ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Шпили собора, которые виднелись над хребтом, они заметили ещё издали, ведя лошадей вверх по склону.

— О Вера! — выдохнул Аркен и, пока они не достигли вершины, не сводил с них глаз. Два шпиля высились над городом, словно две стрелы.

— Как думаешь, какой они высоты?

— Достаточной, чтобы соответствовать великой славе Отца, — ответила Рива словами священника.

Она никогда прежде не бывала в Алльторе, но священник многое рассказывал ей о городе, названном в честь величайшего пророка Отца Мира. «Во имя Отца был выстроен целый город, чудо, высеченное из мрамора, — чудо, призванное посрамить жалкие деревянные хибары азраэльцев». Глядя на город, раскинувшийся перед ней, Рива никак не могла отделаться от ощущения, что священник слишком приукрасил его в своем описании, полагая, что она никогда не увидит это место собственными глазами. Алльтор оказался меньше Варинсхолда, он стоял на окружённом стенами острове в середине Железноводной реки. С другой стороны, вонял город тоже куда меньше, по крайней мере на таком расстоянии. В общем, никакого чуда Рива не увидела. Нагромождение каменных зданий, над которыми висит дым из тысяч каминных труб. Разве что собор более-менее соответствовал картинке, нарисованной когда-то её детским воображением, но даже он был лишь закопчённой тенью её тогдашних фантазий: мрамор шпилей давно потемнел от грязного, дымного ветра.

— У тебя что, родные здесь? — спросил Аркен. В последние дни его вопросы участились и начали надоедать девушке. Между тем, врать она ему почему-то не могла и вынуждена была давать краткие, но всегда честные ответы.

— Ага. — Рива забралась на Ворчуна и поехала вниз. — Дядя.

— Мы у него остановимся, да? — с явной надеждой поинтересовался юноша. Каждодневный сон под открытым небом охладил мальчишеские мечты о великом приключении, так что перспектива домашнего уюта и вкусной еды весьма его привлекала.

— Ещё чего. Не думаю, что он встретит меня с распростёртыми объятьями.

День был рыночным, и стражники у ворот, по уши занятые сбором дани с лоточников, не обратили внимания на двух всадников без поклажи. Рива припрятала оружие под попоной Ворчуна, а Аркен сунул свой нож под рубаху. Без происшествий миновав ворота, они тут же попали в круговерть уличной толчеи. Риве пришлось спешиться, чтобы успокаивать коня, который начинал артачиться от такого количества чужих людей.

— Не нравится, да? — спросила она, сунув ему морковку. — Не привык к городу? Я тоже.

На то чтобы выбраться из толпы, им потребовался целый час. Они попали в лабиринт узких улочек, окружавших рыночную площадь. Наконец, после бесцельных блужданий, показавшихся им бесконечными, разыскали постоялый двор с конюшней. Ворчуна и конька Аркена, прозванного Горбунком за свою исключительно бугристую спину, вверили заботам конюха. Рива заплатила ещё пять медяков за комнату для себя и «брата».

— Брат, говоришь? — понимающе ухмыльнулся трактирщик. — Не больно-то вы похожи.

—Ты сейчас сам на себя не будешь похож, если я прикажу ему начистить тебе рыло, — ответила Рива. — Как нам добраться отсюда до дворца владыки фьефа?

На мужчину её угрозы, похоже, не произвели особого впечатления — посмеиваясь, он сказал:

— Да просто иди к шпилям, не сворачивая. Прямо напротив собора и увидишь. Но прошения положено подавать в фельдриан.

— Мы подождём.

— Тогда плати ещё за два дня вперёд, — осклабился трактирщик.

Оставив оружие и Аркена в комнате и строго-настрого наказав мальчишке не высовываться за дверь, особенно если хозяин припрётся вынюхивать, Рива отправилась на поиски дворца. Она пошла в сторону собора, как ей было сказано, ещё больше дивясь высоте его шпилей, — пока улица не вывела её на широкую площадь, мощённую гранитными плитами, над которой носились тучи голубей: они то сбивались в стаи, то разлетались в разные стороны. По левую руку вздымался собор. Воистину это было самое огромное сооружение, которое ей только доводилось видеть, — настолько высокое, что Рива не могла понять, как оно до сих пор не обрушилось. Напротив обнаружилось трёхэтажное здание со множеством окон, оно было окружено десятифутовой стеной, увенчанной острыми шипами. Вдоль ограды прохаживались гвардейцы, пятеро из них дежурили у главных ворот. На крыше она заметила четверых лучников. её дорогого дядюшку никак нельзя было обвинить в пренебрежении к безопасности.

