О сотовых

В начале девяностых, когда сотовые были у немногих людей, но эти немногие уже превращали путешествие на поезде в ад, я написал довольно сердитую колонку. Если кратко, я призывал разрешить пользоваться сотовыми одним трансплантологам, сантехникам (в обоих случаях речь идет о людях, которые во имя общественного блага должны быть доступны всегда и везде) и неверным супругам. Между прочим, когда во всех остальных отношениях ничем не приметные господа громко разглагольствовали в поезде или в аэропорту об акциях, металлическом профиле и банковских займах, это прежде всего выдавало их низкое положение на социальной лестнице: настоящие боссы не разговаривают по сотовому, а нанимают двадцать секретарей, которые отфильтровывают сообщения; сотовый нужен менеджеру среднего звена, который должен быть готов в любой момент отчитаться перед директором, или мелкому предпринимателю, которому могут позвонить из банка и сообщить, что у него возникла задолженность.

Начнем с того, что с тех пор ситуация с супружеской изменой дважды менялась. Поначалу неверным супругам пришлось отказаться от столь «личного» инструмента общения: его приобретение уже вызывало у второй стороны законные подозрения. Затем все поменялось еще раз: поскольку теперь сотовый был у всех, он перестал служить надежным доказательством внебрачной связи. Сегодня любовники могут им пользоваться, главное – не крутить роман с публичными личностями: их телефоны точно прослушивают. Сотовый по-прежнему выдает невысокое социальное положение (фотографий Буша с сотовым у уха никто не видел), при этом он стал орудием (чрезмерно тесного) общения между мамочками и детьми, с его помощью можно жульничать на выпускных экзаменах в школе, а также удовлетворять компульсивную фотоманию. Молодое поколение больше не носит наручные часы, теперь время узнают на экране сотового, прибавьте к этому появление СМС-сообщений, журналистской информации, которая обновляется ежеминутно, возможность выйти при помощи сотового в интернет и читать электронную почту, не подключаясь к проводам, а также то, что самый навороченный сотовый превращается в карманный компьютер, – все говорит о том, что мы имеем дело с фундаментальным общественным и технологическим явлением.

Можно ли в наши дни прожить без сотового? Поскольку «жить-ради-сотового» означает существовать исключительно в настоящем и постоянно поддерживать контакт с другими людьми, лишающий возможности уединиться и предаться размышлениям, те, кто дорожит собственной свободой (внутренней или внешней), могут использовать многочисленные функции сотового, но не использовать его как телефон. В крайнем случае можно включить его ненадолго – вызвать такси или предупредить домашних, что поезд опаздывает на три часа, но не отвечать на звонки (достаточно его не включать). Когда меня критикуют за эту привычку, в ответ я рассказываю грустную историю: когда свыше сорока лет назад (до эры сотовых) умер мой отец, я был в пути, со мной связались много часов спустя. Так вот, многочасовое опоздание ни на что не повлияло. Свяжись они со мной в течение первых десяти минут, ничего бы не изменилось. Значит, мгновенное общение, которое обеспечивает сотовый телефон, имеет мало отношения к основополагающим вопросам жизни и смерти, не нужно тому, кто исследует Аристотеля, и даже тому, кто бьется над вопросом существования Бога.

Следовательно, философу сотовый неинтересен (разве что для того, чтобы таскать с собой библиографию о Мальбранше объемом триста источников)? Напротив. Некоторые технические нововведения до такой степени изменили человеческую жизнь, что сами стали предметом философского исследования, – достаточно вспомнить, что писали об изобретении письменности (от Платона до Деррида) или о введении механических ткацких станков (см. у Маркса). Прочие технические изобретения, которые для нас крайне важны, как ни странно, не заинтересовали философов, например автомобиль или аэроплан (хотя философы и пытались осмыслить изменение представления о скорости). Дело в том, что автомобилями и самолетами (если вы не таксист, дальнобойщик или пилот) вы пользуетесь не всегда, а письмо и повальная механизация повседневной деятельности коренным образом изменили каждое мгновение нашей жизни.

Философии сотового телефона посвящена книга Маурицио Феррариса «Ты где? Онтология сотового телефона» (Bompiani, 2011). Название предполагает не слишком серьезное содержание, однако Феррарис, отталкиваясь от обозначенного предмета, делает ряд серьезных выводов, вовлекая нас в захватывающую философскую игру. Сотовый коренным образом меняет наш образ жизни, поэтому он «представляет интерес» для философии. Поскольку сотовый теперь выполняет функции ежедневника и маленького компьютера с доступом к Всемирной сети, он все меньше служит орудием устного общения и все больше орудием письма и чтения. В этом смысле он превратился в универсальный регистрирующий инструмент – посмотрим, как встрепенется приверженец Деррида, услышав, что речь идет о письме, регистрации или «записи».

