Но, может быть, бес не так и страшен, как его малюют? К сожалению, всё наоборот. Опыт всех, соприкасавшихся с бесами, говорит, что они непередаваемо гнусны, ужасны, тошнотворны. Игумен Никон писал, например, что «от одного взгляда на них можно сойти с ума». Но внешний образ лишь отчасти передаёт духовное их состояние, хотя некоторое представление о нём дают нам человеческие страсти, поскольку они являются существом демонов.

Что такое страсть? О грехе знаем: к примеру, человек обманул, позавидовал — споткнулся, это с каждым бывает. И пока лживость, зависть ещё не господствуют над человеком, они являются ошибкой, случайностью, они — грех. Однако это до времени. Привычка, например, лгать обязательно приводит человека к тому, что его уже невольно тянет лгать. Страстью и является то, что насильно влечёт, и с такой неодолимостью, что человек уже не может с собой справиться. Он прекрасно понимает, что это плохо, что это дурно, что это вредно не только для души (хотя о душе он чаще всего забывает), но и для тела, для семьи, для работы — и всё же оказывается бессильным справиться с собой. Перед лицом совести, перед лицом собственного блага — не может справиться! О таком состоянии говорят: страсть. Страсть может перейти в порок, то есть стать свойством человека. И это ужасно. Посмотрите, что делают люди в безумном рабстве страсти и порока: калечат, убивают, предают друг друга…

Славянское слово «страсть» означает прежде всего страдание (отсюда выражение «страсти Христовы»); также — непреодолимое желание чего-то, большей частью запрещённого, греховного, и оно всегда в итоге приносит страдание. Потому христианство со всей силой предупреждает об опасности порабощения любой страсти — большой или так называемой «малой». Страсти по своей природе подобны раковой опухоли, которая, разрастаясь, всё более мучает человека, а затем убивает его. Они — наркотик, и чем больше человек принимает его, тем сильнее разрушает себя!

Святые отцы говорят, что страсти коренятся в душе, а не в теле. Они в нашей свободной воле. Сам Господь сказал: Исходящее из уст — из сердца исходит — сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека (Мф. 15, 18–20). Даже самые грубые телесные страсти коренятся в душе, потому они и не исчезают со смертью тела. И с ними человек входит в тот мир.

Как же проявляют себя там неизжитые страсти? Вот слова игумена Никона, сказанные сильно пившему человеку: «Страсти в тысячу раз более сильные, чем на земле, будут как огнём палить тебя без какой-либо возможности утолить их». Понять, почему сильнее и в тысячу раз — нетрудно. Здесь, на земле, страсти не имеют полной свободы для своего проявления. Мешают люди, обстоятельства, состояние здоровья… Да просто заснул человек — и страсти утихли. Или, к примеру, так разозлился на кого-нибудь, что готов растерзать его, но прошло время — и злость не только улеглась, но даже и друзьями стали.

В земной жизни со страстями можно бороться — прикрытые телесностью, они действуют, как правило, не в полную силу. А вот там, освободившись от тела, они обнаруживают всю жестокость своей природы. Их действию уже ничто не мешает: никакой сон, никакая усталость, никакое развлечение. Плюс к этому страстную душу легко прельщают злые духи, разжигая и многократно усиливая действие страстей. Словом, наступает непрекращающееся страдание, поскольку у самого человека нет никакой возможности утолить их!

А когда в человеке их целый букет? Что тогда с ним происходит?! Если бы только одна эта мысль затронула душу, то, без сомнения, человек уже совсем по-иному бы стал относиться к своей жизни.

Сорокадневные посмертные странствия души завершают процесс последнего важнейшего условия её спасения — познания себя, своего реального духовного состояния, когда во всей полноте открываются все её страсти и бессилие уже изменить что-либо. В результате этого происходит её естественное соединение или с Духом Божьим, или с духами мучительных страстей. Этот момент называют частным судом Божьим, на котором и определяется дальнейшее пребывание души в том мире.

Употребляемое здесь слово «суд» носит образный характер, поскольку, как видим, никакого насилия над душой там не происходит. Она сама в полном соответствии со своим внутренним состоянием или влечётся к Богу, или напротив, как изъясняет святитель Феофан, бросается в ад — в стихию неутолимых страстей, естественную для неё, но губительную по сути.

Однако это мучительное состояние по завершении сорокового дня ещё не является окончательным, поскольку будут ещё молитвы родных, друзей и всей Церкви, в силу которых душа может быть принята в вечные обители (см. Лк. 16, 9). Будет ещё Последний, или Страшный, Суд.