70

Барбо шел впереди, Бритоголовый подталкивал Констанс. Они прошли по Музею бонсай, а оттуда в дальнее крыло Пальмового дома, все еще украшенное к свадьбе, но теперь уже несколько утратившее праздничный вид. Вокруг человека, сидевшего за столом, предназначенным для жениха и невесты, стояли четверо. На том же столе горела свеча, которая почти не рассеивала тьму.

У Констанс подогнулись колени, когда она увидела Пендергаста. Он сидел ссутулившись, с наручниками на запястьях, с грязным лицом. Даже его глаза потеряли обычный блеск. На мгновение полуприкрытые тяжелые веки встрепенулись, когда появилась Констанс, и от безнадежности его взгляда ее охватило отчаяние.

– Ах-ах, какой сюрприз, – сказал Барбо. – Неожиданный, но приятный. Да что говорить, я бы и сам не мог лучше придумать. Вы доставили мне в руки не только вашу хорошенькую маленькую подопечную, но и собственную болезную персону.

Несколько мгновений он смотрел на Пендергаста с ледяной улыбкой, потом повернулся к двум своим людям:

– Поставьте его, я хочу, чтобы он слушал внимательно.

Они подняли Пендергаста на ноги. Он был так слаб, что едва мог стоять, колени его подгибались, и им пришлось поддерживать его. Констанс было невыносимо видеть это. Ведь по ее вине он оказался здесь.

– Я так или иначе собирался вас посетить, – сказал Барбо, – чтобы вы знали, кто это сделал с вами и за что. И… – Барбо снова улыбнулся, – в особенности для того, чтобы сообщить вам, откуда растут ноги этой чудной маленькой идеи.

Голова Пендергаста упала набок, и Барбо обратился к своим людям:

– Ну-ка, разбудите его.

Один из его людей, чья шея была так изрисована татуировками, что казалась синей, подошел к Пендергасту и нанес ему ошеломляющий открытый удар сбоку по голове.

Констанс посмотрела на Татуированного.

– Ты сдохнешь первым, – спокойно сказала она.

Его губы искривились в презрительной улыбке, глаза похотливо обшарили тело Констанс. Он издал короткий смешок, ухватил ее за волосы и подтащил к себе:

– Ты что, собираешься прикончить меня из эм-шестнадцать, который у тебя под комбинацией?

– Хватит, – резко сказал Барбо.

Татуированный отошел с ухмылкой.

Барбо снова обратился к Пендергасту:

– Я подозреваю, вы уже в общих чертах знаете, почему я вас отравил. И вы наверняка оценили поэтическую справедливость этого деяния. Наши семьи соседствовали в Новом Орлеане. Мой прадед приглашал вашего прапрадеда Езекию охотиться в своих угодьях, несколько раз звал его с женой на обед. И в благодарность за это Езекия отравил моих прадеда и прабабку своим так называемым эликсиром. Они умерли мучительной смертью. Однако дело на этом не кончилось. Моя прабабка принимала эликсир, будучи беременной, и успела родить, прежде чем умереть от этого эликсира. Но эликсир привел к эпигенетическим изменениям, мутациям в ДНК моей семьи. Это проклятие передалось через поколения. Конечно, тогда никто не знал этого. Но по прошествии многих лет умер другой член нашей семьи. Доктора были бессильны. Мои предки шепотком называли это семейным проклятием. Правда, это проклятие не коснулось моих родителей. И меня. Я уверовал что «семейное проклятие» снято.

Он помолчал.

– Как жестоко я ошибался! Следующей жертвой стал мой сын. Он умер медленной и мучительной смертью. И опять доктора оказались бессильны. Они снова сказали мне, что это какое-то генетическое наследственное заболевание.

Барбо помолчал, оценивающе глядя на Пендергаста.

– Он был моим единственным сыном. Моя жена к тому времени уже умерла. Я остался один на один со своим горем.

Глубокий вдох.

