25

Я вылетела оттуда как пробка. Двери хлопали. Лиля причитала: это, мол, незаконное вторжение на частную территорию. Масанобу Каяма грозил мне небесной карой: если я пророню хоть полслова, не видать мне учительского сертификата как своих ушей. Возвращенный в семью Дэвид громко пел. Что-то из «Дораэмона», кто бы сомневался.

Пока я стояла в кабине лифта, меня так трясло, что, спустившись наконец, я с трудом узнала господина Ои, окликнувшего меня, чтобы попрощаться. Забравшись в машину, я сидела несколько минут молча и не двигаясь, чтобы прийти в себя. Руки у меня дрожали.

У Лили Брэйтуэйт роман с иемото. Понятное дело, она знала в Каяма все ходы и выходы. И эти царапины на ее спине, показавшиеся мне следами детских шалостей, были следами шалостей другого рода... Ну и ногти, однако, у достопочтенного господина Каямы!

Теперь вопрос: знала ли об этом Сакура? Наверняка. Думаю, что Лиля была не первой студенткой, на которую господин учитель положил глаз. Хорошенькая чуть старше тридцати дамочка с длинным холеным телом. И мистер Брэйтуэйт вечно в отсутствии, в холодной Канаде. Ему и невдомек.

Кто, скорее всего, был в курсе, так это мой дружок Ричард Рэндалл, не зря же он сидел с тремя малышами, пока мама отлучалась на часок-другой. Да, куража Лиле не занимать. Как она тогда сказала? «Мне нравится, когда что-то происходит, это делает жизнь не такой однообразной».

Я повернула ключ зажигания и направилась в сторону Сибуи, туда, где Ричард снимал квартиру. Полицейские обещали ему позвонить и сообщить хорошие новости. Так что он встретит меня, рассыпаясь в благодарностях.

Я на удивление быстро нашла место для паркинга и, запирая фургон, тщательно проверила все двери: внутри было полно любимого мною драгоценного старья. Вилла Лунного Света — так назывался дом Ричарда. На квартиру здесь моих двух миллионов в год не хватало, но я не слишком расстраивалась. Я поселилась в Янаке, а Янака поселился в моем сердце.

В холле, в пышном псевдовикторианском кресле, расположился молодой человек в красной бейсбольной куртке, уткнувшийся в газету на испанском языке. Я на всякий случай сразу зашла за угол. Вдруг это Че, подстерегающий Ричарда? Но нет, это был не лидер «зеленых» террористов.

— Вы ведь Энрике, верно? — спросила я по-испански, и он радостно встрепенулся.

— Рей-сан! — Он широко улыбнулся, подняв ко мне лицо. — А я здесь сиестой наслаждаюсь, пока Ричард возится с детьми. На мой вкус, они слишком шумные и подвижные.

«На мой вкус, ты — тоже», — подумала я, припомнив танцующий сандвич, который они изображали с Ричардом на дискотеке, зажав меня в тиски.

Присев рядом с ним, я спросила:

— Так Ричард был здесь все это время? Зачем же они отправили меня с Дэвидом в Роппонги-Хиллс? Какая нелепость!

— О да. Ричард ужасно расстроился, когда копы ему позвонили. — Энрике взглянул на меня лукаво. — И как там все обошлось? — На лице у него было написано, что ему многое известно.

— Так себе. Прямо на них и наткнулась, — пожаловалась я. — Теперь чувствую себя идиоткой.

— Че говорил нам, что большой цветочный босс — безнравственный тип. То, что вы увидели, подтверждает его слова?

— А что я такого увидела? Он вдовец и может позволить себе маленькие приключения. Другое дело — Лиля. Она замужем, если я не ошибаюсь.

— Любовь не должна быть такой, — произнес Энрике со значением.

— Вот как? А какой же она должна быть? — спросила я с усмешкой. Честно говоря, меня раздражал тот факт, что Ричард делился с Энрике своими секретами. Вместо того чтобы делиться со мной.

— Любовь должна быть навсегда! А не так: сегодня любовь, а завтра черт знает что. Вот Ричард, например... — Он слегка нахмурился. — Он такой ветреный. Сначала просто с ума сходит, бросается в любовь, будто с обрыва, а потом — фр-р — и мгновенно остывает. Просто как снег в тропиках! Единственное существо, к которому он испытывает постоянное чувство, это вы.

