ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Френтис
Вольный мечник поднёс клинок к лунному лучу, восхищённым взглядом пробежал по острой кромке и улыбнулся, приметив язычки серого пламени, пойманные металлом. Отличный трофей!
— Это не твоё, — произнёс Френтис, перепрыгивая через парапет.
Куритай, возможно, и смог бы парировать удар, но мечник не обладал рефлексами, свойственными воинам-рабам. Охотничий нож перерезал ему горло, не дав даже вскрикнуть. Френтис прижимал противника к камням, пока тот не перестал дёргаться. Присев за зубчатой стеной, он осторожно заглянул вниз, во двор. Несколько воларцев расхаживали от одной знакомой двери к другой. Все они были из вольных мечников. «Куритаи слишком ценны, чтобы ставить их в караул», — подумал Френтис.
Глядя на Дом, он жадно выискивал детали, сохранившиеся в памяти с детства: рисунок кирпичных стен, изломы высокой крыши, каждый потайной уголок. В глаза бросилось полное отсутствие фигур в синих плащах. Всюду по-хозяйски расхаживали воларцы.
Френтис стянул плащ с мёртвого мечника, забрал орденский меч. Затем, как ни в чём не бывало, направился к ближайшему часовому и, когда подошёл так близко, что тот мог уже рассмотреть его лицо, метнул в него нож. Обход крепостной стены занял около часа. Он убивал всех встречных. Сопротивление оказал только сержант в надвратной башне: бронзовокожий ветеран, вероятно, южанин. Он успел махнуть мечом раз или два, призывая на помощь своих уже мёртвых товарищей, пока клинок не скользнул серебряной рыбкой мимо его короткого меча и, пробив кирасу, не распорол ему брюхо. Прикончив сержанта, Френтис нырнул в тень и чутко прислушался, не спешит ли кто-нибудь на крики. Все было тихо.
Тогда он выскользнул из укрытия и, сняв со стены факел, взмахнул им три раза между зубцами стены. Из-за полосы деревьев выступила сотня призрачных фигур, они опрометью бросились к воротам. Во главе отряда можно было различить высокий силуэт Давоки. Френтис спустился во двор и отодвинул тяжёлый дубовый засов на воротах. Не дожидаясь своих, он сбежал вниз по ступенькам, ведущим в подвал. Тяжёлую дверь, за которой прежде хранились орденские припасы, охраняли двое куритаев — видимо, воларцы держали там нечто ценное. Таиться теперь не имело смысла, и Френтис, сбросив с плеч плащ мертвеца, кинулся на врагов с мечом в одной руке и ножом в другой. Как и следовало ожидать, куритаи хладнокровно выхватили свои мечи и приготовились драться, встав в парную позицию, прекрасно знакомую Френтису по ямам: первый, пригнувшись, впереди, а второй в полный рост сзади.
Всё закончилось всего за шесть ударов, что было на удар меньше, чем его лучшая драка в ямах. Обманный выпад, направленный против первого, прыжок и косой удар по второму — тот принуждён был парировать его, пропуская при этом укол в грудь, — блокировка выпада первого, резкий замах назад, удар точно в шею, и бросок ножа в глаз второго, который пытался встать, опершись о стену.
Вытащив нож, Френтис снял с крючка на стене связку ключей и отпёр дверь. В подвале, как и раньше, было темно, лишь в глубине слабо светился факел. Крадучись, он пошёл вперёд, ловя каждый звук. До него доносилось чьё-то сиплое затруднённое дыхание.
Прикованные висели на цепях. Первый уже умер — тело, изуродованное пытками, безжизненно обвисло. «Мастер Джестин. Не ковать ему больше мечей». Сердце сдавила тоска, Френтис заставил себя идти дальше, но находил лишь истерзанные трупы. В основном это были незнакомые ему братья, однако среди тел обнаружился и мастер Джекрил. Френтис задумался о том, что сталось с орденскими псами.
Он не сразу понял, что один из узников ещё жив: худой мужчина средних лет, чья голова безвольно свисала на голую грудь, покрытую подсохшей кровью. Френтис едва не заорал, когда «труп» дёрнулся, гремя цепями, и дико уставился ему в лицо.