– А потом ко мне заявился гость. Ваш сын. Альбан.

Сказав это, Барбо повернулся и принялся ходить туда-сюда, поначалу медленно. В его низком голосе послышалась дрожь.

– Альбан нашел меня. Он открыл мне глаза на то зло, которое ваша семья принесла моей. Он сообщил, что состояние семьи Пендергаст стоит в основном на деньгах, заработанных на крови, на эликсире Езекии. Ваш роскошный образ жизни – квартира в «Дакоте», особняк на Риверсайд-драйв, «роллс-ройс» с шофером, ваши слуги – построен на страданиях других. Его тошнило от вашего лицемерия: вы делали вид, что несете в этот мир справедливость, тогда как сами все это время были олицетворением несправедливости.

Во время этой речи голос Барбо становился все громче, лицо его раскраснелось, на толстой шее заметно пульсировали вены.

– Ваш сын сказал мне, как сильно вас ненавидит. Боже мой, какая это была великолепная ненависть! Он принес мне план восстановления справедливости. Как он об этом сказал? «Восхитительно уместный план».

Барбо снова принялся расхаживать туда-сюда, все быстрее.

– Мне не нужно вам говорить, сколько времени и денег потребовалось, чтобы воплотить этот план в жизнь. Самое трудное состояло в том, чтобы восстановить изначальную формулу эликсира. Но в коллекции Нью-Йоркского музея очень вовремя обнаружился скелет женщины, убитой эликсиром. Я заполучил кость из этого скелета, и на основании этой кости мои ученые вывели точную химическую формулу. Но вы все об этом, конечно, знаете. А тут еще возникла мысль устроить ловушку на Солтон-Си – на том месте, которое обнаружил сам Альбан. Мне было важно, чтобы вы претерпели те же мучения, что и мой сын и другие члены моей семьи. Альбан предвидел это. И мои планы никогда не увенчались бы успехом, если бы Альбан, перед тем как уйти от меня тем вечером, не предупредил меня, что ни в коем случае нельзя недооценивать вас. Вот уж воистину был мудрый совет. Конечно, он предостерег меня и от кое-чего еще. Он сказал, чтобы я не посылал за ним своих людей. После этого он ушел.

Барбо замолчал и наклонился к Пендергасту. Агент тоже посмотрел на него мутными щелочками глаз на бледном лице. Из носа его текла кровь, почти алая на алебастровой коже.

– А потом произошло нечто примечательное. Почти год спустя, когда мой план уже почти вызрел, Альбан вернулся. Казалось, что ему заменили сердце. Как бы то ни было, он попытался отговорить меня от мести, а когда я отказался, он впал в бешенство.

Барбо глубоко, прерывисто вздохнул.

– Я знал, что он на этом не остановится. Я знал, что он попытается меня убить. И возможно, ему это удалось бы… не будь у меня записей с камер видеонаблюдения, сделанных во время его предыдущего визита. Понимаете, несмотря на предупреждение Альбана, я отправил моих людей, чтобы они попытались его остановить. Но он разобрался с ними самым эффективным и жестоким образом. Я, как зачарованный, снова и снова просматривал эти записи, зафиксировавшие его в действии, и наконец понял, как ему удалось сделать, казалось бы, невозможное. Он обладал чем-то вроде шестого чувства, верно? Способностью предвидеть то, что должно случиться. – Барбо посмотрел на Пендергаста, чтобы оценить эффект, который произвели его слова. – Я верно говорю? Думаю, все мы в той или иной мере наделены этим чувством: примитивной интуитивной способностью предвидеть, что должно случиться. Вот только у Альбана это чувство было обострено. Он самоуверенно сказал мне про свои «громадные возможности». Изучая записи кадр за кадром, я пришел к выводу, что ваш сын имел сверхъестественную способность предвидеть события, чуть ли не заглядывать – в некотором роде – на несколько секунд в будущее. Вы понимаете, я говорю в фигуральном смысле, потому что он мог предвидеть всего лишь вероятности. И опять же, я не сомневаюсь, что вы все это знаете.