— Ну да, как же, — грустно усмехнулась я. — На меня ему вообще наплевать. Он теперь борется с пестицидами и ни о чем другом знать не желает. Он даже отказался сообщить мне, что за сюрприз готовят «зеленые» воины Че Фуджисавы. Разведчик, называется.

— Да он сам, наверное, не знает, — утешил меня Энрике. — Тень на плетень наводит, вот и все. Если я что-то успел выяснить об этом парне, так это то, что он мастер пускать пыль в глаза.

Я улыбнулась Энрике — люблю, когда используют старые поговорки — и спросила:

— Но вы-то знаете, в чем дело, не так ли?

— Куда уж мне, я мелкая сошка. — Он покачал головой. — Ричард с его умением заговаривать зубы журналистам ценится в организации гораздо больше. Но и ему всего не говорят.

— Это они зря. Он бы им здорово пригодился, — проворчала я. — Ну что ж, я, пожалуй, пойду наверх. Поговорю с ним о Лиле.

— При детях? — ужаснулся Энрике.

— А то как же.

Квартира чистюли Ричарда сияла выскобленными деревянными полами и черной глянцевой кожей диванов. На книжных полках — россыпь цветных корешков и видеокассет с японскими мультиками. Один из них успешно приковал к стульям Дональда и Дарси. «Карманные монстры», сделан в начале девяностых и тогда же заработал дурную славу: тысячи японских детей бились в истерических припадках, напуганные мерцающими глазами одного из персонажей. Непохоже было, что на Лилиных отпрысков фильм подействует таким же образом. Дональд скучно взглянул на меня и вместо приветствия засунул палец еще глубже в нос. Безмятежная Дарси не удостоила меня даже этим, уткнувшись в раскрошенный шоколадный бисквит, который она запивала из пластиковой чашки-непроливайки.

— Умеешь ты с ними управляться, — заметила я с одобрением.

— О нет, это ты умеешь! Мне звонила полиция, и я все знаю о ваших приключениях. Как тебе удалось отыскать беднягу Дэвида? И куда ты его дела?

— Долго рассказывать. Лучше скажи мне, как тебе удалось его потерять?

— Он просто выскользнул у меня из рук, пока я истекал слюной у прилавка с винтажными джинсами «Ливайз». Полчаса я метался по блошиному рынку в надежде его обнаружить, а потом уже испугался — его ведь могли и украсть. — Говоря это, Ричард поманил меня пальцем, кивнув головой в сторону своей спальни. Мы устроились там, оставив дверь открытой, чтобы не выпускать детей из виду.

— Я отвезла Дэвида в Роппонги-Хиллс. Лиля была там. И не то чтобы одна. — Я насмешливо подняла бровь.

— Видишь ли... — Ричард виновато вздохнул. — Вначале я и сам не знал, куда она отправляется по субботам и воскресеньям. Дети болтали что-то невразумительное о цветочном человеке, но я думал, они имеют в виду симпатичного мальчишку, доставляющего букеты. Че и его ребята объяснили мне, как все обстоит на самом деле.

— Это любовь? — спросила я, зная, что он ответит. У меня не было сомнений в том, что брак Лили выживет, а история с иемото увянет, как сорванные луговые фиалки. Что ж, тем лучше для этих детей.

— Какая там любовь... Все дело в ее тщеславии. Лиля стала президентом иностранных студентов — это раз. У нее за поясом три учительских сертификата — это два. Точнее — за подвязкой. У нее должны быть прелестные кружевные подвязки.

— Да, неплохие, — утвердительно кивнула я.

— Вот оно что! Ты их видела собственными глазами? Сегодня в Роппонги, я полагаю?

— Дядя Ричард, я хочу еще бисквитик! — донеслось из гостиной. Малыш Дональд вспомнил о нашем существовании.

— Коробка на столе, мой сладкий. Возьми себе сам, — спокойно ответил Ричард и подмигнул мне. — Я пытаюсь воспитать в нем веру в свои собственные возможности.

— Иемото, на мой взгляд, рискует своей репутацией, — заметила я. — Это классический случай сексуального домогательства. Если он бросит Лилю, она может подать на него в суд.

— Сколько в школе учеников, как ты думаешь? — спросил Ричард.

— Тысяч двадцать. И у двенадцати тысяч есть учительские сертификаты. — Я начала догадываться, к чему он ведет.

— То-то и оно! Если бы он употреблял своих студенток каждый раз, когда выдает лицензию или что-то в этом роде, ему пришлось бы изрядно попотеть. Почище, чем дешевой девке в бангкокском притоне.

