Они приехали на десять минут раньше. Сели втроем за столик и заказали зеленый чай. Юрий Иванович хотел сесть отдельно, но Андрей чувствовал, что за отсутствием Ирэн почти четверо суток скрывается какая-то криминальная история. Подошла Ирэн. За эти дни она резко изменилась. В поведении, разговоре, даже внешне. Заказала себе сто грамм водки, яблочный сок и чашку кофе. Когда за столом увидела Юрия Ивановича, то обрадовалась. Выпила залпом водку, запила соком, отхлебнула кофе.

— Андрея и Вас, Юрий Иванович, я очень хотела видеть. Как я понимаю, Вы раньше служили в правоохранительных органах. Вот послушайте, что я Вам расскажу, а потом я хочу услышать Ваше мнение и Ваш совет, что мне делать дальше. Я, когда рассказывала отцу, то я сказала, что Вы меня не отпускали и хотели отвезти в Ирпень. Пусть простит меня Татьяна, но меня взбесило, что Андрей предпочел Таню мне. Я из себя вся такая. Вице-мисс Киева. «Представитель элиты и золотой молодежи.» Все парни ходят вокруг меня, приглашают на свидания или просят номер моего мобильника. Я твердо была уверена, что нет такого парня, которого я прижала к себе, а он повернулся и ушел к другой. А тут я предлагаю сердце и руку, а мне — Вы понимаете МНЕ — сообщают, что любят мою подругу. В тот момент я была готова всех поубивать. Мне плюнули в душу. Мной пренебрегли. Там на остановке, я кричала, что ты мне все равно заплатишь, и что я заставлю тебя за все рассчитаться. А потом по отъезжающей машине я грохнула изо всех сил своей сумочкой. Длинная ручка сумочки оторвалась, сумка от удара раскрылась, и все содержимое оттуда вывалилось. Мобилка, деньги, помада и все остальное. Две девицы, которые стояли на остановке, подошли и быстро все собрали. Причем все складывали в свои сумки. Это были две проститутки с окружной дороги. Они заявили, что это их участок дороги, а я вторглась на их территорию. Они никому не позволят обдирать или требовать деньги с их клиентов. Я их послала подальше, но тогда они вцепились мне в волосы, свалили и потащили в кусты волоком метров десять. Я отбивалась, как могла. Платье мое превратилось в грязные лохмотья. Они поставили синяк под глазом и поцарапали лицо. Я его сегодня припудрила, но если присмотреться, то его видно. Когда они пинали меня ногами, подъехал милицейский УАЗик. Нас троих кинули в машину. Порванная сумка осталась на дороге. Мобильник у этих девиц. Документов у меня никаких нет. Везли долго и неизвестно куда. Завезли во двор. Вывески никакой нет. Завели через заднее крыльцо. Дежурный милиционер, увидев нас, захохотал. Назвал девиц по именам. Машка и Наташка. Рассмотрел меня. Заявил, что хоть я и шалава, но симпатичная. Я сразу же попросила дать мне телефон. Я имею право на один телефонный звонок. Дежурный сообщил, что это право надо заработать честным образом. Надо вымыть кабинет на втором этаже и тогда я получу телефон. Дали мне ведро, тряпку. Сами вдвоем затащили ведро воды на второй этаж. Завели в кабинет. Разложили на диване и вдвоем оттрахали. Я начала сопротивляться, но два удара по печени заставили меня смириться. Потом один из них ушел, а пришел третий. Что делали с теми двумя девицами я не знаю, но по-моему их использовали и отпустили. Меня трахали всю ночь. Мыли под душем и начинали все сначала. На день заперли в кладовке. Предупредили, что если буду орать, то изобьют, свяжут и заклеят рот. Для убедительности немного побили, но так, чтобы ни осталось следов. Три раза в день кормили, неплохо. В обед и ужин наливали по сто грамм водки.

В кладовке стояла кушетка. Забегали сотрудники в гражданском и в форме, клали на кушетку, насколько у них хватало фантазии, и трахали. Вместо порванного платья дали сарафан. Вечером отвели на второй этаж. Заставили вымыть весь второй этаж. Накормили ужином и опять трахали. Говорили между собой, что новенькая, более свеженькая. Трахается лучше всех, кого привозили сюда раньше. Я плакала, умоляла, обещала, что никому ничего не скажу. Один из них, так и сказал, что она никому ничего не скажет в связи с тем, что оставлять меня живой опасно для всех. Он сказал, что я должна прикладывать все силы, и выкладываться на полную катушку. Радовать их всех изо всех сил. Но, если я начну болтать и жаловаться, то они до меня рано или поздно доберутся. Если поклянусь молчать, то тогда у меня будет шанс остаться в живых. Почти четверо суток меня перевоспитывали. Ко мне приходили в любое время суток. Я несколько раз прощалась с жизнью. Вчера в обед пришли двое. Они меня сначала использовали, а потом надели мне мешок на голову. Какую-то порванную наволочку. Вывели во двор, посадили в машину. Везли больше часа. Ничего не говорили. Не хочу Вам рассказывать, сколько я пережила за этот час. Куда меня везут? Что хотят со мной делать? Машина остановилась, меня вытолкнули из машины. Пока я освобождалась от наволочки, машина уехала. Я оказалась на проселочной дороге, но до шоссе надо пройти метров сто. Когда я вышла на шоссе, то возле перекрестка увидала автобусную остановку. Там стояли две женщины, которые от меня отошли подальше. Я у них спросила, где мы находимся. Объяснила им, что меня выкрали бандиты, и попросила дать мне телефон, позвонить отцу. Одна женщина сжалилась. Я позвонила отцу и объяснила ему, где я нахожусь. Подошел автобус, женщины уехали. Через час подъехал отец и увез меня домой. Первое, что я сделала, так это залезла в ванну и два часа соскабливала с себя эту грязь. Смывала и вымывала все, что было на мне и во мне. Сразу ехать и искать, где меня держали, у меня просто не хватило сил. Отец вчера обзванивал всех своих друзей и знакомых. Все давали советы, какие им вздумается. Рекламировать все, что произошло, мне не очень хочется. Если мне людей покажут, то троих я сумею опознать. Что мне дальше делать, не имею понятия. Огласки мне не надо. Вам рассказываю потому, что уверена, вы языками трепать не будете. Я вот сейчас посмотрела вокруг себя и поняла, что поделится своим горем мне не с кем. Через день все мои друзья будут надо мной хихикать и тыкать мне вслед пальцами. В глаза сочувствовать, а за глаза смеяться. Так, что мне делать?