Шаг Барбо еще ускорился. Он стал похож на одержимого.

– Не буду вдаваться во все грязные подробности того, как мне удалось справиться с ним. Достаточно сказать, что я обратил его способности против него же самого. Он был самоуверенным. Чувствовал себя неуязвимым. И по-видимому, между нашей первой и второй встречей с ним что-то случилось – он стал мягкотелым. Я разработал подробнейший, скрупулезный план нападения и соответствующим образом проинструктировал моих людей. Все было продумано. Мы выманили Альбана обещанием новой встречи, на сей раз примирительной. Он явился такой всезнающий, уверенный в своей неуязвимости, не сомневающийся, что эта встреча – обман, а я мгновенно, без всяких разговоров задушил его шнурком от ботинка. Это была импровизация, без какой-либо предварительной подготовки. Я намеренно избегал думать о том, когда и как я действительно его убью. И таким образом лишил его возможности предвидеть. Да, кстати, выражение удивления на его лице было бесценным.

Он издал рокочущий смешок.

– И в этом был самый большой парадокс. Я ломал голову над тем, как мне заманить в ловушку самого подозрительного и осмотрительного из людей. А в конечном счете наживкой стал Альбан. Я использовал его тело в моих интересах. Кстати, я был там, в «Солтон-Фонтенбло». Если бы вы только знали, сколько времени, денег и сил стоила эта инсценировка, вплоть до паутины, слоев пыли, проржавевших дверей. Но оно того стоило, потому что эту цену я платил за то, чтобы провести вас, заманить туда. Когда я смотрел, как вы пробираетесь туда, думая, что вы – хозяин положения, я был готов заплатить и в десять раз больше, чтобы увидеть такое. Понимаете, это я дергал за ниточки, я распылил эликсир, я отравил вас. И вот мы здесь.

Его лицо снова расплылось в улыбке, и он слегка переменил тему:

– Кажется, у вас есть еще один сын – учится в школе в Швейцарии. По-моему, его зовут Тристрам. Когда вы умрете, я слетаю к нему с коротким визитом. Я сделаю так, чтобы род Пендергастов больше не топтал эту землю.

Барбо остановился перед Пендергастом, выпятив свою мощную челюсть:

– Вам есть что сказать?

Несколько мгновений Пендергаст хранил молчание, потом тихо проговорил что-то неразборчивое.

– Что-что?

– Я… – Пендергаст замолчал, не в силах набрать в грудь воздуха, чтобы продолжить.

Барбо резко хлестнул Пендергаста по щеке:

– Что «я»? Говорите!

– …сожалею.

Барбо в удивлении отступил.

– Я сожалею о том, что случилось с вашим сыном… о вашей утрате.

– Сожалеете? – выдавил из себя Барбо. – Вы сожалеете? Ну, этого никак не достаточно.

– Я… принимаю наступающую смерть.

Услышав это, Констанс замерла. Наэлектризованная тишина окутала присутствующих. Барбо, явно удивленный, боролся с собой, пытаясь вернуть инерцию злости. И в этой временной тишине серебристые глаза Пендергаста сверкнули в сторону Констанс; это длилось какую-то долю секунды, но она успела почувствовать, что Пендергаст шлет ей послание. Вот только какое?

– Сожалею…

Констанс почувствовала, что хватка державшего ее Бритоголового чуть-чуть ослабла. Как и все остальные, он был захвачен драмой, разворачивающейся между Барбо и Пендергастом.

Внезапно силы отказали Пендергасту, тело его обмякло и рухнуло на пол, как мешок цемента. Два человека, стоявшие по бокам от него, подскочили, чтобы ухватить его за руки, но его падение застало их врасплох и, пытаясь поднять его, они забыли обо всем остальном.

И тут Констанс поняла, что ее миг настал. С неожиданной силой она высвободилась из хватки Бритоголового и устремилась в темноту.