ГЛАВА 21

Будущий страж, мало того что он яростен, он должен еще и стремиться к мудрости.

—     Натали, со следующей недели вы должны возобновить посещение хирургической практики.

Декан Голденберг потряс пачкой бумаг, которую пришлось написать, чтобы восстановить Натали в колледже.

—     Я знаю.

—     И вы говорите, что физически готовы к этому?

—     С того дня, когда я звонила в Бразилию, я ежедневно провожу в реабилитационном центре три часа, а то и больше. Показатели легочных функций выросли почти на двадцать пять процентов по сравнению с первоначальными, сразу после пожара. Я даже могу бегать.

—     Но сейчас вам требуется еще немного свободного времени?

—     Да, мне это необходимо.

Кабинет Голденберга выглядел точно так же, как в день, когда Натали Рейес отчислили из колледжа, но с тех пор все изменилось. На этот раз кроме Натали и декана присутствовали только Дуг Беренджер и Терри Миллвуд. Вероника предлагала свою моральную поддержку, но Натали сказала, что справится сама и что ей не стоит прерывать практику по акушерству.

После первой серии звонков в разные отделения больницы святой Терезы Натали переговорила с несколькими полицейскими участками в Рио. Насколько она смогла понять, в Бразилии существовал закон, по которому больницы обязаны были сообщать в полицию обо всех огнестрельных ранениях, но в ее случае такого сообщения в полицию не поступало и сам факт ранения в полицейских протоколах отмечен не был.

На следующее утро Натали первым делом привезла к себе мать и усадила за телефон для второй попытки. Результаты оказались теми же, но с новой подробностью — доктора Хавьера Санторо не удалось найти ни в больнице святой Терезы, ни во всем городе. Через час после последнего звонка матери — на этот раз в медицинский совет штата Рио-де-Жанейро, где про доктора Санторо тоже ничего не знали, — Натали уже была в спортзале, истязая себя разными физическими упражнениями. На следующий день она позвонила своему физиотерапевту, извинилась и попросила назначить ей дополнительное время для занятий.

—     Терри, у вас есть заключение пульмонолога о состоянии Натали? — спросил Голденберг.

—     Да. Рэйчел Френч передала его мне, поскольку не смогла присутствовать лично.

Миллвуд передал декану лист бумаги. Голденберг его внимательно прочитал, кивая в знак того, что выводы ему ясны.

—     Натали, если вы хотите успеть выпуститься со своим курсом, имейте в виду, что отстаете от программы, — предостерег он. — Вы говорили, что все эти проблемы с Бразилией — результат взаимного недопонимания из-за языкового барьера и трудностей в общении с персоналом больницы на другом конце света, так?

—     Если бы мне удалось слетать туда и лично проверить, какие записи есть в больнице и в полиции, касающиеся моего случая, я смогла бы вернуться следующим ближайшим рейсом. Я даже не стала бы пытаться выяснить, кто такой доктор Санторо и где он находится.

—     Дуг, вы разговаривали с этим доктором Санторо?

—     Да, один раз, — ответил Беренджер. — По словам Нат, этот человек сказал, что знает меня, хотя я о нем никогда не слышал. Большей частью я общался с медсестрой, чьего имени не номню.

Голденберг выглядел озадаченно.

—Натали, — сказал он, — как вы знаете, с вашего разрешения я переговорил с вашим психотерапевтом доктором Фирстайн. Она считает, что вам не следует предпринимать такую поездку. У вас ведь были серьезные вспышки воспоминаний, связанных с тем днем, когда в вас стреляли.

—Они начались еще в больнице в Рио. Доктор Фирстайн полагает, что это проявление посттравматического шока.

—Я знаю. Она беспокоится, что ваше возвращение на место событий может вызвать опасные последствия.

—Доктор Голденберг, — начала Натали, — о том, что я хочу сейчас вам сказать, знает только Терри и больше никто, даже мой психотерапевт. На тот момент, когда мне позвонили из страховой компании, я всерьез подумывала о самоубийстве. Я считала свое положение безнадежным, поскольку выбор был между пожизненной инвалидностью из-за состояния дыхательной системы и серьезным расстройством здоровья вследствие применения иммуносупрессоров после трансплантации. Я все еще опасаюсь этого, но когда закончила первый раунд переговоров с Бразилией, осознала необходимость найти ответ на вопрос: почему нигде нет никаких записей о преступлении, так резко изменившим мою жизнь. Если мне придется пропустить из-за этого год учебы, я готова.

Трое врачей переглянулись.