Рива несколько раз обошла дворец, стараясь держаться в тени,и обнаружила ещё четверых лучников на обратной стороне крыши и четверых охранников у задних ворот. Стена была в отличном состоянии, между ней и ближайшим укрытием — не менее двадцати ярдов. Охранники держались начеку и сменялись каждые два часа. Наверняка имелась какая-нибудь канализационная труба, через которую можно было попробовать проникнуть внутрь, но Рива подозревала, что кто бы ни заботился о жизни её дяди, наверняка он подумал и об этом пути.

«Никак не попасть», — заключила она, после чего уселась на ступени собора и принялась грызть яблоко, купленное у лоточника неподалёку.

— Прошение подавать? — поинтересовался тот, едва она успела откусить кусочек. — Вид у тебя не городской, ходишь с открытым ртом.

— Батюшка мой умер, а мачеха забрала себе его ферму, — ответила Рива, жуя. — И теперь эта жирная корова не хочет отдавать нам с братом нашу долю.

— Отец Мира, спаси нас от жадных женщин, — пробормотал лоточник. — Мой тебе совет, не обращайся к лорду, проси сразу блудницу.

— Блудницу?

— Ага. У него сейчас одна такая. Из Азраэля, прикинь? Она за него и думает, и правит. Говорят, судит справедливо, хотя всё одно — блудница и еретичка.

— Спасибо, дедушка, — с улыбкой поблагодарила Рива.

— Не такой уж я и старый, — притворно возмутился лоточник. — Каких-нибудь пару лет назад ты бы счастлива была, взгляни я на тебя хоть мельком. — Вдруг он заметил что-то за её спиной и посерьёзнел: — Они уже идут! — сказал он, выходя из-за своей тележки и опускаясь на одно колено.

Оглянувшись, Рива увидела процессию, входившую на площадь с северной стороны. Все прохожие опускались на колени. Во главе размеренно вышагивал молодой священник, высоко подняв шёлковую хоругвь, украшенную изображением пламени Отца Мира. За ним бок о бок шли пятеро мужчин, облачённых в тёмно-зелёные епископские одежды. В каждой руке они держали по книге. Шествие завершал старик в простых белых одеяниях, безучастно глядевший перед собой. Его достойный вид портил лишь отчётливо выступавший живот.

— На колени, девчонка! — прошипел лоточник. — Или хочешь, чтобы тебя выпороли?

«Чтец», — догадалась Рива, опускаясь на одно колено и наблюдая за процессией, которая поднималась по ступеням в нескольких ярдах от неё. Священник любил напоминать, кто первым должен пасть от меча её отца: «Продажный глава продажной церкви. Такой же предатель Отца, как и пьянчуга в замке».

Поднимаясь по лестнице, старик в белом слегка подобрал подол своей мантии. Его лицо было ничем не примечательно, выделялись разве что крючковатый нос и морщины. Глаза ни добрые, ни злые, просто никакие. Церковники утверждали, что каждый раз, читая Десятикнижие, Чтец слышит голос самого Отца. Глупость несусветная, ведь Отец ясно сказал, что сейчас книг должно быть одиннадцать. Этот пузатый старикашка вместе со своими лизоблюдами — еретики похуже азраэльских. В страхе потерять власть они совсем оглохли и не слышат слов Отца.

Процессия между тем скрылась в соборе.

«Не всё сразу, — подумала Рива и вновь повернулась ко дворцу. — Значит, попасть туда можно только в день подачи прошений».

Следующие два дня она потратила, изучая город и пытаясь разузнать как можно больше о том, что находится во дворце владыки фьефа.

— Он сидит в кресле на возвышении в главном зале, — сказал ей хозяин постоялого двора. — Люди выходят, излагают свои дела, всё это записывается, а через неделю он выносит вердикт. Точнее, пересказывает то, что ему наказала блудница.

— И люди не возмущаются? — спросила она, стараясь, чтобы в голосе звучало только любопытство. — Ведь выходит, нашим фьефом управляет азраэльская шлюха?

Трактирщик захихикал. Хихикал он вообще слишком часто.

— А чего им возмущаться, коли всё идёт хорошо? Улицы чистые, торговля процветает, преступность под контролем. Говорят, у нас куда лучше, чем в других фьефах. По крайней мере, скажу тебе по секрету, во времена его отца здесь было совсем иначе.

В общем, ей удалось узнать, что в день подачи прошений просители с утра выстраиваются в очередь перед главными воротами. Слушания начинаются в десять, хотя пунктуальность владыки оставляет желать лучшего, и заканчиваются в шесть вечера. Просителей вызывают по жребию. По традиции в полдень владыка фьефа приказывает раздать им еду.

