Глава 5
На другой день Петр вышел из дома пораньше. Хоть и говорил Колычев, что дорога займет около четверти часа, но лучше взять с запасом. Вдруг что по пути произойдет. Негоже начинать на новом месте с опоздания.
В здании губрозыска он пришел в полвосьмого. Колычев уже был в кабинете. Сидел с задумчивым видом и грыз карандаш. Перед ним лежал чистый лист бумаги.
— Ты чего такой озабоченный? — спросил Елисеев.
— Отчет пишу. Начальник с утра пораньше озадачил.
— А сдавать когда?
— Так сегодня и надо. Какой-то новый циркуляр из Москвы прислали, а мы мучаемся! — Он в сердцах ударил по столешнице кулаком. — Как же я ненавижу все это бумагомарание! Бюрократы хреновы! Чтоб вы сдохли!
— Без отчетов тоже нельзя, — примиряюще заметил Петр. — Там, наверху, без них картина не сложится.
— Понимаю, — вздохнул Колычев. — Но мне лучше с тремя Чесноками схлестнуться без оружия, чем один такой отчет написать. Веришь — весь мозг мне высосал!
Он открыл сейф и извлек из него револьвер.
— Держи, теперь это твой наган. Будешь с ним на уголовную братию ходить.
— Спасибо! — принял оружие Елисеев. — А патроны?
Борис высыпал на стол целую горсть патронов.
— Забирай. Этого добра у нас хватает. А вот это удостоверение. Храни как зеницу ока, чтобы в нехорошие руки не попало.
«Агент уголовного розыска третьей категории», прочитал Елисеев название своей новой должности и вопросительно поднял взгляд. Колычев правильно истолковал его жест.
— Знаю, что не густо, но сам таким начинал. Не журись, все от тебя будет зависеть. Если за два месяца испытательного срока себя проявишь, получишь вторую категорию, а то и сразу первую. Я, брат, за месяц управился: крупное дело раскрыл. Шум-гам на всю губернию стоял. — Он мечтательно зажмурился.
— Посмотрим, — кивнул Елисеев.
Теперь, с удостоверением и оружием, он ощущал себя полноценным сотрудником уголовного розыска.
— Слушай, Борис, а можно еще одним револьвером обзавестись? Мне бы что-нибудь небольшое, карманное, навроде «бульдога»? Чтоб под патрон нагановский был…
— Решим вопрос, — сказал Колычев. — Я и сам такой же при себе таскаю. Вещь полезная: в глаза сходу не бросается, да и во время перестрелки не помешает. Когда ты еще наган перезарядишь…
— Вот спасибо! — обрадовался Петр.
— Первое время работать будешь под моим руководством. Я тебя со всеми нашими познакомлю и расскажу, что и как нужно делать. Если что-то будет непонятно — спрашивай.
— Договорились.
— Занимай свободный стол. С этого дня он в твоем полном распоряжении. Документы будешь хранить в сейфе, вот дубликат ключей. За ними тоже присматривай: тут столько народа мечтает в него заглянуть…
— Свои?
— И свои, и чужие. Как говорил товарищ Дзержинский: «человеку нужно доверять, но проверять». Все, скоро планерка. Пошли. Начальник тебя ребятам представит.
Кабинет товарища Янсона отличался от кабинета Колычева только размером (он был чуть побольше) и наличием старого продавленного дивана, на котором разместились трое незнакомых Елисееву сыщиков. Еще двое сотрудников заняли табуреты. Собравшиеся с интересом глядели на новичка.
На стене кабинета висела выполненная от руки карта губернии, над сейфом — портрет Ильича в прямоугольной рамочке. Товарищ Янсон сидел за столом, читая документы и делая время от времени пометки.
— Разрешите? — спросил Колычев, стоя на пороге.
— Заходите. Еще минута, и начнем, — кивнул начальник губрозыска.
Елисеев еще раз удивился, насколько хорошо товарищу Янсону дается русский язык. Не скажешь, что латыш. Наверное, обрусел рано.
Закончив, Янсон отложил документы.
— Приступим, товарищи. Сначала радостное известие. У нас пополнение: из Нивинского волостного отделения милиции к нам переведен новый сотрудник — Петр Елисеев. Думаю, вы о нем уже слышали. Товарищ Елисеев очень помог нам при задержании Чеснока, а вчера отличился на вокзале, ликвидировав особо важного преступника.
— Так это он Пичугина сделал? — удивился здоровенный, богатырского сложения мужчина в вытертой кожаной куртке.
— Он, товарищ Бурко. Причем, прошу отметить: действовал в одиночку и без оружия.
— Рискованно, — заметил черноволосый смуглый юноша, смахивающий на гимназиста.
Был он худощав и горбонос, одет в студенческую тужурку.
— Да, рискованно, — согласился Янсон. — Но кто бы это говорил, товарищ Левин?!
Левин потупился. Очевидно, имелось в его биографии нечто такое, что начальник губрозыска мог поставить ему в упрек.
