. Сразу и приступай к делу.

Она встала и пошла к двери. Пребывание в одной комнате с Ноласко вызывало желание немедленно принять душ.

– Ты должна была знать, что хорошо это не кончится, – сказал он.

Вот оно. Она подозревала, что босс не сдержится. Слишком уж у него большое эго, как будто сама природа предназначила его для того, чтобы быть ослом. Она развернулась: Джонни все так же сидел, развалившись, на своем стуле. Жалкий, ничтожный тип с задатками социопата. Трейси ему почти сочувствовала. Однако острее всего она ощущала сейчас другое: сомнение, которое временами накатывало на нее еще дома, в Седар Гроув, ощущение того, что в этой истории что-то не так.

Кроссуайт выдавила из себя улыбку.

– Я сообщу тебе, когда все кончится, – сказала она.

Выходные она провела с Дэном в Седар Гроув. Они готовили гурманские обеды, смотрели фильмы, валяясь на диване, заедали их попкорном и конфетами, долго спали. В понедельник утром она встала рано, чтобы ехать в Сиэтл, и почувствовала, что ей не хочется уезжать. Перспектива идти на работу уже не возбуждала ее, как прежде. Она решила, что готова поменять жизнь, оставить полицию и насовсем вернуться в Седар Гроув. Хотела было сказать об этом Дэну, но потом решила подождать – пусть это будет особый момент.

Понедельник и вторник она провела в Комнате Ковбоя, складывая в коробки опросные листы, блокноты, календари, вычищая ящики. С одной рукой это было не так просто, но она никуда и не спешила. К концу второго дня набила бумагами дюжину коробок, наклеила на них ярлыки и оставила в комнате, откуда их должны были забрать и перевезти в хранилище. Закрыв последнюю коробку крышкой, она остановилась и осмотрела помещение. Стены снова стали голыми, к старым дыркам добавились новые: от кнопок, на которых висели схемы и фото. Столы были пусты. Телефоны и компьютеры скоро тоже отключат. У этой комнаты была мрачная история, но итальянский обед, устроенный им здесь Верой, и тост Фаццио, когда они пили за командную работу, она не забудет никогда. Правда, теперь ей казалось, что она подвела и их, своих товарищей. Ведь у них у всех было одно желание – доказать, что Ноласко ошибается, и поймать Ковбоя.

Трейси погасила свет и уже собиралась закрыть дверь, как вдруг на ее столе зазвонил телефон. Она не хотела отвечать, уверенная, что это звонит босс, но передумала, решив, что не доставит ему удовольствия считать, будто она его избегает. Она снова включила свет, подошла к столу и подняла трубку.

– Детектив Кроссуайт, – сказала она. Ответа не было. – Алло?

Голос, мужской, промямлил в ответ:

– Извините. Я не думал, что вы прямо так ответите. – Не Ноласко и не Вик.

– С кем я говорю?

– Я лучше не буду называть себя.

– Ладно. Тогда что вы хотите?

– Это насчет Ковбоя.

– Если вы насчет вознаграждения…

– Дело не в вознаграждении.

– В чем же тогда?

– Мне кажется, вы не того парня убили.

Трейси опустилась на край стола. За время расследования она приняла немало звонков от людей, заявлявших, будто им известна личность убийцы, и теперь проявляла сдержанность. Наверняка это просто еще один псих, уверенный, что он-то как раз и раскроет преступление, или какой-нибудь экстрасенс, который сейчас объявит, что входил в контакт с душами убитых. Однако голос на том конце провода звучал спокойно и сдержанно, и это заставило ее усомниться. Это и еще то, что звонок был откуда-то из полицейского управления Сиэтла.

– Хорошо. Скажите, почему.

– Я не хочу говорить об этом по телефону.

– Скажите, откуда у вас этот номер?

– А разве это не номер опергруппы?

Он был прав, хотя этот номер не показывали по телевизору. Только человек, работающий в полиции, мог знать ее служебный номер телефона или как его получить.

– Скажите мне, где и когда.

– Вам решать, – ответил он.

– Знаете бар «Гувервилль» на Первой авеню?

– Найду.

Они договорились, что встретятся вечером.

– Как я вас узнаю? – спросила она.

– Я сам вас узнаю, – был ответ.

В «Гувервилле» оказалось полно фанатов «Маринерз». Команда играла сегодня домашнюю игру, а бар был как раз рядом с бейсбольным стадионом, где в этом сезоне надежда воспарила очень рано. Даже странно, зачем людям смотреть игру по телевизору, если всего в полумиле стадион, где то же самое можно увидеть живьем.

Трейси огляделась в поисках того, кто назначил ей встречу. Двое мужчин резались в пинбол. Стулья у барной стойки были заняты, почти все столики тоже. Когда никто не помахал ей и не проявил никаких признаков узнавания, она села за столик в кабинке напротив входа и заказала диетическую колу, а сама продолжала изучать лица в поисках того, кто казался рассеянным, скучающим или нервничающим.