— Они умерли, — прошептал мастер Ренсиаль. — Конюшни сгорели. Все мои кони погибли.
— Мастер, это я, брат Френтис. — Он присел рядом, неотрывно глядя брату в глаза.
— А, мальчик, — закивал Ренсиаль. — Я знал, что мой мальчик меня дождётся.
— Мастер?
— Кто бы мог подумать, что Вовне такой мрак... — Ренсиаль огляделся, его безумный взор обшаривал окружающую темноту.
Френтис встал и начал пробовать ключи один за другим, пока не разомкнул кандалы. Подхватил раненого, помогая тому подняться.
— Это ещё не мир Вовне, мастер. Я действительно вернулся и сейчас выведу вас отсюда. Не знаете, куда они поместили аспекта?
— Он ушёл, — простонал Ренсиаль. — Ушёл в тень.
Френтис остановился, заметив впереди слабо светящийся прямоугольник. «Комната мастера Греалина». Стойки с оружием наверняка разграблены, но заглянуть имело смысл. Он подвёл спотыкающегося Ренсиаля к стене и усадил на пол.
— Я сейчас, мастер.
Выхватив меч, Френтис приблизился к двери и пинком распахнул её. У стола с лежащим на нём трупом стоял на коленях щуплый человечек. Ручейки крови стекали со стола на пол.
— Умоляю вас, — прошептал по-воларски мужчина, чьи руки были в свежей крови.
Не обратив на него внимания, Френтис подошёл к мертвецу. Это был крепкий мужчина, его волосатую грудь исполосовали порезы, а на голове, покрытой треугольными ожогами, ещё виднелись остатки пышной шевелюры. Широкое лицо мертвеца представляло собой сплошную маску из синяков. Френтис вспомнил, что обычно оно было довольно невыразительным, оживляясь только тогда, когда мастер шёл по следу. В такие моменты его глаза, теперь отсутствующие в глазницах, смотрели с особенной остротой, свойственной разве что волку.
— Значит, он не погиб, когда они захватили ворота, — пробормотал Френтис.
Он оглядел помещение, в котором жил мастер Греалин и где тот хранил свои подробнейшие записи об оружии, провианте и одежде, имевшихся в ордене. Теперь на месте бухгалтерских книг аккуратными рядами выстроились металлические орудия пыток, блестящие и очень острые.
— Я умоляю вас! — продолжал скулить человек, стоя в луже крови на каменном полу. — Я просто выполнял то, что мне было велено.
— Почему с ним так поступили? — спросил Френтис.
— Из-за него погибло много вольных мечников, в том числе и племянник командира.
— Ты раб?
— Раб, раб. Я просто выполнял...
— Да я понял уже.
Снаружи донёсся шум сражения: воларцы наконец обнаружили нападавших и подняли тревогу. Прежде чем выйти, Френтис спросил:
— Где остановился командир?
Оказалось, что тому приглянулись старые апартаменты мастера Хаунлина с окнами во двор, что было очень удобно.
* * *
Френтис оставил ставни открытыми, чтобы пленные могли слышать, как раб выполняет свою работу. Воларцы стояли на коленях во внутреннем дворе — из двухсот человек гарнизона в живых осталось всего двенадцать, да и те по большей части были ранены. Френтис оставил их доходить до нужной кондиции, а сам отправился на псарню. Вернувшись, он с удовлетворением увидел, что пленники выглядят смертельно испуганными.
— Ваш командир был не слишком разговорчив, — сообщил он и отметил, как они вздрогнули, услышав, что он говорит на воларском. — Человека, стоявшего во главе нашего ордена, звали аспект Арлин. Нам известно, что, когда ворота пали, он был ещё здесь. Первый, кто скажет мне, где аспект, останется жив.
Сверху донеслись звуки, памятные Френтису ещё по ямам. Оскопление всегда сопровождается пронзительным визгом, который ни с чем нельзя спутать. Один из пленников согнулся, его вырвало. Он попытался было заговорить, но его опередил сосед:
— Вы имеете в виду такого высокого мужчину?
