Сева Гаккель играл в «Аквариуме», в «Популярной механике», в «Оркестре Вермишель», в других составах. Он основал клуб «Там-Там» и руководил им с 1991 года до 1996-го, пока «Там-Там» не закрылся благодаря проискам разного рода недоброжелателей. Сева был арт-директором первых российских фестивалей «СКИФ». Деятельность Гаккеля всегда была связана с музыкой, да и сейчас он с ней не расстается – например, стал импресарио своего «Оркестра Вермишель». Совсем недавно Сева Гаккель принял участие в записи альбома «Полубоги вина», выпущенного проектом OPTIMYSTIKA ORCHESTRA п/у Евгения Федорова и вместе с этим составом побывал на гастролях в Нью-Йорке.

– Сева, как эмигрантская публика восприняла то, что исполняла «Оптимистика»?

– Ну, они люди настроенные очень оптимистично и очень радушно, всегда, любой приезд русской группы для них событие, и хотя это, конечно же, событие локального значения, потому что трудно представить американцев, которые могли бы пойти на такой концерт. Но, однако, это имеет место быть, и это очень приятно, что всем на радость. Как правило, такого рода поездки организованы людьми из русской диаспоры. Живущими в Нью-Йорке, и коих очень много. Люди, которые изголодались по тому, что происходит на исторической родине, и они готовы слушать и слышать в любых количествах все, что происходит здесь. И поэтому находятся люди, которые берут на себя риск организовать концерты, и вот, в силу того, что «Tequilajazzz» уже несколько раз ездила по приглашению этих людей, то в этот раз они решили пригласить «Оптимистику». И мы ездили в составе трех групп – «Оптимистика», собственно «Tequilajazzz» и «Маркшейдер Кунст». Это условно было названо «OPTIMYSTIKA festival», хотя это были всего лишь два концерта в Бруклине, в небольшом клубе под названием «The Hook».

– Американские гастроли группы «Оптимистика» прошли на ура? Видимо, они будут повторяться в дальнейшем?

– Видимо, да. Многие группы в Америку ездят время от времени, и я надеюсь, что это был не последний заезд.

– Сева, если я не ошибаюсь, в репертуаре молодой группы есть песня «Тридцать лет тишины», которую исполняет «Tequilajazzz»? Но здесь она в таком немножко – извини меня, конечно, – в припопсованном варианте.

– Ну, это концепция Жени Федорова, концепция оркестра, ведь, насколько всем известно, группа «Tequilajazzz» – это очень радикальная группа…

– Ничего близкого с приставкой «поп» не имеющая.

– Нет ничего плохого в слове «поп», когда люди относятся к этому как к поп.

– Согласен, я имею в виду современный российский контекст слова «поп».

– Не будем касаться современного контекста.

– Согласен. Поговорим о вещах более интересных, в частности об одном из аспектов твоего прошлого. Я не буду сейчас затрагивать тему, которую ты не любишь, твое участие в группе «Аквариум».

– Нет, я сейчас уже спокойно к этому отношусь. Я бы с большим удовольствием сходил на концерт Боба, если бы эта группа называлась как-нибудь просто по-другому.

– Только из-за этого ты не ходишь на концерты «Аквариума»?

– Только из-за этого, да. Я не могу пойти на концерт группы «Аквариум». Я для себя так как бы… позиционировал.

– Ну это такой уже… Я все понимаю, конечно, но это такой уже просто патологический момент. Чего же не сходить на концерт, если ты хотел бы сходить? Чего же упираться в название, в конце концов? Жизнь-то идет…

– Жизнь идет, но она почему-то складывается из каких-то обстоятельств.

– Разумеется. Но если ты все же хотел бы сходить…

– Я хотел бы сходить полюбопытствовать, потому что мне Боб декларирует все время то, что наконец «Аквариум» осуществляет то, о чем он мечтал всю жизнь.

– С его точки зрения это так.

– С моей-то точки зрения ничего удивительного в этом нет, потому что за тридцать с лишним лет можно научиться чему угодно, и можно научиться это делать хорошо наконец, но есть люди, которые даже умудряются научиться этому за гораздо более сжатые сроки.

– Пластинки аквариумные ты не слушаешь?

– Ну, по одному разу слышал, а «Zoom-Zoom-Zoom» я не слушал. Пойти купить… Какую-то пластинку я даже купил, по-моему, «Пятиугольный грех».

– Это «Террариум». Это там, где все песни на мои тексты.