Она смотрела на них с ожиданием, что все вопросы сейчас будут решены, а виновные будут распяты на крестах и выставлены вдоль дороги. Настала тишина. Юрий Иванович покашлял в кулак и неожиданно спросил:

— Ирэн, Вы мылись с шампунем? Какие средства для мытья Вы еще применяли? Отдельно для головы? Отдельно для тела? Волосы подкрашивали? Сидели в ванной с пенкой? Внутри шприцевали?

— Вы меня извините, но может нам вместе залезть в ванную? Может Вам показать все в натуре? Или Вам не хватает моего повествования?

— Ирина, Вы на меня напрасно обижаетесь. Но все следы пребывания в Вас Вами тщательно уничтожены. В том числе и следы спермы. Вам с отцом надо было сразу ехать в судмедэкспертизу. Провести все анализы, снять все пробы. А теперь Вы находите насильников, указываете на них пальцем, а они в ответ крутят указательным пальцем возле виска, показывая всем, что Вы ненормальная. Они все хором и по одному заявят, что вас видят первый раз и никогда о Вас не слышал. Доказательств у Вас нет.

— Значит, наша задача отыскать Машку и Наташку. Они подтвердят.

— Вы твердо уверены, что это их подлинные имена? Вы хотите осложнить им жизнь? В лучшем случае им выбьют все зубы. Они об этом хорошо знают. Зачем им Ваши проблемы, когда им своих проблем хватает? Вы, кроме оскорблений и позора, ничего не получите. Посчитайте сколько опорных пунктов и отделений милиции по киевским трассам и по окружной дороге. Сначала вам надо найти, где Вас держали. Потом Вам надо отыскать тех насильников. Или Вы надеетесь, что при встрече с Вами они начнут вспоминать подробности, начнут бить себя кулаками в грудь. Обещать, что это все у них в первый и последний раз. Вы поймите, все руководство милиции встанут за своих горой. Иначе за развал воспитательной работы, отсутствие должного контроля любого попрут из органов без пенсии. Что Вы можете предложить взамен, кроме слез? Абсолютно ничего.

— Так Вы, что? Советуете все это оставить безнаказанным? Этому не бывать. Мы с отцом поставим на дыбы все ваше Министерство.

— По крайней мере, на месяца три Вам и Вашему отцу необходимо бросить все свои дела и посвятить свое время выслушиванию нотаций, насмешек, подколок, сочувственного оханья. Потом Вы поймете, что все над Вами просто потешаются. Скажут, что Вам кто-то очень понравился, такой большой и стоячий. Вот Вы его пытаетесь отыскать. Что бы все повторить.

— Какую чепуху Вы несете? Я ждала от Вас дельного совета, а Вы насмехаетесь. Я твердо уверена, что найду тех, кто меня поймет и поможет.

— Ирина, я буду очень рад, если Вы докажете, что я не прав. Удачи Вам.

Ирэн сухо попрощалась, и обиженная ушла. Таня спросила:

— Юрий Иванович, неужели в этом случае ничего нельзя сделать?

— Я же сказал, что надо сразу же обращаться в органы. Написать заявление о похищении. Пройти осмотр у врачей судмедэкспертизы. Сдать анализы. Добиться приема у большого начальника. Сообщить ему, что Вы пойдете дальше. Тогда у этого начальника Вам скажут, что надо сделать дальше. А вот только потом смывать следы любвеобильных стражей правопорядка. Тогда ее слова, в случае обнаружения насильников, будут иметь документальное подтверждение. Пусть скажет спасибо, что осталась жива и невредима. Просто бойцы посчитали, что она самовлюбленная дура. И не ошиблись. Нам в эту тему лучше не лезть. Она встала и ушла из нашей жизни. На этом — все. Тем более не вздумайте привлекать к этому делу Мельникова и Саенко.

Если честно, то у Андрея возникла такая мысль, но после слов Никитина и небольшого раздумья, он понял, что лучше этого не делать.