— Именно.
Все пленники разом загомонили, но тут же притихли, когда окружавшие их воины шагнули вперёд. Френтис встал над тем, кто заговорил первым.
— Од-дин офицер из штабных забрал его и повёз в го-город. Сразу после взятия крепости.
— Это не крепость, а Дом. — Френтис рывком поднял пленного на ноги и потащил к воротам, где дожидался Джанрил Норин со своим ренфаэльским клинком на плече. — Заканчивайте тут побыстрее, — приказал Френтис менестрелю.
Вытолкав воларца за ворота, он достал нож и перерезал связывавшие того верёвки. Со двора послышались жуткие вопли.
— Возвращайся в город и расскажи своим, что здесь произошло.
Какое-то время воларец растерянно смотрел на него, потом развернулся и побежал вперёд, то и дело спотыкаясь и падая. Когда он исчез из виду, Френтис задумался, не стоило ли предупредить счастливчика, что город находится в другом направлении.
* * *
Пока они возвращались в лагерь, Давока молчала, избегая прямо смотреть на Френтиса. «Гарвиш», — читал он в её глазах.
— Я слышал о том, что лонаки делают с пленными, — произнёс он, когда молчание стало невыносимым.
— Кое-кто из лонакхим. Но не я, — отрезала Давока, провожая взглядом раба, в глазах которого застыло ожидание смерти. — А этот тебе для какой забавы потребовался?
— Не для забавы, а для работы, — ухмыльнулся Френтис и пришпорил коня.
— Ты не гарвиш, — сказала ему вслед Давока. — Ты хуже.
Мастер Греалин встретил их широкой улыбкой и приветственно раскинутыми руками. Увидев растерянного Ренсиаля, он заключил его в объятья.
— Мои лошади сгорели, — сообщил несчастный с трогательной искренностью.
— Ничего, мы дадим тебе других, — грустно улыбнулся толстяк, опуская руки.
— Две сотни воларцев убито, — доложил Френтис Греалину. — Захвачено большое количество мечей, доспехов, еды и несколько луков. Наши потери — четыре рекрута.
— Никогда не стоит недооценивать внезапность нападения, — нравоучительно заметил мастер.
Они сидели на берегу реки недалеко от лагеря, который стал домом уже для трёхсот человек. Последние несколько недель они только тем и занимались, что освобождали рабов и собирали беженцев. Некоторые, узнав, что от них требуют сражаться, предпочитали пробираться в глубь страны, но большинство осталось в лагере. Впрочем, в их отряде по-прежнему насчитывалась едва ли сотня человек, остальные были либо слишком юны, либо стары, больны или плохо обучены для того, чтобы выступить против воларцев. До последней ночи их победы не особенно впечатляли. Они ограничивались нападениями на караваны рабовладельцев да воларские обозы.
— Теперь-то они зашевелятся, — сказал мастер. — Мы доказали, что наш отряд — нечто большее, чем досадное недоразумение.
— На это и расчёт. Мастер, что до аспекта...
— Лучше не надо, — помотал головой Греалин.
— Я знаю тайные пути...
— Обшарить целый город в поисках человека, который, скорее всего, находится сейчас в трюме рабовладельческого корабля, плывущего в Воларию? Прости меня, брат, но нет. Эти люди нуждаются в вожде больше чем когда-либо.
* * *
Раб безучастно сидел там, где его они оставили, — у палатки Давоки, которую она делила с Иллиан. Та глазела на него с жадным любопытством. Она помешивала что-то в висящем над костром котелке, и поднимавшийся от варева запах убедил Френтиса, что стряпня не входила в число её талантов.
— Брат! — её лицо просветлело, когда она увидела Френтиса, который снимал со спины меч. — Ещё одна победа! Весь лагерь гудит. А правда, что вы лично убили десятерых воларских ублюдков?
— Честно говоря, не считал.
— Возьмите меня в следующий раз, — угрюмо пробурчал Арендиль, вороша палкой дрова в костре. — Я убью и побольше.
— Да ты и мышонка не убьёшь! — рассмеялась Иллиан.