Первые сто страниц «антропологии» сотового представляют собой увлекательное чтение даже для неспециалиста. Между разговором по телефону и разговором по сотовому есть существенная разница. Звоня по городскому телефону, можно спросить, дома ли тот, с кем вы желаете побеседовать; звоня по сотовому (за исключением случаев кражи), мы всегда точно знаем, кто нам ответит и что он готов с нами разговаривать (а это изменяет представление о частной жизни). Зато стационарный телефон позволяет знать, где находится ваш собеседник, с сотовым этого никогда точно не скажешь (между прочим, если он ответит: «Я у тебя за спиной», но номер зарегистрирован за границей, ответ облетит полсвета). Итак, мне неизвестно, где находится тот, кто мне отвечает, зато сотовому оператору известно местонахождение нас обоих: возможности избавиться от контроля отдельных лиц соответствует полная прозрачность нашего передвижения под надзором оруэлловского Большого Брата.

Можно сформулировать различные пессимистические заключения (парадоксальные, а значит, вызывающие доверие) о новом homo cellularis. К примеру, меняется динамика взаимодействия между двумя людьми: теперь это не контакт между ними одними, поскольку в разговор по сотовому в любую секунду может вклиниться третий участник, и тогда беседа между первым и вторым будет развиваться скачками или вообще остановится. Таким образом, основной инструмент связи (позволяющий мне в любое мгновение «предстать» перед другими, а другим – предо мной) одновременно превращается в инструмент нарушения связи (первый участник беседы связан со всеми, кроме второго участника). Среди оптимистических рассуждений мне понравилось упоминание о трагедии Живаго, который видит Лару в трамвае спустя много лет после расставания, не успевает сойти, догнать ее и умирает. Будь у обоих сотовые, как бы окончилась их трагическая история? В своем анализе Феррарис (справедливо) указывает и на возможности, которые дарит сотовый, и на то, чего он нас лишает, – прежде всего, лишает одиночества, возможности молча поразмышлять о самих себе, не дает ни на миг расстаться с настоящим. Преобразование не всегда означает освобождение.

Однако, завершив первую треть книги, Феррарис переходит от сотового к рассуждениям на тему, которые всегда интересовали его в последние годы, в том числе – к полемике с его учителями, от Хайдеггера до Гадамера и Ваттимо. Он не согласен с философским постмодернизмом, с тем, что существуют только интерпретации, а не факты, и даже отстаивает ценность знания как adaequatio или (бедный Рорти) как «Зеркала Природы». Разумеется, в книге много любопытного, жаль, что у нас нет возможности проследить шаг за шагом, как Феррарис создает некое подобие реализма, которое он называет «слабой текстуальностью».

Как от сотового перейти к проблеме Истины? Проведя различие между физическими предметами (вроде стула или горы Монблан), идеальными предметами (вроде теоремы Пифагора) и социальными предметами (вроде итальянской Конституции или обязанности платить за съеденное и выпитое в баре). Первые два рода предметов существуют и вне наших решений, третий, так сказать, обретает силу только после регистрации или записи. Поскольку Феррарис пытается дать «естественное» обоснование подобной социальной регистрации, сотовый телефон оказывается главным инструментом всякого акта регистрации.

Было бы интересно обсудить многие мысли, изложенные в книге. Например, страницы, на которых объясняется различие между регистрацией (к которой относится выписка из банковского счета, закон, любые персональные данные) и коммуникацией. Мысли Феррариса о регистрации представляют большой интерес, зато мысли о коммуникации всегда носили излишне общий характер (воспользовавшись метафорой, которую сам Феррарис употребил в предыдущем памфлете, скажу, что эти мысли кажутся купленными в Ikea). Впрочем, «картонка» – не место для глубоких философских дискуссий.

Читатель может спросить, зачем было отталкиваться от сотового, чтобы сделать выводы, к которым можно прийти, отталкиваясь от понятий письма и «подписи». Разумеется, философ может построить целую метафизику, отталкиваясь от размышлений о передвижении червя, однако самое любопытное в книге не то, что сотовый позволил Феррарису создать онтологию, а то, что его онтология помогла ему понять и объяснить нам, что такое сотовый телефон.