— Пожалуй что так, — согласилась я, отметив незаурядность сравнения. — Большинство кандидаток на получение лицензии даже не появляются в штаб-квартире Каямы. Они учатся на дому у преподавателей. Так что кое-кто наверняка обошелся без уплаты оброка.

— Сакура знала о шалостях шефа, — заявил Ричард. — Лиля рассказала мне однажды, как Сакура ее напугала, устроив за ней слежку до самого дома. Кузина решила, что дело в ее жилье в Роппонги: дескать, Сакура хотела удостовериться, что адрес достаточно престижен, чтобы назначить Лилю президентом клуба. Держу пари, что Сакуре было до смерти любопытно, где Масанобу Каяма проводит время за интимным завтраком.

Выходит, у Лили и иемото имелся серьезный мотив для убийства. Но стали бы они рисковать? Репутация школы погибла бы навсегда, а Лиля потеряла бы семью, положение в обществе и право видеть детей.

Мысль о том, что мать симпатяги Дэвида могла быть убийцей, заставила меня вздрогнуть. С этими блондинками ни в чем нельзя быть уверенной.

— Зря я оставила его в Роппонги. Это было безответственно. — Я почувствовала дрожь в коленках и прислонилась к стене.

— Не мели ерунды. Ты буквально спасла мальчика на блошином рынке. Это, черт побери, очень даже ответственно. А вот опираться на мою безупречную стенку — безответственно, уверяю тебя. После тебя останутся следы, которые мне придется оттирать. Ты такая грязная, детка.

— Я же не на балу была, а на барахолке. Кстати, что ты там делал, если не секрет?

— Тебя высматривал, что же еще. Подумал, что было бы неплохо помириться, столкнувшись там неожиданно. Вспомнить старые добрые времена, когда я таскал за тобой по рынку всякую рухлядь. Правда, когда я потерял Дэвида, все эти намерения вылетели у меня из головы.

— Откуда тебе известно расписание блошиного рынка Того? И с чего ты, собственно, взял, что я там буду? — Оттого, что Ричард соврал, мне вдруг стало здорово не по себе. Он помолчал некоторое время, затем поднял на меня свои голубые глаза:

— Я узнал об этом от Че.

— Он что, прослушивает мой телефон? — У меня пресеклось дыхание.

— Еще чего! Мы же не какая-нибудь правительственная организация. — Ричард начинал злиться. — Просто за тобой наблюдают, детка.

— Кто?

— «Народ против цветов-убийц», вот кто. Они хотели убедиться, что ты работаешь на господина Баку, я ведь так им сказал.

— О нет...

— Расслабься, он это подтвердил. Сказал, что ты его ученица. Начинающая. Далеко не лучшая.

— Так это Че засовывал мне письма под дверь? — Я мысленно поблагодарила владельца «Фэмили Март» и простила ему нелестную оценку моих деловых способностей.

— Нет. Но раз уж ты спросила... — Ричард сделал паузу и загадочно взглянул на меня. — Я не должен был тебе этого сообщать... — Еще одна длинная пауза. — Они видели, кто подложил письмо. Те, кто следил за тобой, видели женщину у твоих дверей. Два дня назад. — Он цедил слова, наслаждаясь моим нетерпением.

— Кого? Как она выглядела? — Я чуть не подпрыгнула от радости.

— Средних лет. С охапкой цветов под мышкой. Типичная посетительница курсов икебаны. Я подумал было, что это твоя тетя Норие. Но они знают ее в лицо. И хорошо помнят встречу с вами у «Волшебного леса».

— Почему бы им не забыть о Симура навсегда?

— А тебе о них. Точнее, о нас. — Ричард бросил взгляд на часы. — Сейчас полтретьего. Лиля просила меня привезти детей обратно к трем. Подбросишь нас в Роппонги-Хиллс?

— В моем фургоне нет детских креслиц. Это небезопасно. — Я была сама холодность. — Ты прекрасно доберешься на метро.

— Ага, распрекрасно доберусь, — проворчал Ричард.

— Надеюсь, это не разрушит твоих сегодняшних планов? — спросила я со значением.

— Кто-то, кажется, обещал не задавать мне вопросов о делах организации, — мрачно ответил он.

— Молчу, молчу! Увидимся, дорогой. Если, конечно, переживем этот таинственный день. — Я чмокнула его в колючую макушку и направилась к двери. По дороге я сунула юным Брэйтуэйтам по шоколадному бисквиту. Бедные детки.