— Я — оруженосец из Дома Бендерсов, — гордо возразил мальчик. — Нечестно бросать меня с девчонками, в то время как мои товарищи завоёвывают себе славу на поле брани.
— Лагерь нужно охранять, — непререкаемым тоном ответил Френтис, взял миску, зачерпнул похлёбки и присел рядом с рабом. — Ешь, — сказал он, протянув ему еду.
Тот взял миску и принялся послушно жевать, словно кукла, выполняющая приказы. Потом поднёс к губам и покорно выпил остатки вонючего варева.
— У тебя есть имя? — спросил Френтис, когда тот кончил.
— Да, хозяин. Номер Тридцать Четвёртый.
«Номерной раб». Обычно таких с самого детства обучают какому-либо особому мастерству. «Ему лет двадцать пять, а он уже убил больше людей, чем я. И все они умерли очень неприятной смертью».
— Я не хозяин, — сказал он Тридцать Четвёртому, — а ты — не раб. Я тебя освободил.
Тот не выразил никакой радости по этому поводу, скорее недоумение.
— Свобода, однажды потерянная, не может быть обретена вновь, — произнёс Тридцать Четвёртый со странной, неестественной интонацией. — Тот, кто рождён несвободным, остаётся порабощённым по слабости собственной крови. Тот же, кто порабощён уже при жизни, утратил свободу по слабости собственной воли.
— Шпаришь как по писаному, — заметил Френтис.
— Кодициль Правящего Совета, том шестой.
— Да забудь ты о своём грёбаном Совете и империи! Они за тридевять земель от нас. Ты находишься в Королевстве, здесь рабов нет.
— Так вы привели меня сюда не для того, чтобы отомстить? — опасливо спросил Тридцать Четвёртый.
— Ты выполнял чужие приказы с тех пор, когда ещё под стол пешком ходил. Я прав?
Тридцать Четвёртый кивнул и вытащил из-за ворота рубахи небольшой пузырёк, висевший на цепочке.
— Мне нужно... облегчить мою боль. Это помогает мне делать то, что я делаю.
Френтис посмотрел на бледно-жёлтую жидкость, и в душе шевельнулось воспоминание о ментальных путах.
— А если ты перестанешь это принимать?
— Тогда я... буду страдать.
— Отныне ты свободный человек. Хочешь — принимай своё снадобье, хочешь — нет, можешь оставаться с нами, можешь уйти. Короче, как сам пожелаешь.
— Вам что-нибудь нужно от меня?
— Ну, твоё искусство нам не требуется.
Подошла Давока, свалила у костра мешок зерна, которое они обнаружили в орденском Доме, и покосилась на бывшего раба. Лоначка приняла из рук Иллиан миску супа, отправила ложку в рот и тут же выплюнула.
— Чтоб больше не прикасалась к продуктам, — рявкнула она Иллиан, сняла с огня котелок, выплеснула содержимое в папоротник, потом принесла из палатки нож и швырнула его девушке. — Учись лучше охотиться, а похлёбкой займётся Арендиль.
Иллиан восторженно взирала на нож в своей руке. Сделала несколько взмахов, насмешливо поглядывая на мальчишку.
— Пошли, проверим силки, — продолжила Давока, берясь за копьё. Задержавшись рядом с Френтисом, она вновь посмотрела на Тридцать Четвёртого. — Найди для него другое место, — тихо произнесла она. — Не хочу, чтобы он болтался рядом с детьми.
И зашагала прочь. Иллиан, стремглав метнувшаяся за лоначкой, закричала:
— Я вовсе не ребёнок! Через полтора года мне уже можно будет замуж!
— А я, между прочим, наследник престола владыки Ренфаэля, — буркнул Арендиль, пиная котелок.
Френтис встал и жестом поманил Тридцать Четвёртого за собой:
— Пойдём, я тебе кое-что покажу.
* * *
Джанрил сидел перед пленным и точил меч. Толстомясый воларец был привязан к ильму, руки прикручены к стволу крепкой верёвкой. Лицо его покрывали ссадины и кровоподтёки, один глаз заплыл, губы рассечены.
