Подозрение
– Мне нечего… тебе… сказать…
– Она же была… членом нашей группы! Я имею право… знать…
– Ты меня… отвлекаешь…
Офелия с трудом бежала по пыльной дорожке стадиона. Часы показывали шесть утра – наименее жаркое и влажное время дня, – но ее легкие уже горели огнем. Единственным, пусть и жалким утешением было то, что Элизабет, которой также вменялись в обязанность эти ежедневные забеги, передвигала ноги через силу, как и она сама. Аспирантка водрузила на голову нелепейший радиошлем, из которого с шипением доносилась запись какой-то научной лекции, но он скорее стеснял ее, чем помогал бежать.
– Где Медиана? – настаивала Офелия. – Куда они ее… увезли?
– Это тайна. Я не имею права… разглашать… эту информацию…
Обессиленная Элизабет, хрипло дыша, остановилась посреди дорожки и согнулась в три погибели. Одной рукой она придерживала шлем, не давая ему упасть, другую прижала к боку. Ее обычно бледное лицо сейчас так побагровело, что на нем стали неразличимы веснушки.
Офелия подстерегла аспирантку на стадионе, чтобы добиться ответа на свои вопросы. Вот уже три дня, как она натыкалась на стену молчания, три дня, как ее соседи по спальне косились на нее издали, не удостаивая ни словом. Девушка почувствовала, что ее терпение истощилось, а Элизабет была единственной в роте предвестников, у кого не хватало сил сбежать от нее на стадионе.
– Но вы можете хотя бы объяснить, что произошло?
Аспирантка разогнула свое плоское тело с таким трудом, словно это была неподатливая гладильная доска. Широко раскрыв рот, она пыталась наладить дыхание с высоко поднятой головой, раз уж ей это не удалось с опущенной.
– Я уже сказала… и повторяю еще раз. Курсантка Медиана… покинула нас… по причине болезни.
– Какие глупости! Она прекрасно себя чувствовала.
– Послушай…
Офелия навострила уши, но ей пришлось потерпеть еще несколько минут, пока Элизабет не нашла в себе силы продолжать:
– Это я ее обнаружила и могу тебя заверить, что она чувствовала себя хуже некуда. Я вошла в Мемориал через служебную дверь, как всегда по воскресеньям, чтобы усовершенствовать каталожные карточки. Просидела за перфоратором все утро. Потом заглянула в туалет и увидела ее на полу, без сознания. Не знаю, сколько времени она там пролежала, но картина была страшная. – Элизабет вытерла рукавом подбородок, взмокший от пота. – Ее тело корчилось в судорогах, глаза закатились. Я поставила в известность службу безопасности. Леди Септима срочно вызвала тебя на замену. Продолжение ты знаешь.
Офелия внимательно смотрела на Элизабет в бледном свете раннего утра. Описанное ею зрелище настолько не соответствовало образу блистательной, властной Медианы, что невозмутимость Элизабет казалась притворной. А та как ни в чем не бывало вертела во все стороны антенну своего шлема, стараясь убрать помехи.
– И вас это совсем не испугало?
– М-м-м? А с какой стати мне пугаться? Кровоизлияние в мозг – редчайший случай в нашем возрасте. И с точки зрения статистики существует ничтожно мало шансов, чтобы то же самое произошло со мной… или с тобой. Ты бы это знала, если бы читала «Официальные новости». Эта газета должна быть для нас, предвестников, единственным источником информации, – объявила Элизабет уверенно, как затверженный урок.
– Да, в статистике я не сильна, – признала Офелия, – но не забывайте о miss Сайленс. Две внезапные смерти в одном и том же месте, с промежутком в пятьдесят дней… мне такое совпадение кажется маловероятным.