Через пару минут худощавый мужчина с армейской стрижкой поглядел на нее, скатился с табурета у стойки и подошел. Трейси решила, что ему лет тридцать. Телосложением он напоминал не то мотогонщика, не то скалолаза, близко посаженные глаза смотрели пристально, выдавая определенную безжалостность, необходимую, чтобы преуспеть и в том, и в другом виде спорта. Она заметила обручальное кольцо на его левой руке и кольцо с эмблемой колледжа на правой, в которой он держал полупустую кружку пива.

– Детектив Кроссуайт. Спасибо, что согласились со мной встретиться.

Трейси жестом пригласила его сесть. Под столом правая рука лежала на рукояти «глока».

– Интересное местечко, – сказал он.

– Мне его показал один друг. От центра довольно далеко, так что знают о нем только крутые ребята.

– Может быть, пару лет назад и я был бы одним из них, – сказал он.

– Да? А теперь?

– У меня двое детей. Те дни уже давно прошли. – Он откинулся на спинку сиденья, но тут же снова подался вперед – явно никак не мог найти удобную позу и расслабиться. Его взгляд метнулся к экрану телевизора, скользнул по стойке бара, снова вернулся к ней. Пальцами правой руки он постучал по краю стола. – Извините за такую шифрованную встречу.

– Может быть, вы все же назовете мне ваше имя?

– Кристофер Вуд.

– Давно вы уже в полиции, Кристофер Вуд?

Он резко выдохнул, как будто хотел усмехнуться.

– А вы молодец, быстро меня раскусили.

– При чем тут молодец? Вы звонили по внутреннему номеру. Только тот, кто работает в полицейском управлении, может иметь к нему доступ.

– Полтора года. На Северной территории.

Полицейские Северной территории патрулировали Аврору.

– Расслабьтесь, – сказала Трейси. – Я здесь только для того, чтобы слушать.

Вуд сделал глоток пива.

– Моя жена беременна.

– Поздравляю.

Снова половинка улыбки.

– Спасибо. Она педагог дошкольного образования. Раньше была. Теперь уже перестала. Дешевле, чтобы она сидела дома с детьми, чем платить за места для двоих.

– С деньгами туго. Я понимаю.

– Очень, – сказал Вуд.

– Так поговорите со мной. Почему вы думаете, что взяли не того парня?

Вуд сделал еще глоток пива.

– Я патрулировал в ночную смену, когда убили третью танцовщицу, Веронику Уотсон.

– Ясно.

– Совершал обычный объезд, по Авроре, у Восемьдесят пятой улицы. На том углу как раз мотель, где вы нашли ее тело.

– Верно.

– Я поворачиваю и вижу впереди автомобиль. С включенным стоп-сигналом.

– Который был час?

– От двух до двух тридцати ночи. Примерно тогда, когда, по словам медэкспертов, убили ту танцовщицу. Я смотрел репортаж онлайн.

– Вы остановили ту машину?

Вуд кивнул.

– Я спросил, что он тут делает так поздно. А он сказал, что для него это рано и что он идет на работу с тренировки. Он сильно потел, и на заднем сиденье у него была сумка, большая такая, вроде спортивной. Парень крупный. А еще он сказал, что ему надо на кошачий патруль.

– Что это такое?

– Он сказал, что у его дочки потерялся котик и что она по нему убивается, вот он и решил пойти, развесить листовки. – Вуд сунул руку во внутренний карман куртки, вытащил оттуда лист, развернул его и протянул ей.

Трейси посмотрела. Посреди страницы было черно-белое изображение кота.

– Ангус, – прочитала она.

– Как я и говорил, у меня у самого две дочки. Они бы тоже убивались, потеряйся у них кот. Поэтому я попросил у него объявление и сказал, что буду смотреть в оба. – Вуд ткнул пальцем в адрес под картинкой. – Два дня назад я проезжал в тех местах и вдруг вспомнил про этот адрес. Объявление было со мной. Пару дней назад у моих соседей как раз окотилась кошка, вот я и подумал, заеду-ка я к ним, узнаю про Ангуса, заодно спрошу, не захотят ли они взять нового котенка, если того не нашли. Вообще-то я подумал, что вдруг они после этого возьмут и позвонят моему сержанту, скажут, так, мол, и так, какой заботливый полицейский. Вдруг это ему понравится.

– И что же было, когда вы туда заехали, Кристофер?

– Дверь мне открыл какой-то парень, я показал ему это объявление. Он слегка удивился, но сказал, что нет, своего кота они так и не нашли. Сказал мне спасибо за заботу и взял у меня номер соседей, съездить, взглянуть на котят. – Вуд сделал еще глоток пива. – Так вот, это был не тот парень, детектив. Адрес был правильный, а парень, который открыл мне дверь, был не тот, кого я остановил в ту ночь. После этого у меня как будто в голове что-то щелкнуло, и кусочки стали становиться на свои места.

