Недавно на итальянском языке вышла книга Кейт Такетт «Теория заговора: тайны и сенсации» (Castelvecchi, 2007). Теория заговора стара как мир, ее философию в совершенстве постиг Карл Поппер, и, чтобы в этом убедиться, достаточно прочесть его эссе о социальной теории заговоров, включенное в книгу «Предположения и опровержения» (Il Mulino, 1972). «Эта теория, более примитивная, чем многие формы теизма, близка теории общества Гомера. Гомер представлял себе власть богов таким образом, что все события, происходившие на поле битвы перед Троей, были для него лишь отражением разнообразных сговоров на Олимпе. Заговорщицкая теория общества является как раз одним из вариантов такого теизма, верой в богов, чьи капризы и прихоти управляют всеми событиями. Она устраняет Бога, а затем спрашивает: «Кто занимает Его место?» И его место занимают различные обладающие властью люди и группы – зловещие влиятельные группы, ответственные за угнетение и вообще за все зло, от которого мы страдаем. <…> Лишь в тех случаях, когда ее защитники приходят к власти, она позволяет понять кое-что из того, что реально происходит. Например, когда Гитлер пришел к власти, веря в миф о заговоре сионских мудрецов, он попытался преодолеть их заговор с помощью своего собственного контрзаговора».

В основе психологии заговора лежит наше недовольство наиболее очевидными объяснениями тревожных фактов, и зачастую его причина – неготовность эти факты принять. Возьмем теорию о «Великом старце», которая стала популярной после похищения Альдо Моро: все недоумевали, как в тридцать лет можно разработать столь совершенный план? За исполнителями точно стоял кто-то еще, расчетливый «мозг» операции. Будто другие тридцатилетние не руководили в то же время предприятиями, не управляли аэробусами и не изобретали инновационные электронные устройства. Выходит, важно не то, каким образом тридцатилетние террористы ухитрились похитить Моро на виа Фани, а то, что их родители рассказывали небылицы о Великом старце.

Загадочное толкование неприятного факта отчасти снимает с нас груз ответственности, потому что теперь мы связываем этот факт с некой тайной, а тщательно оберегаемую тайну воспринимаем как направленный против нас заговор. Веру в заговор можно сравнить с верой в чудесное исцеление, с той лишь разницей, что в одном случае надо найти объяснение угрозе, а в другом – неожиданному подарку судьбы (согласно Попперу, причина всегда кроется в происках богов).

Самое удивительное, что в повседневной жизни и заговор, и тайна лишены какой бы то ни было загадочности. Если заговор успешный, то последствия рано или поздно дадут о себе знать, и сам факт его существования станет очевидным. То же с тайной: обычно она становится достоянием общественности благодаря «Глубоким Глоткам», а если на кону стоит что-то действительно серьезное (например, формула чудодейственного вещества или политическая интрига), разглашение и вовсе неизбежно. Огласки не бывает лишь в том случае, если заговор был неудачным, а тайна – пустышкой. Когда кто-то утверждает, что ему известна тайна, его цель – не утаить что бы то ни было, а убедить, что тайна действительно существует. Тайна и заговор могут оказаться действенным орудием в руках того, кто в них не верит.

В своем знаменитом эссе о тайне Георг Зиммель писал, что она «позволяет своему обладателю занять совершенно особую позицию… Содержание тайны обычно не имеет значения, однако чем обширнее и значительнее эксклюзивное знание, тем лучше результат… Встреча с неведомым заставляет взаимодействовать естественные для человека стремление к идеализации и чувство страха; при помощи воображения он проникает в суть неведомого и исследует его с той особой тщательностью, которая едва ли применима по отношению к рядовым проявлениям действительности».

Парадоксальный вывод: вероятно, за любым псевдозаговором стоит кто-то, кто хочет выдать его за подлинный заговор.