Теперь уже Элизабет в свой черед непонимающе взглянула на девушку из-под своих приспущенных век:
– Я не знаю, откуда ты взялась и что тебе пришлось пережить, но у нас на Вавилоне болезни и несчастные случаи – единственные причины смерти. И если Леди Септима сказала нам, что это чистое совпадение, значит, так оно и есть.
Офелии очень хотелось возразить, что Леди Септима, которую Элизабет боготворила, презирает бесправных вроде нее. И, вполне возможно, не сказала аспирантке всей правды. Недаром же Светлейшие Лорды удвоили количество охранников в Мемориале – теперь посетителей тщательно обыскивали при входе и выходе.
Вдобавок был еще и профессор Вольф, его таинственный несчастный случай и его столь внезапно прерванные изыскания. А ведь он тоже регулярно работал в Мемориале и тоже получил опасную травму.
Нет, все совпало совсем не случайно. Здесь пахло преступлением. Вернее, сразу тремя преступлениями. И то, что данное слово запрещалось Индексом, ровно ничего не меняло. Поэтому Офелии следовало принять всерьез послание, которое Бесстрашный велел передать Медиане: «Кто сеет ветер, пожнет бурю». Неужели это он покусился на ее жизнь, а может быть, и на жизни профессора Вольфа и miss Сайленс? Но тогда каким образом он действовал, а главное – с какой целью? Что общего между чтецом-исследователем, старшим цензором и студенткой «Дружной Семьи» – кроме того, что все трое работали в Мемориале?
– Аспирантка Элизабет, курсантка Евлалия, заканчивайте плановую тренировку!
Офелия взглянула на стадионную вышку, откуда прозвучал приказ, а потом на Элизабет, которая все еще не могла отдышаться.
– Значит, вот это и есть лучший из всех возможных миров?
Они закончили пробег неторопливой рысцой бок о бок. Их фигуры представляли собой полную противоположность: длинная и тонкая у Элизабет, маленькая и округлая у Офелии.
– Знаешь… в нашу первую встречу… ты мне не понравилась.
Элизабет бросила эту фразу как-то небрежно, не останавливаясь; длинная рыжая коса аспирантки то и дело хлопала ее по спине.
Офелия кивнула.
– Да я и сама не очень-то оценила вас тогда.
– А теперь?
Они вопросительно переглянулись, потом Офелия поднажала и оставила Элизабет далеко позади. Правда заключалась в том, что они вполне могли бы подружиться… если бы Евлалия реально существовала. Но Офелия не питала никаких иллюзий на этот счет: стоило аспирантке узнать, что ее подчиненная живет здесь под вымышленным именем, как она без малейших колебаний разоблачила бы ее перед Еленой и Леди Септимой.
Покончив с обязательной тренировкой, Офелия направилась в раздевалку. И столкнулась на пороге с Дзен, которая в этот момент выходила оттуда, благоухая кремом из камелий. Обе пробормотали извинения. Девушки ночевали в одной спальне, слушали одни и те же лекции, но до сих пор не обменялись даже парой фраз. Дзен была самой старшей в их роте, однако внешне походила скорее на куколку, чем на женщину и чуть что опускала голову, пряча глаза. Но Офелии казалось, что Дзен избегает ее не из-за своей стеснительности, а по какой-то другой причине.
Неужели из страха?
Оставшись в одиночестве, Офелия взяла свои сапоги и форму, которую накануне сдавала в чистку, отправилась в общую душевую, положила одежду, перчатки и очки на стул и долго стояла неподвижно, ожидая, когда ее сердце вернется после бега к прежнему мерному ритму. Но сердце никак не желало униматься, да и все ее существо, казалось, взбудоражено этой сбивчивой, взволнованной пульсацией.
Сегодня вечером она снова увидит Торна.