– Парень, которого вы остановили, мог ехать от проститутки или от торговца наркотиками, – предположила Трейси.

– Вряд ли. Тот парень, он говорил гладко и был хорошо подготовлен. Много вы видели наркош, особенно тех, которые сидят на мете, кому хватило бы предусмотрительности заготовить целую кипу листовок на случай, если его остановит полиция? Думаю, он нарочно их достал, чтобы сбить меня с толку, заставить забыть о процедуре.

– Вполне возможно.

– Этот парень раздобыл где-то настоящее объявление, а потом пошел и заказал копии. И еще он говорил так спокойно. Я это хорошо запомнил. Будь у него наркотики в машине, он бы наверняка нервничал, так ведь?

– А номер его вы записали?

Вуд поджал губы и отрицательно покачал головой.

– Я не занес его в компьютер. Я знаю, что должен был это сделать. Но я тогда подумал – ладно, отпущу я этого парня, что тут такого? Скажу ему про задние огни, и пускай себе едет. – Вуд заерзал. – Я должен был ввести его в компьютер. Знаю, что должен был, и тогда… мне прямо тошно делается, как подумаю…

– Не переживайте, – сказала Трейси. – Многие копы на вашем месте поступили бы точно так же. А что вы помните о его машине?

– Гибрид, но не дешевый, «Лексус» какой-то.

– Цвет?

– Черный или темно-синий.

Трейси вспомнила автомобиль на видео с парковки «Пинк Паласа», который крадучись выехал на темную улицу.

– Водителя описать можете?

– Да, могу. Выглядел он совсем не как наркоман. Здоровый такой, плечистый. Волосы темные. Спереди стоят торчком, иголочками.

Пульс Трейси участился.

– Если вы увидите его снова, опознать сможете?

– Вы имеете в виду, выбрать его из группы, как на опознании в полиции?

– Я имею в виду, вообще, узнать вы его сможете?

– Да, я его узнаю. Точно. – Вуд прищурился. – Думаете, он – тот парень?

– Кому вы еще об этом говорили?

– Никому.

– И не говорите. Поняли?

– Сто процентов. Я не могу потерять сейчас работу, детектив. Не знаю даже, что бы я стал делать… вы ведь понимаете?

– Ваша работа останется при вас.

– Но если взяли не того парня… это значит, что он все еще на свободе. Ковбой. И потом он убил еще ту девушку… – Голос у Вуда прервался. Глаза стали мокрыми, он отхлебнул еще пива.

– Вы в этом не виноваты. Посмотрите на меня, Вуд. – Он поднял глаза. – Это не ваша вина. Если вы не ошиблись и это действительно тот самый тип, то знайте – он убивает просто потому, что ему хочется убивать, и он бы все равно убил. Даже пропусти вы тогда через компьютер номер его машины, вряд ли бы это что-то дало. Вы все равно дали бы ему уехать. Вам понятно?

Вуд кивнул.

– А сейчас дайте мне какой-нибудь номер, по которому я смогу до вас дозвониться. Мне надо еще кое-что проверить, кое-кому перезвонить. Все, что я смогу сделать, чтобы вас прикрыть, я сделаю, Вуд, но вы должны сотрудничать со мной в этом деле.

– Я буду, – сказал он.

Трейси протянула ему салфетку и ручку из своей сумочки. Вуд написал на салфетке свой номер телефона и вернул их ей.

– Что мне теперь делать?

– Езжайте домой, к семье. И ждите моего звонка.

Трейси тут же помчалась к себе домой, в Западный Сиэтл, и схватилась за коробку с документами по «Грязному Эрни», которые Дэн привез из хранилища. Сердце ее колотилось как бешеное, ладони от волнения взмокли. В мозгу метались вопросы. Ребята из группы Риджуэя говорили ей, что этих типов обычно именно так и ловят. Подсказка приходит как-то вдруг, причем оттуда, откуда ее никто не ждет, мелочь какая-нибудь, оплошность, но благодаря ей ты вдруг понимаешь, что тот, кого ты ищешь, все время был под самым твоим носом. Такая у этих типов способность. Сливаться с фоном.

– Расслабься, – сказала она себе вслух. – Нечего бежать впереди паровоза. – В конце концов, вполне может оказаться, что Вуд ошибается и Ноласко, сколько бы он ни напортачил при аресте, все же взял верный след. Хотя внутренний голос продолжал твердить ей, что Дэвид Бэнкстон и Ковбой – не одно лицо. Трейси притащила коробку в гостиную, поставила ее на пол, сама опустилась рядом с ней на одно колено и принялась одну за другой вытаскивать папки, пролистывать страницы, просматривать документы. Минут через десять она нашла именно то, что ей больше всего хотелось найти, – платежные ведомости. Не отрывая глаз от листков с фамилиями, она встала и шагнула с ними к столу. Там она положила листы и продолжала вести пальцем по столбику фамилий до тех пор, пока не наткнулась на ту, которая была ей знакома.