— Не пир, конечно, — пояснил ей лоточник, — но вполне приличная жратва, её разносят дворцовые слуги.

«Слуги... Толпа слуг, снующих туда-сюда, пажи и горничные».

В тот вечер они с Аркеном сидели на ступенях собора, ожидая, когда к воротам подкатит повозка.

— То, что ты ищешь, находится во дворце? — с сомнением спросил он.

— Думаю, да.

— И ты собираешься это выкрасть?

— Нельзя украсть то, что твоё по праву. Хотя... Ну, в общем — да. Боишься, что ли?

— Обокрасть замок владыки фьефа? — Мальчишка сморщил нос и покачал головой. — Нас убьют, если схватят.

— Меня они не убьют, а ты со мной не пойдёшь. — Рива подняла руку, пресекая протесты. — Ты мне понадобишься снаружи. Будешь ждать с лошадьми у городских ворот.

— А если ты не придёшь?

— Значит, уедешь один. И как можно скорее.

— Я не...

— Слушай, это тебе не сказочка и не деревенская баллада, а сам ты — далеко не благородный рыцарь, спасающий принцессу. Ты прав: если меня схватят, со мной все будет кончено, и станешь ты где-то бродить снаружи, дожидаясь меня, или нет — разницы никакой. Так что возьмёшь коней, деньги и свалишь отсюда подобру-поздорову.

Наконец подъехала повозка, груженная вином и всякой едой. Стражники отпёрли ворота. Появилась группа слуг, в основном — сильных мужчин, которые принялись разгружать повозку. Рива внимательно наблюдала за ними, стараясь запомнить, как одеты служанки. «Бледно-голубая лента, стягивающая волосы, чёрная юбка, белая блуза».

— И куда же я пойду? — совершенно по-детски спросил Аркен.

Забрав груз, слуги исчезали в задней части дворца.

— На север, — сказала она. — В Пределы. Если ты назовёшь моё имя владыке башни, уверена, он о тебе позаботится.

— Ты знакома с лордом Аль-Сорной? — чуть слышно, с трепетом произнёс мальчик.

— Ещё бы, — сказала она, поднимаясь на ноги и отряхивая пыль со штанов. — Я же была его сестрой.

Рива купила простую белую блузу, голубую ленту и две юбки: одну чёрную, другую зелёную. Весь вечер накануне фельдриана она сшивала их вместе: чёрная — внутри, зелёная — снаружи. Она заметила, как педантично осматривали стражники всех посетителей дворца, и отказалась от идеи спрятать под юбкой оружие. В конце концов, кухню она всегда сможет найти, а там будут и ножи. Утром она уже стояла у дворцовых ворот, сжимая в руке пергамент с жалобой на несуществующую мачеху. Ей было немного не по себе. Прощание с Аркеном вышло скомканным, мальчишка попытался чмокнуть её щеку и обиженно насупился, когда Рива отстранилась.

— Запомни: ждать меня не надо, — сказала она. — Если не появлюсь через час после открытия ворот...

— Да понял я, понял, — скривился Аркен.

Рива надеялась, что он остался доволен прощальным рукопожатием, и отправилась ко дворцу. Как ни рано она пришла, там уже выстроилась очередь из дюжины человек. К тому времени, когда ворота открылись, их собралось более двухсот. Стражник с мешком в руках прошёлся вдоль очереди, и каждый проситель вытащил из мешка деревянную табличку. Когда подошёл её черед, Рива тоже взяла одну, изо всех сил стараясь выглядеть взволнованной.

— Шесть! — воскликнула стоящая позади пожилая женщина, увидев номер, вырезанный на табличке девушки: у неё самой оказался пятьдесят девятый. — А вот я проторчу здесь весь этот проклятущий день. Бедные мои больные ноженьки! Как бы мне не свалиться замертво.

Рива подумала, что тётка выглядит достаточно крепкой, но скроила сочувствующую мину.

— Не тревожьтесь, бабушка. Хотите, поменяемся? — протянула она свою табличку.

— Сколько? — подозрительно нахмурилась женщина.

— Великодушные поступки угодны Отцу, — сказала Рива, широко улыбаясь.

— Ага-ага. — Тётка покосилась на собор и достала свою табличку. — Значит, договорились.

Из конца очереди донеслись возмущённые крики.

— Не моя забота, — пробурчал охранник с пустым мешком на плече, возвращаясь в замок. — В следующем месяце приходите.