– Я помню, да. Кстати, эта пластинка мне на порядок интереснее всего, что я аквариумного слышал после. Объясню почему сразу: Боб обладает редким даром убедительно петь о том, что порой даже вообще непонятно. Какие-то абсурдные тексты. Твои тексты он поет самым оптимальным образом. Когда на той же самой пластинке поет Максим Леонидов, то это почему-то не работает.

Всеволод Гаккель. Ленинград. 1987 г.

– Но когда пел Бутусов – сработало.

– Да, получился просто народный хит. Но я почему-то в последнее время перестал реагировать на песни Боба как на песни. То есть они вообще перестали для меня вообще что-нибудь значить, я их воспринимаю как… Вот если песни на твои тексты, то они безупречные абсурдистские, то его песни просто абсурдные.

– Это просто разная степень абсурдизма.

– Они абсурдны по своей сути. Они ничего не несут. Они стали для меня какие-то совершенно пустыми.

– По поводу «Пятиугольного греха» один небольшой комментарий с моей стороны. Да, там все песни на мои тексты, все это давно уже известно, с 2000 года, так что в саморекламе меня нельзя упрекнуть, но я вспоминаю, как мне рассказывали музыканты, что им, в отличие от других пластинок, которые записывал «Аквариум», было очень легко работать, сложилась такая внеплановая, что ли, ситуация и отчасти спонтанная, и это положительно сказалось на работе, да и на саунде.

– Звук безупречный, звук у Боба на последних альбомах на всех хороший. На Пушкинской, 10, – хорошая студия. Понятно, что есть студии ультрасовременные. А вот Щураков в своей домашней студии, меньшего класса, чем на Пушкинской, записал свою роскошную музыку к фильму «Марк Аврелий. Триумф императора».

– «Оркестр Вермишель» – один из тех проектов, в которых ты принимал участие.

– Да, это один из проектов, в которых я играл. Я играл еще в группе «Вино» какое-то время, мне нравилось, но это был проект…

– Локальный.

– Даже не в этом дело, что локальный. Это были песни на английском языке, очень хорошие по форме, но в них была некоторая абсурдность того, что русские люди поют на английском.

– Теперь, насколько я знаю, теперь «Вино» поет на русском

– Не знаю, может быть. Но «Оркестр Вермишель», по крайней мере для меня, в тот период времени… Мне очень нравится музыка, мне очень нравится Сергей Щураков как композитор, и для себя я увидел реальную нишу, когда начал с «Вермишелью» играть. Понятно, что у меня страдает уровень моей игры, и всегда страдал, поскольку я практически никогда не занимался на инструменте со времени окончания музыкальной школы, и какие-то первые годы просто хватало инерции, и даже в период «Аквариума», коль скоро это было динамично в течении нескольких лет, еще что-то можно было играть. Потом я категорически играть перестал, и для меня каждое возвращение к игре на инструменте – это была мука. И тут вдруг, когда я стал играть в «Вермишели», у меня появился стимул – ради чего мне хотелось бы научиться играть на этом инструменте.

– Но теперь ты вернулся в «Оркестр Вермишель» уже не в качестве музыканта.

– Да, сейчас я вернулся – я сам это назвал, поскольку не терплю слов «менеджер» и «директор», – в качестве импресарио. Мне кажется, что почему-то это слово исчезло из обихода, хотя таковыми, как правило, являются директора групп.

– И, видимо, используя свой организаторский опыт…

– Не только организаторский, скорее контактный. Контактный и информационный.

– Группе десять лет, но у нее вышло только два альбома. Сейчас записана музыка к двум фильмам и…

– Есть третий альбом, который записан, но не сведен, и тем более не отмастерен, на все это нужны деньги.

– Все, как всегда, упирается в это.

– Да. И в деньги, и в контракты со звукозаписывающими компаниями. Последний альбом – «Византия», при его издании был подписан кабальный контракт с компанией «Богема Рекордз», которая не выполнила ни одного из условий и при этом не заплатила денег группе, а Щураков еще подписал договор, что он должен «Богеме» предоставить четыре альбома в течение шести лет.

– И эта договоренность и в дальнейшем будет сохраняться?

– Нет, не будет сохраняться, потому что истек срок давности контракта, и коль скоро «Богема» не выполнила свои условия финансовые… То есть, это предмет для судебной тяжбы. Попробуем сделать так, что ее не будет, но формально они связаны до сих пор с этим контрактом.

