Глава 12
Новой жертвой хитрых воров стал мужчина лет пятидесяти, худощавый, низкий, с изрезанным морщинами лицом и испуганными глазами. Голова большая, выбритая до блеска. Одет в полинялую гимнастерку с расстегнутым воротом. На ногах солдатские штаны с заплатами, грязные обмотки и желтые башмаки явно на размер больше.
От мужчины за версту разило табаком. О пагубном пристрастии говорили и пожелтевшие редкие зубы. Потерпевший прижимал к груди потрепанный парусиновый портфель. Как раз такой пропал недавно у Мотыльковой.
— Представьтесь, — попросил Колычев.
— Афанасий Козлов.
— Где работаете?
— Артельщики мы при конном союзе.
— Что служилось?
— Дык это… обокрали меня.
— Что именно украли?
— Портфель с деньгами, — помявшись, сказал Козлов.
— Постойте, а в руках у вас что? — удивился Елисеев.
— Это не мой портфель. Мне его подменили. В глазах потерпевшего мелькнула лютая тоска.
— Здорово. Это как — подменили? — оживился Колычев.
Для него подмена портфеля была чем-то новеньким. В прошлый раз преступники действовали иначе.
Потупившись, Козлов принялся рассказывать.
— Я ить не только артельщик, но и кассир. И так вышло, что сегодня надо было сдавать выручку за месяц в финотдел.
— Большая выручка?
— Три миллиона и сто тысяч поверху, — пояснил Козлов.
— По-крупному работают, — скривился Колычев. — Дальше что?
— Да как обычно. Деньги в портфель положил, пришел в финотдел, занял очередь в кассу. Стоять долго, а мне курить приспичило. Ну, я в уголок сунулся. Там сразу двое смолило. Я, значит, за кисетом полез, чтобы «козью ножку» скрутить, а тут один из мужиков мне папироску предложил.
— А вы, наверное, не отказались? — иронично хмыкнул Колычев.
— Конечно, не отказался, — кивнул потерпевший. — С чего бы мне отказываться? Папироски дорогие, сами знаете, цена нонче кусается. А тут на дармовщинку дают. Пока я прикуривал, тот мужичок, что папиросу предложил, мой портфельчик подержал, а то сами, понимаете, неудобно: руки занятые. Но он тут не при чем: я свой портфель из виду не упускал.
— Что, совсем-совсем? — прищурился Елисеев.
— Ну да. Все время на виду был. Мы с мужиками покурили, поболтали о том, о сем. Тут моя очередь как раз подошла. Я с ними попрощался, подхожу к кассе, расстегиваю ремешки портфеля, открываю, а внутри заместо денег… вот такая штука. — Козлов продемонстрировал нутро портфеля, набитое газетами. — Я получше присмотрелся: вижу, портфельчик-то не мой. Ну, я шум поднял, милицию вызвал. А потом мне и вовсе плохо стало. Сердечко прихватило. Думал, прямо здесь и кончусь.
Козлов замолчал.
— Мужиков, с которыми курили, хорошо помните?
— По сию пору перед глазами стоят, — сказал потерпевший.
— И здесь их, конечно, нет?
— Нет. Они почти сразу вышли, как моя очередь подошла. Это я только сейчас сообразил.
— Плохо, — буркнул Колычев. — Описать их можете?
— Попробую, — помялся Козлов. — Ну, как я говорил, их двое было. Тот, который мне папироску предложил, высокий такой, усатый, приятный. Вот только лицо у него какое-то расстроенное. Будто случилось что. Даже когда шутил, все равно был невеселый. Хотя с чего нынче веселиться? Сами знаете, какая жизнь…
— Разная жизнь, — одернул Колычев. — Вы сказали, что высокий носил усы?
— Да, — подтвердил Козлов.
— Какой формы усы?
— Боже ж ты мой, — забеспокоился потерпевший. — Какой формы… обыкновенные. Усы как усы. Широкие, длинные, с рыжинкой, подкову чем-то напоминают.
— То есть загибаются к самому низу лица?
— Да. Все верно.
Козлов даже руками провел, показывая на себе форму усов.