Вскоре всех тщательно обыскали и пропустили за ворота. Затем через мешанину причудливо подстриженных кустов и фруктовых деревьев просителей препроводили во дворец. Они собрались в главном зале, куда вёл короткий коридор, в который выходило несколько дверей — давно закрытых, судя по их виду. Перед возвышением, где стояло пустое кресло, выстроился караул. Когда все сто просителей вошли, гвардеец поднял руку. Люди притихли.

— Склонитесь перед владыкой фьефа лордом Сентесом Мустором, преданнейшим слугой Объединённого Королевства, который правит Кумбраэлем от имени короля.

Рива находилась в задних рядах и не могла толком рассмотреть человека, появившегося из боковой двери. Среднего роста, заметно за пятьдесят, элегантно одетый, но сутуловатый и с длинными, нечёсаными патлами. Он тяжело опустился в кресло, и тогда она увидела его лицо: впалые небритые щеки, желтоватая кожа, слишком красные даже для пьяницы глаза. Короче говоря, никак не похоже на лицо праведника. Рива попыталась обнаружить хоть какое-то сходство с собой, хотя бы далёкий отголосок родства, но ничего не увидела. Может быть, она больше похожа на мать, чем на отца?

Гвардеец ударил в пол алебардой и заорал:

— Приветствуйте госпожу Велисс, почётного советника владыки фьефа Кумбраэль.

Женщина, поднявшаяся на возвышение, была одета в простую блузу и юбку — очень похожие на наряды служанок, за которыми Рива наблюдала накануне. Госпожу отличал от них лишь лазуритовый амулет на золотой цепочке, который притягивал взгляд к её пышной груди. Тёмные волосы, отливающие рыжиной, были стянуты простой голубой лентой. Приятное лицо с лёгким румянцем, полные губы, никакой косметики.

— Грязная блудница, — прошипел рядом мужской голос, впрочем, не так громко, чтобы услышала охрана.

Госпожа Велисс улыбнулась и развела руки в приветственном жесте, а затем заговорила. Речь её была правильной, но грубоватый азраэльский акцент выдавал неблагородное происхождение:

— Приветствую вас от имени лорда Мустора и заверяю, что все прошения будут выслушаны и внимательно рассмотрены, прежде чем мы вынесем решение. Терпение, как говорит нам Отец, — одна из лучших добродетелей. — Она вновь улыбнулась, блеснув ровными белыми зубами.

— И как только Отец позволяет таким ходить по земле? — опять пробормотал голос рядом с Ривой.

— Что же, начнём, — продолжила госпожа Велисс. — Номер первый. Пожалуйста, выйдите вперёд, назовите своё имя и где вы проживаете, после чего изложите суть дела.

Просителем оказался пожилой мужчина, от имени своей деревни он жаловался на возросшую арендную плату, заодно обвинив землевладельца в том, что тот портит своего сына:

— Кажный месяц нового коня ему покупает, милорд. Разве ж это дело? Люди голодают, а отрок, которому и двенадцати годков ещё не исполнилось, гарцует на дорогих жеребцах.

— Как имя твоего землевладельца? — спросила Велисс.

— Лорд Явен, госпожа.

— Понятно. Если не ошибаюсь, лорд Явен потерял старшего сына в битве у брода через Зеленоводную?

— Половина парней из нашей деревни полегли там, госпожа, — сурово кивнул старик. — Только не в битве, нет. Их подло убили, после того как они сдались, хотя обещали обойтись с ними достойно.

Велисс поморщилась. Действительно, у брода через Зеленоводную азраэльцы устроили кумбраэльцам настоящую бойню.

— Хорошо. — Она взглянула на двух писцов за столами сбоку от возвышения. Один из них кивнул. — Твоё прошение записано, — сказала госпожа старику. — И будет рассмотрено как можно быстрее.

Слушания продолжались. Один проситель сменялся другим, и беды их не слишком отличались друг от друга. Несправедливая рента, незаконное лишение наследства, кража земли. Одна девушка попросила денег, чтобы купить новый деревянный протез своему деду, который потерял ногу на службе у великого предка нынешнего лорда.

— Полагаю, эту просьбу можно удовлетворить немедленно, — сказала госпожа Велисс, кивнув одному из слуг. Тот с поклоном подал кошель, и госпожа вручила девушке сумму вдвое больше, чем та просила. По толпе пробежал одобрительный ропот. «А она не дура, — подумала Рива. — Мой дядюшка выбрал себе отличную блудницу».

Последний проситель, успевший попасть до обеда, оказался довольно интересным. Мужчина среднего возраста, низенький, но очень мускулистый и без лишнего жира. Руки так и бугрились мышцами. «Лучник», — подумала Рива, глядя на него. Выйдя вперёд, коротышка поклонился и начал излагать своё дело:

— Брен Антеш из фьорда Дырявая Голова, я прошу разрешения собрать отряд лучников.