– Когда появятся фильмы с музыкой Щуракова?

– Очень трудно сказать, появятся или нет, потому что фильм «Марк Аврелий. Триумф императора» – это документальный фильм, который есть на видеокассетах и который делался по заказу туристической компании, и фильм переводится на несколько языков и продается где-то через туристическое агентство или что-то такое, это фильм о памятнике Марку Аврелию в Риме.

– А второй фильм?

– А второй – это фильм режиссера Сергея Потемкина, сына Виталия Потемкина, который является продюсером фильма. Это дебютная работа его сына, это игровой фильм, который тоже неизвестно и непонятно, когда будет в прокате или не будет, потому что сейчас это все очень сложно. Но музыка к обоим фильмам, саундтреки, будет издаваться, уже есть договоренности с двумя рекордз-компаниями.

– Все эти проблемы, тобою сейчас названные, сказываются на том, что у «Оркестра Вермишель» нет движения не в творческом плане, а по линии «промоушен», и это явно тормозит и сковывает развитие группы.

– Какая-то есть мистическая причина. Это абсолютно профессиональный коллектив – в хорошем смысле этого слова.

– И за границей уже не раз выступавший.

– За границей совершенно бессмысленно выступавший. «Оркестр Вермишель» выступал в Германии, в рамках какого-то… точно не могу сказать, но это была какая-то агитка… Какой-то круиз, какой-то пароход, какие-то концерты на площадях в рамках дней кого-то и чего-то… Это не были концерты в музыкальной среде. И еще были на одном фестивале в Финляндии…

– И в Хорватии выступали.

– В Хорватии это тоже были локальные концертики по маленьким клубам.

– В общем, есть некоторое торможение. Ты говоришь про мистический момент, но…

– Почему-то не происходит динамичного развития карьеры. Которое должно было бы быть, ведь еще пять лет назад этот оркестр обратил на себя внимание, а первый альбом был выпущен восемь лет назад…

– Но, может быть, теперь, когда ты серьезно возьмешься за дело?

– Я возьмусь, но без каких-то… здесь ничего невозможно просчитать, невозможно сказать: «Ну, я теперь взялся, и теперь чего-то пойдет…» Артем Тамазов прекрасно выполнял свою функцию – координационно-организационно-контактную, и тем не менее… Я попробую в лучшем случае сделать то же самое, ну чуть-чуть, может быть, дернуть за какие-то дополнительные рычаги.

– Как ты думаешь, будет ли в нашей стране происходить дальнейшая эволюция музыки?

– Я надеюсь все-таки, я надеюсь, что рок-музыка вернет свои позиции. Утраченные в силу того, что она позволила поп-музыке, что она проиграла поп-музыке на своей территории. Получается, что русский рок был значимым, прекрасным, русским, мощным – и вдруг в одночасье поп-музыка его просто смыла и сдула из всего эфира.

– Будем надеяться, что будет еще его возрождение. Только вот неизвестно – когда?

– Я надеюсь, что все-таки рок-музыка возродится. Ну, по своей сути, она правильная, в отличие от поп-музыки; поп-музыка тоже должна быть, если она хорошая, но не должно быть такой разительной разницы.

– Как ты понимаешь, в наших условиях с поп-музыкой непросто. Опять же, попса…

– С моей точки зрения, такая музыка есть везде, поп-музыка есть везде. Но при этом поп-музыка, например, времен «Битлз» – она была хорошая. Она качественно была лучше. Если бы рок-музыка была пропорциональна поп-музыке и давала бы настолько же качественный продукт и в таком объеме, то и не было бы этой ужасной поп-музыки.

– Но на Западе поп-музыка дает качественный продукт

– На Западе поп-музыка отлично уживается с рок-музыкой, потому что есть индустрия, есть покупательская способность населения, которое может покупать рок-музыку в достаточном количестве.

– С индустрией у нас сложнее, естественно, во всех отношениях, и в музыкальном плане тоже.

– Очень важно, что определяло рок-музыку испокон века, это ее продаваемость, контролируемость продаж, чарты, количество проданных пластинок. Группа становилась популярной прямо пропорционально количеству проданных пластинок. У нас этого не будет еще не знаю сколько лет. У нас группа может быть архипопулярной, а пластинок может быть продано пять тысяч штук.

– Ну что ж, остается надеяться, что мы хотя бы краешком глаза увидим, как говорили герои одной пьесы Антона Павловича Чехова, «небо в алмазах». Остается на это надеяться.