— Обнаружил что-нибудь интересное? — спросил сержанта Френтис.
Тот молча кивнул, с прищуром посмотрев на Тридцать Четвёртого.
— Он может нам пригодиться, — пояснил Френтис.
Джанрил лишь пожал плечами и пнул ногой пленного. Воларец вскинулся, испуганно выкатил здоровый глаз, потом, придя в себя, нарочито вызывающе уставился на менестреля.
— Когда мы его взяли, у него на шее был этот медальон, — Джанрил показал серебряный диск с оттиснутым изображением цепи и кнута, висевший теперь у него на шее. — Мы решили, что нам попался особенный человек.
— Это печать цехового мастера, — сказал Тридцать Четвёртый. — Под его началом находились пятьдесят надсмотрщиков. Я помню этого человека, видел его во время смотра флота. Думаю, он напрямую подчиняется генералу Токреву.
— В самом деле? — Френтис отошёл в сторону, чтобы пленник смог увидеть Тридцать Четвёртого. — Интересно.
При виде раба тот вновь вытаращил свой единственный глаз.
— У нашего нового рекрута найдётся к тебе парочка вопросов, — сказал Френтис воларцу.
* * *
Они отошли, оставив их вдвоём. Тридцать Четвёртый присел рядом с цеховиком, слова градом сыпались из разбитых губ, хотя истязатель ещё не прикоснулся к нему и пальцем.
— Через три дня с севера возвращается большой караван, — вскоре доложил Тридцать Четвёртый Френтису. — Владыка тех земель предоставил список людей, из которых, по его мнению, получатся прекрасные рабы.
Когда Френтис перевёл слова бывшего раба Греалину, тот спросил:
— Таким образом, лорд Дарнел сотрудничает с воларцами?
Но Тридцать Четвёртый, выслушав перевод Френтиса, только пожал плечами: о Дарнеле он никогда не слышал.
«Они вынашивали свои планы много лет, как пить дать», — угрюмо подумал Френтис.
— А о нашем аспекте он ничего не знает? — спросил он у истязателя.
— Ничего, — отрицательно мотнул головой тот. — Всё, что его интересует, это рабы и нажива.
— Ещё какая-нибудь польза нам от него может быть?
— Ну, он наверняка владеет информацией о количестве отправленных в империю рабов и о доходах своего хозяина.
— В общем, вытряси из него, что сможешь. Особенно насчёт того генерала. Когда убедишься, что он выложил все, что знал, зови Норина.
— Я пообещал ему быструю смерть. Он умолял меня об этом, и мы договорились.
— Обещаниями, данными этому выродку, можно пренебречь, — заявил Джанрил, когда Френтис перевёл ему слова воларца. Наверное, это была самая длинная фраза, произнесённая им за последние дни.
— Ты останешься с нами? — поинтересовался Френтис у Тридцать Четвёртого.
Тот молча снял с шеи пузырёк, вытащил пробку, его руки задрожали. Затем он решительно выплеснул содержимое на землю.
— Хорошо, но с одним условием.
— Я позволю тебе самому выбрать, как умрёт этот работорговец.
— Нет-нет, — замотал головой Тридцать Четвёртый. — Я хочу получить имя.
* * *
— Давайте-ка повторим всё заново, — приказал Френтис Арендилю и Иллиан, лежащим рядом с ним в густой траве.
Мальчишка закатил глаза, а Иллиан затараторила с показным рвением:
— Мы, пошатываясь, словно раненые, бредём к дороге. Завидев караван, садимся на землю и ждём.
— А затем? — Френтис последний раз придирчиво оглядел подростков в рваной одежде, перепачканной кроличьей кровью.
На сей раз Арендиль успел ответить первым, за что получил гневный взгляд Иллиан.
— Как только начнётся заварушка, бежим к повозкам и освобождаем пленников. — Мальчик подбросил вверх выданную ему связку ключей.
Как выяснилось, с замками рабовладельцы особо не мудрили, так что захваченные ключи с большой долей вероятности могли подойти почти к любым оковам.