Услышав имя просителя, владыка фьефа заёрзал в своём кресле, впервые за всё время приёма.

— В Линеше был такой капитан Антеш, — хрипло произнёс он. — Я прав?

— Совершенно правы, мой лорд, — кивнул лучник.

— Говорят, он спас жизнь Тёмному Мечу, — продолжил дядя Ривы, вызвав шепотки в толпе просителей. — Это так?

— Я не произношу этого имени, милорд, — улыбнулся Антеш. — Нет никакого Тёмного Меча, это всё сказки для детишек.

Шепотки усилились до злобных выкриков: «Ересь! В священных книгах...» Однако все звуки стихли, стоило гвардейцу ударить алебардой по каменному полу. Владыка фьефа, похоже, не обратил внимания на шум в толпе. Протёр мутные глазки и спросил:

— Отряд лучников, значит? С какой целью?

— Молодёжь фьорда вконец обленилась, милорд. Пьянствуют и дебоширят. А для стрельбы из лука нужен добрый глаз, стрельба укрепляет тело и разум. Мастерство лучника — это верный кусок хлеба, она даёт мужчине возможность гордиться собой. Наши леса изобилуют оленями, но люди разучились охотиться, разве что арбалет им в руки дать. — Слово «арбалет» в его устах прозвучало как ругательство. — Я берусь обучить парней, чтобы они не забыли искусство своих отцов.

— За мой счет, разумеется?

— Мы не просим денег, милорд, — покачал головой Антеш. — Мы сами сделаем себе луки и стрелы. Как законопослушные подданные, мы просим лишь разрешения собрать отряд и начать тренировки.

— Смогу ли я рассчитывать на этот ваш отряд в военное время?

Антеш заколебался. Рива поняла, что он ждал этого вопроса и боялся его. Наконец медленно произнёс, опустив голову:

— Мы будем в вашем распоряжении, милорд.

— Когда я был маленьким, — начал владыка фьефа, его зрачки затуманились воспоминаниями, — я прекрасно стрелял из лука, куда лучше моего брата, кстати говоря. Знаю, сейчас трудно представить, что я хоть в чём-то его превосходил, и тем не менее это так. Если бы меня... не закрутила жизнь, то сейчас я был бы, наверное, таким же здоровяком, как ты. Как думаешь, капитан?

— Если милорд решит вновь взять в руки лук, я с радостью готов учить его, — торопливо ответил Антеш, изящно выкрутившись из щекотливой ситуации. Мустор прыснул со смеху.

— Человек, который точно бьёт словом в цель, должен быть хорош и в стрельбе. — Он повернулся к писцам и принялся диктовать, возвысив голос: — Настоящим владыка фьефа Кумбраэль дозволяет поселянам фьорда Дырявая Голова создать отряд лучников под началом, э-э-э... Ах, да! Под началом мастера Антеша, сроком на один год. — Он вновь повернулся к просителю. — А там видно будет.

— Благодарю вас, милорд, — поклонился лучник.

Владыка встал, потянулся и выжидающе взглянул на госпожу Велисс:

— Ну что? Обед?

Слуги внесли в зал столы на козлах и скамьи. Разложили хлеб, варёную курятину, сыр, расставили тарелки с дымящимся супом. Лоточник не соврал: еда была простой, но сытной. Просители принялись за обе щеки уплетать угощение. Владыка фьефа и госпожа Велисс также удалились на обед. Рива оказалась рядом с той пожилой женщиной из очереди. Её иск к бывшей хозяйке о невыплате жалованья уже заслушали, но она не преминула остаться и на обед.

— Почти десять лет шила платья этой неблагодарной свинье, так-то вот, — рассказывала женщина с набитым ртом. — Все пальчики до костяшек стёрла. И вот, представляешь, в один прекрасный день она заявляет, что с неё хватит! Мол, язык у меня ядовитый, так что я могу идти на все четыре стороны. Ну ничего! Теперь уж блудница её проучит, так проучит, что навек запомнит.

Рива вежливо кивала, отрывая кусочки курицы, а сама внимательно следила за снующими вокруг слугами. По большей части те выходили из широких дверей в восточной стене, шустро исполняли свою работу и почти не болтали. Очевидно, госпожа Велисс не жаловала лентяев, а это значило, что она должна была хорошо знать их всех, если не по именам, то в лицо.