— А как думаете: усы свои, натуральные, или приклеенные? — поинтересовался Елисеев.
Колычев одобрительно кивнул Петру. Парень мыслил в правильном направлении.
— С виду вроде свои, но за то не ручаюсь, — неуверенно протянул потерпевший.
— Плохо, что не ручаетесь. Как одет? — продолжил расспрос Колычев.
— Высокий? Да по-военному: френч зеленый, почти новый, ремешком кожаным подпоясанный… галифе, сапоги хромовые. Фуражка… Сейчас каждый второй в таком костюме ходит.
— Волосы какого цвета?
— Дайте вспомню. Волосы у него густые, темные. Прическа аккуратная, волосинка к волосинке уложена. Одеколоном хорошим от него пахнет. Думаю, заграничным.
Елисеев усмехнулся. Конечно, заграничным. Отечественному пока взяться неоткуда. Если только из старых запасов.
— А разговаривает как?
— Разговаривает? — переспросил Козлов. — Очень культурно разговаривает. Спасибо, пожалуйста, будьте добры… Сразу видно интеллигентного человека.
— Особые приметы?
— Чего не было, того не было. Разве что усы, но я о них уже упоминал.
— Усы этот тип мог и приклеить. Не велика хитрость. Ладно, с культурным разобрались. Опишите, пожалуйста, второго гражданина.
Козлов задумался.
— Ох и задали вы мне задачку… С ним посложнее будет. Мужик как мужик, ничем не примечательный. Рост невыдающийся, прямо скажем. Лицо толком разглядеть не удалось. Он кепочку мятую, серенькую на глаза надвинул и так стоял. Ну что еще… пиджачок на нем был кургузенький. На локтях заплатки. Аккуратные, кстати, заплатки. Мастер делал. Брючки в сапоги заправлены. Тоже серенькие.
— Одним словом — серая личность, — не удержался Елисеев.
— Во-во, это вы в точку угодили. Что ни на есть серая личность. Мимо пройдешь — не заметишь, — обрадовался Козлов. — И разговаривал по-простецки так, без научных слов.
— Ну, а навскидку, кем он по профессии мог быть: мастеровой, крестьянин, совслужащий? — задал уточняющий вопрос Елисеев.
— Да шут его знает, — пожал плечами потерпевший. — Ни на кого отдельно не похож и в то же время смахивает на всех в общности.
— Чересчур размыто сформулировали, — снова блеснул познаниями Колычев.
— Уж извините, по-другому не получается.
— Прежде вы их видели?
— Не припоминаю что-то. Ах, да! — спохватился Козлов. — Вот важная деталь!
Сыщики насторожились.
— Рассказывайте, гражданин потерпевший. Не тяните.
Козлов ухмыльнулся.
— Этот второй анекдотов много знает. Постоянно травил, пока мы курили.
— Каких анекдотов? — не понял Колычев.
— Разных. В том числе и скабрезных. И не хочешь, а захохочешь.
— Боюсь, это к делу не припишешь, — вздохнул Колычев. — По анекдотам мы вашу пропажу не найдем. Если очную ставку устроим — опознаете обоих?
— Опознаю, — воскликнул Козлов таким радостным тоном, будто сыщики уже нашли этих подозреваемых.
— И даже если высокий усы сбреет?
— Я его, что с усами, что без них, вспомню, — заверил Козлов. — Такое, знаете, на всю жизнь запоминается. Так вы все же их подозреваете?
— Ну, а кого еще? Думаете, вам в артели портфель подменили?
— Нет, конечно, — испугался Козлов. — Я в финотделе, когда в очередь встал, проверил — денежки были на месте, в портфельчике.
— Вот вы и сами ответили на свой вопрос. А портфельчик этот мы реквизируем, — сказал Колычев. — Временно!
— А расписка? — испугался Козлов.
— Расписку получите, когда к нам в угрозыск придете показания давать.
— Что, мне снова придется все рассказывать? — расстроился Козлов.
— А вы как думали, гражданин?! Нужно записать ваши показания. К тому же вдруг вы сможете вспомнить что-то еще.