— Давока сразу же присоединится к вам. Чтоб от неё ни на шаг! — Френтис поймал суровый взгляд лоначки, лежавшей с нескольких ярдах от них. Та не одобряла, что он притащил на вылазку подростков.
— Я думал, дети лонаков учатся воевать чуть ли не с пелёнок, — сказал он ей, когда они обсуждали план.
— Они — не лонакхим, — отрезала воительница. — Изнежены и избалованы.
Френтис чувствовал, что истинная причина лежит глубже. Глядя на подростков, особенно на Иллиан, она явно видела нечто большее, чем просто слабых детей.
— Война скоро докатится до нашего леса, — возразил ей Френтис. — И пустякам, которыми мы тут занимаемся, придёт конец. Им нужно тренироваться.
С севера послышался короткий пронзительный свисток. Все четверо вжались в землю. Френтис повернулся к подросткам, которых собирался послать навстречу опасности.
— Пора!
Ребята сыграли свою роль вполне сносно. Разве что Иллиан спотыкалась чересчур усердно, а Арендиль, напротив, вёл себя как-то скованно. В нескольких сотнях шагов на гребне холма показался караван в сопровождении дружины вольных мечников. Заметив подростков, командир, ехавший впереди, поднял руку, приказывая всем прочим остановиться. Неторопливо и внимательно он оглядел окрестности, затем рявкнул что-то одному из сержантов, и четыре всадника поскакали вперёд, осадив коней в нескольких футах от «раненых беженцев», слишком красивых, чтобы их убивать просто так.
Френтис покрепче перехватил лук и встал, за ним поднялась небольшая группа лучников. Залп был неумелым, но выпущенных стрел хватило, чтобы поразить всех четверых. Давока вскочила на ноги и побежала к дороге, Френтис же и его двадцать лучников со всех ног бросились к каравану.
Воларский капитан оказался опытным воином. Мигом перестроил свой отряд в боевой порядок, и три десятка всадников с длинными мечами наголо во весь опор поскакали на нападавших.
Френтис остановился, достал ещё одну стрелу, повелительно поднял руку и стал ждать. Когда первый всадник поравнялся с белым камнем, который они накануне положили на обочину, Френтис опустил руку.
Они выскочили сразу с обеих сторон дороги. Свыше двадцати рычащих чудовищ, чей лай напоминал тигриное рычанье, набросились на всадников. Кони дико заржали, люди завопили, в то время как острые клыки рвали живую плоть, стаскивали всадников с седел. Мощные челюсти сжимались, раздирая добычу. Кто-то пытался сопротивляться, размахивая мечами, но безуспешно.
Дождавшись, пока стихнут последние крики, Френтис приблизился. Всего за несколько мгновений на остывшую землю пролилось так много крови, что казалось, над местом бойни стоит алый туман. Некоторые лучники, зажав руками рты, отвернулись, чтобы не видеть этого ужаса на дороге.
Одна из зверюг сидела над тем, что осталось от воларского капитана, и облизывала лапу. Завидев Френтиса, пёс радостно взвизгнул, шлёпнулся на пузо, подполз поближе и лизнул ему руку.
— Молодец, Кусай! — Френтис присел на корточки и нежно обнял старого приятеля. — А кто тут у нас хороший мальчик? Кто мой самый любимый щеночек?
* * *
У фургонов закипела яростная борьба. Охранники купца и всадники из арьергарда не собирались сдавать позиции так легко. Однако лесные партизаны под предводительством Давоки уверенно подавили их сопротивление, пусть и ценой потери пяти человек. Подойдя к каравану, Френтис увидел Давоку, которая держала в охапке Иллиан. Та беспорядочно размахивала руками, плевалась и брыкалась, пытаясь лягнуть труп надсмотрщика, который валялся на земле с ножом в груди. Поток ругательств из девичьего ротика заставил Френтиса подумать, что воспитание девушки было не таким строгим, как он себе воображал. Наконец она выдохлась и, всхлипывая, повисла на шее лоначки, баюкавшей её, словно малое дитя.
— Прости, — прошептала девушка, — но это тот самый, который... трогал меня. Не стоило ему этого делать.
