— Значит, вы за меня не выйдете? — спросил лорд Питер.

Заключенная покачала головой:

— Нет. По отношению к вам это было бы нечестно. И потом…

— Что?

— Я боюсь. Это ведь все равно что связать себя по рукам и ногам. Если хотите, я буду с вами жить, но замуж за вас не выйду.

Великодушное предложение было сделано таким мрачным тоном, что не вызвало у лорда Питера никакого энтузиазма.

— Но в таких отношениях тоже не все бывает гладко, — принялся убеждать ее Уимзи. — Простите, что позволяю себе подобные намеки, но, черт возьми, уж вы-то должны понимать, что часто люди просто живут вместе, но причиняют друг другу кучу неудобств и бранятся не хуже законных супругов.

— Знаю. Но зато вы сможете все оборвать, как только захотите.

— Но я не захочу.

— Захотите. У вас ведь семья, традиции. Жена Цезаря… и так далее.

— Да черт с ней, с женой Цезаря! А что касается семейных традиций, что бы вы о них ни думали, они на моей стороне. Все, что делает Уимзи, правильно — и да помогут небеса тому, кто вздумает встать у него на пути. Даже наш пресловутый фамильный девиз гласит: “Прихоть Уимзи — закон”, и с этим не поспоришь. Не то чтобы я при взгляде в зеркало находил в себе черты нашего родоначальника Джеральда де Уимзи, гарцевавшего на ломовой лошади у стен осажденной Акры , но уж в делах брака я намерен поступать, как мне вздумается. И кто из родных меня остановит? Не порвут же они меня на части. Да что там, даже связей со мной не порвут. Простите за неловкий каламбур.

Гарриет рассмеялась:

— Я и не думаю, что они могут с вами порвать. Значит, вам не придется, как в викторианских романах, бежать со своей ужасной женой за границу и жить на захолустных курортах.

— Ни в коем случае.

— И люди забудут, что у меня когда-то был любовник?

— Мое прелестное дитя, они забывают такие вещи каждый день. Только этим и занимаются.

— Забудут, что меня обвиняли в убийстве любовника?

— А затем торжественно оправдали. И не важно, что у вас были серьезные причины желать его смерти.

— Хорошо, но я все равно за вас не выйду. Если люди способны все это забыть, значит, забудут и то, что мы не женаты.

— Они-то забудут. А вот я не забуду. Да уж, недалеко мы сегодня продвинулись. Скажите хотя бы, что сама мысль о совместной жизни не вызывает у вас отвращения.

— Но это ведь полнейший абсурд! — возмутилась девушка. — Как я могу воображать, что бы я сделала, а что нет, когда я даже не уверена, что выживу и окажусь на свободе?

— А что тут такого трудного? Я, например, могу сказать, как поступлю даже в самых невероятных обстоятельствах, а уж в вашем-то случае все ясно как божий день.

— Я так не могу, — ответила Гарриет, у которой силы, видимо, были на исходе. — Прошу вас, не спрашивайте меня больше. Я не знаю. Я не могу спокойно думать. Не могу себе представить, что будет после… после… следующих двух недель. Я просто хочу, чтобы меня выпустили отсюда и оставили в покое.

— Хорошо, — сказал Уимзи. — Больше я вас не побеспокою. Понимаю, это нечестно. Я злоупотребляю своим положением и так далее. В нынешних обстоятельствах вы не можете просто обозвать меня свиньей и выгнать вон. На самом деле я сейчас сам пойду вон — у меня назначена встреча с маникюршей. Очень милая девушка, правда, вместо “хотят” иногда говорит “хочут”. Счастливо!

Маникюршу при содействии своих подчиненных разыскал старший инспектор Паркер. Личико у нее было детское и немного кошачье, взгляд цепкий, а манера держаться — очень завлекательная. Она без смущения согласилась поужинать с клиентом и нисколько не удивилась, когда тот таинственным шепотом сообщил, что у него есть к ней предложение. Девушка поставила пухлые локотки на стол, слегка склонила голову набок и приготовилась дорого продать свою честь.

Пока клиент разъяснял суть предложения, с девушкой происходили почти комические изменения. Глаза стали менее круглыми и менее невинными, волосы сами собой пригладились, а брови от неподдельного удивления резко поползли вверх.

— Я, конечно, могу так сделать, — произнесла она наконец, — только на что они вам сдались? Уж больно чудно.

— Скажем так, ради шутки, — ответил Уимзи.

— Нет, — сказала она, поджав губы. — Не нравится мне это. Глупость какая-то, понимаете? Вы поймите, если это шутка, то очень странная, а от таких шуток у девушки могут быть неприятности. Я это все к чему, это, случайно, не для тех фокусов — как же они называются-то — ну, на прошлой неделе еще в “Сьюзи’с Сниппетс” была колонка мадам Кристал про заклинания всякие, колдовство, оккультизм, в общем… вы не по этой части? Потому что, если это вы кому-то навредить хотите, я несогласная.

— Я не собираюсь лепить фигурку из воска, если вы это имеете в виду. Послушайте, вы из тех девушек, что умеют хранить секреты?

— Конечно. Я не болтушка. Кто-кто, а я всегда держу язык за зубами. Не то что обычные девчонки.

— Я сразу так и подумал. Потому и пригласил вас поужинать. А теперь слушайте.

Он чуть наклонился вперед и стал объяснять. Она смотрела на него снизу вверх, и на ее ярко накрашенном личике читался такой всепоглощающий интерес, что ее близкая подруга, ужинавшая за соседним столиком, чуть не задохнулась от зависти, решив, что милашке Мэйбл, похоже, посулили квартиру в Париже, новенький “даймлер” и ожерелье за тысячу фунтов; сделав эти умозаключения, близкая подруга в пух и прах разругалась со своим кавалером.

— Теперь вы можете себе представить, как много это для меня значит, — закончил Уимзи.

Милашка Мэйбл восхищенно вздохнула:

— Это все правда? Не выдумываете? Такого ни в одной фильме не увидишь!

— Да, правда, но вы должны молчать. Я доверился только вам. Не выдадите меня ему?

— Ему? Этой прижимистой свинье? Да ни за что! Я согласна. Все сделаю. Будет сложновато — придется поработать ножницами, а мы обычно обходимся без них. Но я что-нибудь придумаю. Верьте мне. Правда, они будут совсем небольшие — он часто приходит. Но я вам принесу все, что добуду. И договорюсь с Фредом. Его всегда Фред обслуживает. А Фред все сделает, если я попрошу. Что мне с ними делать, когда они будут у меня?

Уимзи достал из кармана конверт.

— Внутри вы найдете две закрытые коробочки для пилюль, — отчеканил Уимзи. — Не доставайте их, пока не получите образцы: коробочки специально обработаны, так что сейчас они химически абсолютно чистые — понимаете? Когда будете готовы, достаньте конверт, вытащите коробочки, в одну положите обрезки ногтей, в другую — волосы, сразу же их закройте, поместите в чистый конверт, запечатайте и отправьте вот по этому адресу. Поняли?

— Да, — сказала она и протянула руку за конвертом.

— Хорошая девочка. И никому ни слова.

— Ни-ко-му! — эхом повторила она и приложила палец к губам, показывая, какой это страшный секрет.

— Когда у вас день рождения?

— Ay меня нет дня рождения. Я не взрослею.

— Значит, я когда угодно могу послать вам подарок на день нерожденья . Думаю, норковое манто — самое то.

— Манто — самое то, — передразнила она его. — Да вы, смотрю, поэт.

— Вы меня вдохновляете, — любезно отозвался он.