Подождав ещё немного, Рива поинтересовалась у пробегавшей мимо служанки, где находится уборная. Девушка указала ей на неприметную дверку в западной стене. Небольшая комнатка оказалась свободна. Рива быстро вывернула наизнанку юбку и связала волосы в хвост, затянув их голубой лентой. «Мошенничество — это просто вопрос ожиданий, — сказал ей как-то священник. — Люди не задумываются над тем, что они воспринимают как должное. Их взор привлекает только необычное». Если все ожидают, что служанки в этом доме быстро ходят и мало разговаривают, значит, и ей надлежит вести себя так же. Рива выскользнула из уборной, уверенно прошла к столу, собрала несколько пустых тарелок и направилась к восточной двери. Ей повезло: болтливая портниха не подняла взгляда от своей курицы, когда девушка проходила мимо.

Рива отступила в сторону, пропуская входящих в зал слуг. Те, по счастью, были слишком заняты собственными обязанностями и не обратили на неё внимания. За дверью открылся длинный коридор, заканчивался он у лестницы, которая вела вниз — по-видимому, на кухню. Эхо множества голосов, доносившихся оттуда, заставило девушку временно отказаться от идеи стащить кухонный нож. Пристроив тарелки на ближайшем подоконнике, Рива огляделась в поисках подходящего укрытия. Лишь одна дверь во всём коридоре оказалась незапертой, за ней находился обыкновенный чулан с кучей щёток и швабр. Ей опять повезло: в углу стояла объёмистая корзина с грязным бельём. Через несколько мгновений Рива надёжно спряталась под ворохом простыней. Просители натащили такое количество грязи, что у служанок вряд ли сегодня дойдут руки до стирки: вероятнее всего, никто не заинтересуется корзиной до утра. Делать здесь было нечего, и Рива уснула.

Её разбудил мягкий толчок от брошенной в корзину охапки белья. До неё глухо донеслись усталые голоса, потом хлопнула дверь, и всё стихло. Рива нервно сжала кулаки и начала считать.

Каждый раз, досчитав до ста, она отгибала палец. Когда кулаки полностью разжались, заставила себя повторить всё с самого начала, и так ещё три раза. После чего выбралась из корзины и в полной темноте нащупала дверь. Приоткрыла её и выглянула в тускло освещённый коридор. Во дворце было тихо, не слышалось ни шагов, ни голосов.

Рива скинула тяжёлую двойную юбку, под которой у неё были надеты штаны, и вышла в коридор, прислушиваясь к малейшему шуму. Все было спокойно. Донельзя довольная, что все складывается так удачно, девушка направилась к лестничному пролёту. Кухня оказалась просторной и тоже пустой. Единственный звук издавали несколько пыхтящих горшков, оставленных на длинной бронзовой плите. Вскоре Рива заметила металлический проблеск на разделочных столах. Богатый набор ножей был аккуратно разложен на столешнице: от широких тесаков до тоненьких шампуров. Рива выбрала простой шестидюймовый мясницкий нож с удобной ручкой и сунула его за кожаный ремешок на лодыжке, специально для этой цели привязанный перед тем, как надеть юбки.

Как она и ожидала, на кухню выходила ещё одна лестница. Рива надеялась, что та приведёт её в покои лорда. То есть туда, где он, без сомнения, и должен хранить все самое ценное. Она осторожно поднялась по ступенькам, стараясь двигаться бесшумно. В первой комнате стоял длинный обеденный стол, его тёмная полированная поверхность блеснула в свете масляных ламп. Стены украшали гобелены и картины, в основном — портреты. Рива пробежала взглядом по нарисованным лицам, вновь пытаясь отыскать сходство с собой, но обнаружила лишь тяжёлые челюсти и широкие носы, что отметила ещё в облике дяди.

К столовой примыкала библиотека: три высоких стены занимали полки, уставленные книгами. В центре находился письменный стол с лежащей на нём раскрытой книгой — страницу пересекала шёлковая ленточка закладки. Рядом виднелись исписанные листы пергамента. Рива не удержалась и перевернула книгу, чтобы прочесть название: «О народах и богатстве» Дендриша Хендрила. Заметки на пергаменте сделаны были чётким, уверенным почерком: «Этот фьеф зависит от торговли вином, таким образом, его богатство проистекает из виноградной лозы. Кто же является важнейшим человеком во фьефе? Тот, кто владеет лозой, или тот, кто собирает гроздья?»

Рива вернула книгу на место и пошла дальше. В конце библиотеки обнаружилась ещё одна лестница. Она заглянула в комнату на следующем этаже, и сердце её подпрыгнуло от радости. Мечи!