Тем временем Арендиль снимал кандалы с пленников, сгрудившихся на обочине дороги. У мальчишки появилась небольшая царапина на лбу, а в остальном он был цел и невредим. Пленники, как обычно, оказались в основном молодыми мужчинами и женщинами, отобранными за красоту или силу. По иронии судьбы воларцы порабощали именно тех, кто с успехом мог пополнить Френтисово войско.
— Эрмунд! — окликнул вдруг Арендиль одного из пленников: широкоплечего мужчину с разбитым носом и свежими рубцами от кнута на спине. Тот недоуменно взглянул на подростка.
— Арендиль?! Ты мне не мерещишься? — спросил он, подходя ближе.
— Вовсе нет, добрый рыцарь. Но как вы сюда попали? И что с моей мамой и с дедушкой?..
Мужчина пошатнулся. Френтис с мальчиком подхватили его под руки и усадили у колеса повозки. Френтис протянул ему свою фляжку.
— Это Эрмунд Левен, — пояснил Арендиль. — Первый рыцарь при дворе моего деда.
— В наше поместье заявились псы Дарнела, — сказал тот, отхлебнув из фляжки. — Их было сотен пять, если не больше.
Слишком много. Я убедил твоего деда бежать вместе с твоей матерью. Сам же, с моими людьми... Нам удалось долго сдерживать нападавших, это была великая битва... — Глаза рыцаря закатились, голова поникла.
— Я найду для него коня, — сказал Френтис, похлопав Арендиля по плечу.
Как выяснилось, бойню пережило несколько лошадей. Френтис приказал собрать их и поручить заботам мастера Ренсиаля, которому это должно было пойти на пользу. До сих пор несчастный либо сидел в прострации, глядя перед собой, либо принимался перечислять имена своих лошадей любому, кто случайно оказывался рядом. Тогда как имя Френтиса он, похоже, так и не вспомнил, продолжая величать его «мальчиком».
Выбрав прекрасного вороного жеребца, который раздувал ноздри при виде пожиравших трупы собак, Френтис шёпотом успокоил его и повёл туда, где в беспамятстве лежал рыцарь. По пути он встретил Джанрила Норина, тот расхаживал, лениво помахивая мечом, перед шестью выжившими воларцами.
— Неужели ни один из вас петь не умеет, а? У нас по вечерам тоска смертная, я желаю развлечься. Ты! — остановившись, Джанрил ткнул остриём меча в щеку первого во ларца. — Пой!
Подойдя ближе, Френтис увидел, что из глаз мужчины, испуганно воззрившегося на грозного менестреля, текут слёзы.
— Я приказал тебе петь, сучёныш, — прошипел Джанрил, приставляя меч к уху воларца. — Я тоже когда-то пел, а моя жена танцевала...
— Сержант! — окликнул его Френтис.
— А, это вы, брат. — Джанрил неохотно обернулся.
— У нас нет времени. Вот этот, — Френтис показал на третьего в ряду, — судя по всему, капрал. Заберите его в лагерь и допросите, остальных — кончайте. Да поскорее.
Джанрил продолжал безучастно смотреть на него, затем медленно кивнул:
— Как скажете, брат.
* * *
— Мы и понятия не имели, почему Дарнел решил напасть именно в тот момент, — рассказывал Эрмунд.
Искажённое тревогой лицо рыцаря багровело в свете костра. Рядом с ним сидела Иллиан и гладила собаку, умостившую свою башку ей на колени. Поначалу девушка нервничала, когда к костру приблизился Кусай со всей стаей — и одна из молодых сук, чуть мельче, чем другие, начала к ней ластиться.
— Ты ей понравилась, — объяснил Френтис.
Кусай устроился слева от Френтиса, а один из молодых псов — справа. Собаки были длинноногими, узкомордыми и не такими крупными, как их предок, Меченый. Впрочем, беззаветная преданность и послушание, присущие травильным псам, им вполне передались, к тому же они лучше поддавались контролю. По словам Греалина, погибший мастер Джекрил называл их «гончими Веры».