— Недельки две товарищ Елисеев будет стажироваться у Колычева, а потом уже отправим в свободное плавание. У вас есть какие-то вопросы? — обратился Янсон к Петру.
— Вопросов нет, — ответил тот.
— А с жильем как? Устроились?
— Да, с этим тоже все благополучно. Спасибо, товарищу Колычеву.
— Хорошо. Тогда внимательно слушайте, о чем мы будем разговаривать. Возникнет желание уточнить — не стесняйтесь, спрашивайте. У нас это приветствуется. Мы здесь все свои. Работаем на общее дело.
Дальше совещание пошло обычным ходом. Дежурный зачитал сводку происшествий:
— Вчера бойцами ЧОН, охранявшими завод «Серп и молот», был насмерть застрелен некто Иванов Сергей Лаврентьевич, тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года рождения.
— Кто выезжал на место преступления? — спросил Янсон.
— Я, — одернув тужурку, поднялся Левин.
— Разобрались?
— Конечно, товарищ Янсон. Ситуация однозначная: убитый работал на этом заводе. По словам работников предприятия, любил выпить и погулять, был нечист на руку. Вчера собирался украсть несколько связок кровельного железа. Судя по всему, действовал один, в свои планы никого не посвящал. Патруль застукал его, когда он перебрасывал похищенное через забор. Его окрикнули, Иванов кинулся бежать. На выстрел в воздух не остановился. Тогда чоновцы открыли огонь на поражение. В итоге убит пулей наповал. Вины бойцов ЧОН в происшествии не наблюдаю. Они действовали в соответствии с инструкциями. Следователь того же мнения.
— Хорошо. Чоновцы молодцы, уголовное разбирательство в их отношении нужно прекратить. Вор сам виноват и понес заслуженное наказание. Еще происшествия?
Дежурный покосился на Елисеева.
— Ну, насчет Пичугина, тоже вроде все понятно…
— Можете пропустить, — разрешил Янсон. Дальше шли сообщения о нескольких кражах, включая воровство белья.
— Хорошо хоть сегодня никакой склад не вскрыли, — сказал в конце совещания Бур-ко.
Все дружно заулыбались. Ограбления складов были больным местом губрозыска. Почти каждый день случалось новое.
Янсон распустил сотрудников, и они дружной гурьбой вышли в коридор.
— Куришь? — спросил Петра Бурко.
— Нет.
— И правильно делаешь. Табачок нынче дорог, сплошное разорение от него.
— Так ты бросай!
— Э! — засмеялся богатырь. — Сказать легко — бросай. Это привычка такая, что на всю жизнь.
— Выходит, нет у тебя силы воли, Бурко, — заметил Колычев.
Бурко хотел ответить что-то язвительное в его адрес, но не успел: Колычева окликнул дежурный:
— Борис, хватай стажера и дуй в Губфинотдел.
— А что стряслось? — насторожился Колычев.
— Кража, — коротко пояснил дежурный.
— Ну, Петр, готовься: вот оно, твое первое дело, — усмехнулся Колычев. — Само в руки идет.
— Быстро как-то…
— А ты что думал? У нас скучно не бывает. Работа такая.
Губернский финансовый отдел находился на центральной улице Железнорудска — Советском проспекте. Сыщики добрались до него на своих двоих.
В царские времена дом принадлежал коммерческому банку, теперь в нем расположилось сразу несколько советских организаций.
У входа топтался милиционер в форме. Видимо, на этот пост старались отряжать сотрудников, чей внешний вид соответствовал уставному.
При виде Колычева, постовой виновато опустил глаза.
— Знает кошка, чье мясо съела, — усмехнулся Борис и, подойдя к милиционеру, спросил:
— Сидоркин, твою в бога душу мать, тебя что тут — ворон считать поставили?
— Товарищ Колычев! — взмолился постовой.
— Товарищ Колычев, — передразнил его сыщик. — Ты не усмотрел, а нам расхлебывай после тебя! Ладно, мы с тобой еще после поговорим. Понаставят тут всяких вроде мебели… Где потерпевшая?
— Внутрях, вас дожидается.
Потерпевшая оказалась миловидной женщиной лет тридцати. Одета скромно, но опрятно. Чувствовалось, что следит за собой. Волосы спрятаны под косынку, глаза припухшие, заплаканные.
— Рассказывайте, гражданочка. Мы из губрозыска, — сказал Колычев.
Женщина всхлипнула, однако, как заметил Петр, самообладания не потеряла.
— Документы ваши, покажите, пожалуйста, — попросила она.
— Надо же какие мы! — присвистнул Борис и раскрыл перед потерпевшей свое удостоверение. — Колычев, агент губрозыска.
— Мотылькова Инесса Владимировна, помощник кассира Губернского промпита.
— Что у вас украли, Инесса Владимировна?
— Деньги.
— Кошелек? Личные средства?
— Если бы! — совсем закручинилась потерпевшая. — Казенные деньги украли на покупку продуктов. Мне их сегодня в финотделе выдали.
— И большая сумма?
— Большая. Почти шесть миллионов.
— Ого! — не удержался Петр.