Окон здесь не было, помещение освещалось лишь люстрой на потолке. Свет многочисленных ламп играл на клинках, которыми увешаны были все четыре стены. Деревянный тёсаный пол пружинил под ногами, когда она прошла внутрь и принялась рассматривать мечи, начав с ближайшего. Это был простой, но отлично выкованный азраэльский клинок, как и большинство мечей в комнате. Каждый из них висел на железных скобах и легко снимался. Белые оштукатуренные стены украшены были фресками, изображавшими воинов, навеки застывших в различных боевых позициях. По-видимому, это была комната для занятий фехтованием. её отец наверняка тренировался именно здесь. Где же ещё его брату хранить заветный меч? Она вновь внимательно осмотрела стены. Так, азраэльский, азраэльский, ещё один азраэльский... А вот — совсем древний длинный меч, рядом — кинжал, но ничего похожего на клинок, описанный Аль-Сорной, или на тот, который показал кузнец... «Стоп!»

Он висел в самом центре — близнец меча, виденного ею в лавке кузнеца. Только рукоять малость поизящнее, с выгравированной серебряной эмблемой: натянутый лук в окружении дубовых листьев — герб дома Мусторов. «Неужели он?» её пальцы погладили рукоять, взгляд отмечал все щербинки и царапины на лезвии. Да, этот меч явно бывал в бою. Может быть, дядя, когда привёз его из Высокой Твердыни, приказал сделать новую рукоять? Остатки порядочности побудили его хотя бы таким образом почтить память погибшего брата?

«Точно он! — решила Рива и сняла меч. — Иначе и быть не может».

Прикрыла глаза, прижала холодный клинок к груди, пытаясь справиться с бешено бьющимся сердцем. «Наконец-то...»

Медленно выдохнула, успокаиваясь. Об успехе можно будет рассуждать лишь тогда, когда они с Аркеном покинут город. А сейчас надо вернуться в чулан, спрятать меч в корзине с бельём и пересидеть до утра, а затем спокойно выйти через центральные ворота прямо под носом у гвардии.

Рива вышла на лестницу, мельком взглянула вверх и... увидела руку. Она высовывалась из-за угла, лёжа на каменном полу в десяти шагах от неё. Рука была небольшой, с гладкой молодой кожей и тонкими пальцами. Вся заляпанная кровью, рука не шевелилась.

Меч был тяжёл и неудобно лежал в ладони, заставив Риву с тоской вспомнить о собственном клинке с Дальнего Запада. Ухватив меч покрепче и опустив его вниз, она поднялась по ступенькам. Девушка лежала на спине с широко распахнутыми глазами, голубая лента сползла с головы, белая блузка залита кровью из раны на шее. Кровь ещё текла, служанку только что убили.

Рива осмотрела ступеньки, ведущие наверх, и заметила цепочку кровавых отпечатков, которые накладывались друг на друга. «Двое. А может, и больше». Осознание было холодным и ясным: это Сыновья, никто другой. «Здесь Сыновья, и пришли они не за мной».

Первым её побуждением было бежать без оглядки. Дворец сейчас превратится в растревоженное осиное гнездо. Это опасно, зато в неразберихе легче смыться с трофеем...

«Они хотят убить моего дядю».

То, что ей это было не по душе, удивило Риву. В конце концов, он оставался единственным её живым родственником — этот мужчина, которого она никогда не видела, но всегда презирала. Он должен умереть вместе со своей азраэльской блудницей. «Туда им и дорога, предателю Отца и его шлюхе-еретичке». Рива попыталась пробудить в себе ненависть, но чувство было каким-то вялым, словно давным-давно затвержённая догма, пустая и фальшивая перед лицом готовящегося злодеяния.

«А как насчёт неё? — спорила с собой Рива, глядя на убитую девушку. — Разве она заслужила смерть?»

Сама не заметив как, она аккуратно переступила через труп и начала подниматься по лестнице. Меч держала перед собой обеими руками. Кровавые следы бледнели по мере того, как она поднималась всё выше, но оставались достаточно заметными на протяжении всего подъёма. Перед последним поворотом лестницы девушка присела и, используя отполированное лезвие мясницкого ножа как зеркало, заглянула за угол: в полумраке коридора темнели неясные фигуры. Они не позаботились выставить дозорного, чтобы тот присматривал за путём отхода, — глупейшая ошибка... Очевидно, они не ожидали никакого сопротивления.