— Я узнал о вторжении, попав в плен, — продолжал Эрмунд. — И чего только не насмотрелся по пути, доложу я вам. Дарнел торопился свести счёты со всеми, кто когда-либо перешёл ему дорогу.
— А как насчёт вассалов Дарнела? Они его поддержали? — спросил Греалин.
— Сидя в повозке, много не узнаешь, брат, — ответил Эрмунд. — Собственные рыцари наверняка остались ему верны, он же их под стать себе подбирал. Все как один — порочные тупицы, ведомые алчностью, а не честью. Но настроение народа мне хорошо известно, Дарнела никогда не любили. И вряд ли его сношения с захватчиками послужат ему на пользу.
— А мой дедушка? — переспросил Арендиль. — Вы так и не знаете, куда они отправились?
— Увы, мой мальчик. На его месте я бы поехал на север, к Скелльскому перевалу, и попытался добраться до форта ордена.
— Тамошний гарнизон уж не тот, что прежде, — заметил Греалин. — За последние годы аспект Арлин основательно сократил его численность. Так что вряд ли брат Соллис приведёт нам существенное подкрепление.
— Значит, будем сражаться сами, — произнесла Давока.
— Думаю, — покачал головой Френтис, — владыка башни Северных пределов обязательно придёт нам на помощь. И тогда мы вместе отвоюем наше Королевство.
Все согласно забормотали, но Давока нахмурилась.
— Северные земли далеко, — проговорила она. — А у владыки башни не может быть больше воинов, чем у воларцев.
— Это же лорд Ваэлин! — засмеялась Иллиан. — Даже если он придёт один, без всяких воинов, война закончится через день.
Давока состроила скептическую мину, но спорить не стала.
— Мы должны продолжать сопротивление, — сказал Френтис. — Поддерживать пламя борьбы в Королевстве, пока не явится Аль-Сорна.
— И убить как можно больше врагов, — откликнулся Джанрил, стоявший вне круга света, и пристально взглянул на Френтиса. — Не так ли, брат?
Кусай поднял голову, уловив тень угрозы в тоне менестреля, и издал низкое горловое рычание.
— Совершенно верно, сержант.
Из темноты вынырнул Тридцать Четвёртый, чем заставил Иллиан подскочить от неожиданности. У истязателя обнаружилась жутковатая способность появляться словно бы из ниоткуда. Он ещё не выбрал себе имени, но, поскольку большинство обитателей лагеря не говорили на его языке, а многие откровенно сторонились бывшего раба, особых проблем это не доставило.
— Капрал упорствовал, — доложил он, — но недолго. Повреждения минимальны.
— Что ты узнал? — спросил Френтис, жестом предложив ему сесть.
Тридцать Четвёртый уселся между ним и Давокой, вроде бы совершенно не заметив, что её передёрнуло от его близости.
— Они знают о вас и о вашем отряде. Вольные мечники уже прозвали вас Алым Братом. Они собираются вытеснить вас из этого леса. Генерал назначил за вашу голову десять тысяч четвертаков.
— Вполне ожидаемо. Что ещё?
— Они рассчитывали, что взятие города и разгром королевской армии будут легче. И сейчас ожидают прибытия подкрепления из Воларии. Костяк армии выдвинулся на юг. Владыка южной провинции отказался сдаться, и они осадили его город.
— Что творится на свете, а? Дарнел продался с потрохами, а вот Мустор остался непоколебим, — прокомментировал Греалин, когда Френтис перевёл слова раба. — Эта война все перевернула с ног на голову.
Френтис перехватил тревожный взгляд Давоки.
— О королеве никаких новостей? — спросил он Тридцать Четвёртого.
— Он уверен, что вся королевская семья погибла. Приказа разыскивать королеву им не поступало.
— Это всё?
— Ещё он скучает по жене, этой зимой родился их первенец.
— Вот сейчас расплачусь. — Френтис повернулся к Джанрилу. — Он закончил допрос.
Менестрель усмехнулся и скрылся во мраке. Френтис потрепал Кусая по мохнатому мускулистому загривку. «Знаешь, кутёнок, нас с тобой превратили в чудовищ, — думал он. — Но во что же я сам превращаю этих людей?»