Колычев изъял портфель и повернулся к Елисееву:
— Что, Петь, мысли появились?
— Да так… Негусто, — признался тот.
— Вот и у меня такая же хрень.
Колычев отпустил Козлова, понимая, что большего от него не добиться. Сам же принялся обмозговывать с напарником полученные сведения.
— Итак, думаю, что сработали те же субчики, которые украли деньги у Мотыльковой. Только на сей раз они чуток по-другому действовали — подменили сам портфель.
— Согласен. Таких портфелей пруд пруди, — согласился Елисеев. — И описание грустного совпадает за исключением одежды и усов. Одежду предположим, он другую нашел, а вот усы… Уверен, что это маскировка. Усы накладные. Такие за день не отростишь.
— Наверняка. А еще мы убедились, что вор работает не в одиночку. Один сообщник у него точно имеется. Будем условно называть его серым.
— И наглости им не занимать, — продолжил Елисеев. — Не побоялись повторно в Губфинотдел сунуться. А ведь могли нарваться здесь на ту же Мотылькову… Вдруг она бы их опознала, что тогда?
— Это вряд ли. Мотылькова надолго в финотдел дорогу забыла после случившегося… Так что большого риска не было. Но в третий раз сюда они не сунутся, это уже перебор будет. Бравады ворам не занимать, конечно, но и осторожности тоже хватает. А еще я боюсь, что с таким кушем они скоро из Железнорудска сдернут, а там поминай, как звали…
— Я бы на их месте уже сегодня уехал. Причем по чугунке. Так безопаснее будет. На телеге куда-то трястись — не ровен час из лесу мужики с обрезами выйдут и оприходуют. От них без пулемета не отмашешься. Так что варьянт с чугункой самый подходящий. А что — прямиком на вечернем поезде в Петроград, где с такими деньжищами можно преспокойно жить и в ус не дуть. По-моему, звучит.
— Понял направление твоих мыслей, — протянул Колычев. — Предлагаешь подежурить на вокзале сегодня?
— И сегодня, и завтра, и послезавтра. Приметы у нас куцые, конечно, но хоть что-то. Попробовать стоит, — загорелся Елисеев.
— Давай попробуем, коли ничего другого в голову не приходит. Но действовать будем своими силами, без чоновцев.
— Почему?
— С ними только дров наломаем. По нашему описанию они половину пассажиров арестуют. Тут тоньшее надо быть, чуйку розыскную иметь. Здесь свой брат — разыскник нужен.
— Вдвоем не справимся, — уверенно произнес Елисеев.
— А с чего ты решил, что вдвоем? С ребятами договоримся. Левина привлечем, Бурко — он один у нас в губрозыске целого взвода стоит. Бывший борец, даже в цирке выступал, — похвастался Колычев. — Любого в бараний рог скрутит и скажет, что так и было.
— Да ну? — не поверил Елисеев.
— Баранки гну. Он в империалистическую в лейб-гвардии Преображенском полку служил. Потом по ранению в наш госпиталь попал, жену себе нашел из сестричек милосердия, а тут революция, гражданская… ну и закрутилось. Когда совсем голодно было, надевал маску и ходил в цирк бороться. Ни разу не продул, хотя к нам чемпионы мира приезжали. Такие вот у нас люди работают в губрозыске.
— А что ж ты раньше про него не рассказывал?
— Забыл, что ты новенький, — со смехом признался Колычев. — В общем, портфель занесем в кабинет, посмотрим его основательнее — вдруг, что полезное извлечем? Заодно чайку попьем, поговорим с ребятами, согласуем с начальством, составим график дежурств на вокзале. И вечером туда до самого отправления поезда.
— Только, чур, сегодня наша очередь, — попросил Елисеев.
— Можешь не сомневаться. Ребята нам эту почетную обязанность с удовольствием уступят.
— Что с Козловым делать будем?
— В каком смысле? Не арестовывать же его…
— Надо обыск у него проводить?
Колычев скривился.
— А смысл? Будет та же история, что и с Мотыльковой. Он, конечно, та еще тетеря, но не вор. А у нас и без того времени в обрез. Без обыска обойдемся.