Она повернула за угол, преодолела последний лестничный пролёт, вошла в коридор. Их было трое, все в чёрном, чёрные же шёлковые маски прикрывали лица. В руках мечи — лёгкие азраэльские клинки, а не эта заострённая дубина, которую она с трудом могла удержать. Они приникли к двери, из-под которой выбивалась полоска жёлтого света. В комнате разговаривали двое — мужчина и женщина. Женский голос звучал нервно и сердито, мужской — устало и пьяно. Среди невнятного бормотания отчётливо слышались слова «лучники» и «сумасбродство». Заговорщик, стоявший у самой двери, взялся за ручку.

— Зачем вы убили девушку? — тихо спросила Рива.

Сыновья все как один обернулись. Тот, который собирался открыть дверь, разогнулся в полный рост, под маской блеснули зелёные глаза: он её узнал. Рива тоже узнала эти глаза и невольно сделала шаг назад, опуская меч. Шумно выдохнула.

— Я... — начала Рива, поперхнулась, закашлялась и, заставив себя продолжать, подняла меч. — Я нашла его. Видите?

Зелёные глаза сузились, из-под маски послышался голос, равнодушный и самоуверенный, такой, каким был всякий раз, когда его обладатель избивал Риву.

— Убейте её, — произнёс священник.

Ближайший к ней мужчина сделал выпад, целя в горло. Её реакция была бездумной, спасибо занятиям с Аль-Сорной. Тяжёлый меч приподнялся, отбивая оружие нападавшего, а сама она уже отскочила и пригнулась, уходя из-под следующего удара. В это время священник распахнул дверь и с поднятым мечом ворвался внутрь. Раздался удивлённый женский крик.

Увернувшись от очередного удара, Рива ткнула растопыренными пальцами в глаза противника, подняла свой тяжёлый меч и рубанула по лодыжке. Клинок вонзился в плоть. Мужчина завопил, покатившись по полу, а она, перепрыгнув через него, побежала в покои.

Второй сообщник священника стоял к ней спиной, нанося удар за ударом по чему-то, извивающемуся на кровати в ворохе пуховых одеял, из-под его клинка вылетали тучи перьев. Рива ткнула мечом в спину, вложив в удар весь свой вес, — лезвие вонзилось между лопатками и на целый дюйм вышло из груди. Изо рта у мужчины потоком хлынула кровь, он выгнулся и рухнул на пол.

Рива думала, что владыка фьефа уже погиб, но он изумлённо уставился на неё из-под толстых одеял, похоже, единственной его раной был порез на щеке. Яростный крик привлёк внимание Ривы к другой стороне кровати, где священник сражался с госпожой Велисс. В руке она держала короткую рапиру, нескончаемый поток ругательств изливался из её рта с каждым новым ударом:

— Жополиз хренов! Я заставлю тебя сожрать собственные яйца!

Риву удивило, что при всём этом удары женщины были быстры, точны и не слишком размашисты. Она упорно теснила священника прочь от кровати. Тот без труда парировал её выпады, его меч описывал сверкающие дуги, точно так же когда-то он парировал все попытки Ривы достать его ножом. Несмотря на ловкость госпожи Велисс, умения ей явно не хватало. Сделав обманный выпад в голову, священник создал дыру в её защите и ударил кулаком в лицо. Женщина упала.

Рива подхватила меч убитого ею мужчины и встала между священником и кроватью. Он разочарованно и возмущённо взглянул на девушку.

— Своим предательством ты отрекаешься от любви Отца! — завопил он, и его глаза тут же налились кровью. — Ты изуродована Тьмой Аль-Сорны!

— Нет, — прошептала Рива, с отвращением чувствуя, что у неё текут слёзы. — Нет, это ты меня изуродовал.

— Грязная, забывшая Отца греш...

Она рванулась к нему, нанеся быстрый и точный удар в бедро. Из раны полилась кровь, мужчина с воплем отшатнулся.

Топот множества ног заставил их оглянуться на двери, отвлекая от боя. Священник схватил табурет и швырнул его в окно. Из-под задёрнутой портьеры на пол посыпались осколки стекла. Он в последний раз оглянулся на Риву, глаза его сверкнули ненавистью. Затем он подбежал к окну и выпрыгнул наружу.

Девушка выронила меч и уставилась на колышущуюся ткань, за которой виднелось чёрное беззвёздное небо. Раздались крики, звон вытаскиваемых из ножен мечей, и чьи-то руки сомкнулись вокруг её шеи.

— Нет! — громкий приказ остановил стражников.

Владыка фьефа выпутался наконец из одеял и уставился на Риву, хотя та не замечала его, не сводя глаз с занавесей на окне.

— Посмотри на меня, — сказал дядя, мягко приподняв её голову за подбородок.

Девушка взглянула в покрасневшие глаза и увидела, что он плачет и улыбается одновременно.

— Рива... — с нежностью прошептал он.