Его зарплата была в пятьдесят раз меньше.
— А еще вместе с деньгами пропало оружие…
— Какое оружие? — насторожился Елисеев.
— Служебное. Мне револьвер на работе выдали как ответственному сотруднику. Я его в портфеле вместе с деньгами держала на случай обороны.
Мотылькова показала парусиновый портфель, с каким ходил едва ли не каждый из совслужащих. Нормальный кожаный портфель могло себе позволить только большое начальство.
— Какой марки револьвер?
— Наган.
— И где похитили деньги и оружие? Что, прямо здесь? — Колычев обвел глазами приемное помещение Губфинотдела, в котором людей было набито, как сельди в бочке. Многие прислушивались к разговору.
— Да, прямо здесь, — кивнула помощник кассира.
— Однако. И как же это вы казенные средства проворонили, «ответственный сотрудник» Инесса Владимировна?
К счастью, женщина умела держать удар. Вместо того чтобы удариться в рыдания, она принялась рассказывать обстоятельства кражи.
Выяснилось следующее: получив деньги, она положила их в портфель, не ожидая ничего плохого. Здание охранялось милиционером, внутри было много людей, в том числе и знакомых. Мотылькова направилась к выходу и вдруг увидела, что прямо на полу лежат гербовые десятирублевые марки.
Душа ответственного совсотрудника не выдержала такого обращения с финансовыми бумагами. Женщина наклонилась и стала поднимать марки. Одна из них была приклеена. Чтобы отодрать ее, Мотыльковой пришлось освободить обе руки. Она поставила портфель на пол, а когда закончила, выяснилось, что тот исчез, вместе со всем содержимым.
— Так-так, — зацокал языком Колычев. — Это ж каким надо быть знатоком человеческой натуры, чтобы придумать этакую махинацию!
— Тонкий расчет, — согласился Елисеев. — Раньше у вас были подобные случаи?
— У нас нет. Но что-то подобное уже проворачивали в других местах. Где ж это было? — Колычев нахмурился и с сожалением сказал:
— Нет, хоть тресни не помню. Надо будет покопаться в ориентировках.
Он обратился к помощнику кассира:
— Инесса Владимировна, никого подозрительного рядом с собой не видели? Может, толкался кто поблизости, наблюдал за вами или спрашивал?
— Ой, я так сразу и не припомню, — огорченно произнесла Мотылькова.
— А вы повспоминайте, Инесса Владимировна. Вдруг получится? — попросил Елисеев.
— Знаете, — вдруг произнесла потерпевшая, — а ведь вы правы: терся около меня один мужчина…
— Ну-ну, смелее, — подбодрил Елисеев.
— Я ведь только сейчас и сообразила, что он все время возле меня был. Высокий такой, стройный, выправка… знаете, как у офицеров старорежимных.
— То есть человек военный?
— Может быть, — не стала отрицать Мо-тылькова.
— Еще что вспомнилось? Можете подробнее внешность описать?
— Мужчина очень интересный. Лицо умное, интеллигентное. Не удивлюсь, если он и впрямь из бывших. Волосы густые, светлые. Мне еще глаза его очень запомнились…
— Чем, Инесса Владимировна?
— А они у него грустные очень.
Колычев кашлянул.
— Уголки к низу идут, — пояснила потерпевшая. — Он может даже улыбаться, но глаза все равно останутся печальными.
— Цвет какой?
— Кажется, карий.
— С глазами ясно. Вы его лично знаете? Может, встречали где?
— К сожалению, прежде его видеть не довелось. Да и не припоминаю, чтобы в городе успел на глаза попасться. Все же не особо большой у нас город…
— Что по телосложению скажете?
— Знаете, обычное такое телосложение: ни худой, ни толстый…
— Живот есть?
— Есть, но особо не выпирает. А может, у него корсет.
— Одет как?
— Простенько одет: пиджачок светлый, брючки… У нас в конторе половина мужчин в таком виде ходит.
— Плохо. Особые приметы есть? Шрам какой-нибудь, родинка на видном месте…
— Нет, шрама точно не было, — уверенно сказала Мотылькова.
— Теперь напрягите память еще раз: может, еще кто-то возле вас вертелся, на кого вы сразу внимания не обратили?
— Нет. Только он.
— Посмотрите по сторонам, пожалуйста. Может, увидите его здесь? Вдруг не ушел.
Потерпевшая послушно осмотрелась.
— Тут его нет.
— Понятно, — вздохнул Колычев. — Я, конечно, на это и не надеялся, но вдруг… В общем, так Инесса Владимировна, сегодня после обеда, часика в два подойдете к нам, в губро-зыск. Спросите у дежурного Колычева — это я. Он вам покажет, где мой кабинет. Мы у вас показания в письменном виде для следователя снимем. Все поняли, Инесса Владимировна?
Женщина кивнула.
— Тогда можете идти. Мы вас не держим.
— А как же вор?
— Вор… Вора мы обязательно найдем, — твердо объявил Колычев. — А вы впредь будьте бдительны, не позволяйте себе попадаться на бандитские уловки.