—Хорошо, — наконец сдался Голденберг. — Вот что я могу для вас сделать. Я даю вам две недели и освобождаю от одного факультативного предмета. Половина студентов их и так не посещает, нет разницы, то ли это акушерский курс в Сан-Франциско, то ли дерматология в Лондоне. Вы об этом, наверное, не знаете, но в нашу бытность студентами мы делали то же самое.

Двое остальных улыбнулись.

—Так когда ты, Нат, собираешься лететь? — спросил Миллвуд.

—Как только достану билет.

—     Спасибо, Сэм, — сказал Беренджер, поднимаясь из-за стола и пожимая руку декану — Я считаю, что вы приняли верное и разумное решение.

Они вышли из кабинета в приемную и там, дождавшись, пока Миллвуд уйдет, Дуг вытащил из кармана пиджака конверт.

—     Нат, в тот момент, когда ты рассказала мне, что происходит, я сразу понял, что ты снова отправишься в Бразилию. Понял, потому что знаю тебя. И поскольку это я тебя туда отправил в первый раз, полагаю, что помочь тебе туда вернуться, чтобы разобраться во всем, — самое малое, что я могу сделать.

—     Билеты! — воскликнула Нат, еще не раскрыв конверт.

—     Бизнес-класса, — добавил Беренджер.

Натали без всякого смущения обняла Дуга, вызвав заинтересованный взгляд секретарши.

—     На какое они число? — спросила Натали, открывая конверт.

—     А как ты считаешь? У меня терпения не больше, чем у тебя. Кроме того, думаю, ты помнишь, что моя жена владеет туристическим агентством.

Наташ потребовалось пять секунд, чтобы найти на билете дату вылета.

—     Завтра!

—     Теперь твоя очередь, Нат, — сказал Беренджер. — Надеюсь, ты сможешь быстро решить эту задачку.

—     Я тоже надеюсь.

—     И еще один совет.

-Да?

—     Поезжай в город на автобусе, а не на такси.

Врач, известный среди Хранителей как Лаэрт, ходил по своему кабинету в особняке на берегу моря, близ устья Темзы. Он был профессором хирургии колледжа святого Георга в Лондоне, всемирно известным кардиотрансплантологом. Он же являлся и одним из первых Хранителей. Последние полгода этот человек выполнял обязанности очередного правителя-философа общества, обеспечивая повседневное руководство и в редких случаях пользуясь правом решающего голоса в спорных ситуациях.

— Главкон, повторите, пожалуйста, — сказал он в устройство громкой связи, стоявшее на письменном столе времен Людовика XIV.

— Пациент В, номер восемьдесят один в списке, — повторил Главкон, молодой уролог из Сиднея, блестящий специалист по пересадке почек. — Как видите, он промышленник, один из самых влиятельных людей в Австралии. Пятьдесят восемь лет, капитал — минимум четыре миллиарда долларов, приличную часть которого он готов передать нам в обмен на определенные услуги. Состояние сердечно-сосудистой системы изменилось со стабильного на критическое, без трансплантации умрет в ближайшие несколько недель.

— Здесь сказано, что он заядлый курильщик.

— Да, но пообещал бросить.

— Есть еще проблема.

— Да. У него довольно необычный набор антител.

— Что лучшее есть в нашей базе данных?

— Восемь из двенадцати, что потребует интенсивного применения иммуносупрессоров. Разумеется, велика вероятность отторжения органа.

— Правда, — согласился Лаэрт, — мы нашли для него донора в штате Миссисипи, совместимость по всем двенадцати пунктам.

— Так в чем проблема? — спросил Фемистокл.

— Донору всего одиннадцать лет.

— Понятно. Вес?

— Тут хороший момент. Он толстяк. Наш человек оценивает его вес в сто двадцать фунтов. Это пятьдесят четыре килограмма.

— А реципиент?

— Сто семьдесят фунтов, или семьдесят семь килограммов.

—     Разница почти тридцать процентов. Получится ли?

—     Идеальной была бы разница в двадцать процентов и меньше, но у В отличный кардиолог. При усиленной терапии трансплантат может прослужить некоторое время, пока мы будем искать что-либо более подходящее.

—     Какое время?

—     Месяц. Возможно, меньше или немного больше.

—     Данные на донора?

—     Ничего примечательного. Один из четырех детей, отец много пьет, мать работает в химчистке.

—     Наши средства и объекты в Новой Гвинее находятся в готовности, и я хочу организовать перелет, как только донор будет туда доставлен.

—     Тогда я снова спрашиваю, — сказал Фемистокл, — какие проблемы?