В истекшие три дня Офелия старалась занять себя любыми посторонними делами, лишь бы не думать о предстоящей встрече. Почти не спала и не ела. Ее чувства спутались так безнадежно, что она никак не могла в них разобраться. Девушке хотелось, чтобы Торн был рядом – прямо здесь, прямо сейчас. Почти три года она мечтала об этом каждую секунду каждой минуты каждого часа. А он – он не придумал ничего лучшего, как обречь ее еще на три дня ожидания, приказав выучить наизусть перевод Медианы! Зачем, с какой целью? Абсолютно бессвязный, обрывочный, туманный текст ничем не помог ей разгадать тайные замыслы Торна. Каким образом он превратился в Лорда Генри? Для чего вообще примкнул к Светлейшим Лордам? Что искал с помощью групп чтения? И что мешало ему за все это время сообщить о себе? Офелия даже поддалась искушению прочитать записи не только глазами, но и руками (в конце концов, она официально считалась их собственницей), но из-за металлических напалечников чувства Торна в момент передачи документа не запечатлелись на этих листках.
Чтение не сообщило ей ничего нового и о самой Медиане – наверняка из-за таких же защитных рабочих перчаток. Прорицательница сыграла с ней жестокую шутку: она давно уже знала, что Торн был тем, кого ищет Офелия. Успела ли она посвятить в это его самого?
Офелия расставила ширму в душе, сбросила спортивную форму и потянула за шнурок, включавший воду. Даже под обжигающими струями девушка не закрывала глаза: стоило ей сомкнуть веки, как перед ней всплывало выразительное лицо Торна. Вернее, лишенное всякого выражения. Как будто она, Офелия, и в самом деле ничего не значила для него.
Промывая волосы, она безжалостно теребила свои кудри. Девушка подстригала их сама, неумело орудуя ножницами и не видя себя со стороны: в «Дружной Семье» не было ни одного зеркала. Но ведь не изменилась же она до такой степени, что ее нельзя узнать?!
Офелии вспомнился шипящий голос Медианы: «Тебе не нравится, когда тебя считают инфантильной девчонкой, но в отношениях с мужчиной ты такая и есть – неопытная bambina».
И вдруг сквозь шум льющейся воды девушка расслышала знакомое металлическое позвякивание. Она выключила душ и вытерла лицо. Теперь, несмотря на близорукость, ей удалось различить внизу, между ножками ширмы, тени с серебристыми отблесками.
Крылатые сапоги предвестников.
– Ты будешь нас слушать.
– Ты не станешь кричать.
– Ты никому не наябедничаешь.
Когда прорицатели изъяснялись в будущем времени, последующие события, как правило, соответствовали их предсказаниям. Поэтому Офелия смолчала и стала ждать продолжения.
И оно последовало – в виде опрокинутого ведра, откуда на нее хлынул поток битого стекла. Девушка едва успела закрыть руками лицо. В одно мгновение ее тело покрылось сотнями ранок. Когда прошел первый испуг, она изумленно воззрилась на осколки стекла, прилипшие к мокрой коже; через несколько мгновений по всему ее телу разбежались струйки крови.
– Это тебе за нашу кузину, signorina!
Их слова стали для Офелии шоком, несравнимым даже с болью от порезов. Внезапно опасливое поведение Дзен и загадочные намеки Октавио открылись ей в совсем ином, зловещем свете.
Ее соученики тоже не верили в теорию совпадений: они решили, что во всем случившемся виновата она.
Офелия открыла было рот, желая оправдаться, но пронзительные голоса предвестников не дали ей заговорить:
– Сначала signora Сайленс, а теперь Медиана!
– Эта новенькая готова по трупам пройти!
– Ты теперь persona non grata в «Дружной Семье»!
Наступила тишина, которую нарушали только звуки капавшей из душа воды и скрип стекла под окровавленными ступнями девушки. Ее била дрожь. А сапоги все еще маячили между ножками ширмы.
– Сегодня вечером, signorina, ты пойдешь в Секретариум.
– Сегодня вечером, signorina, ты увидишься с роботом.
– Сегодня вечером, signorina, ты вернешь ему свои крылышки.
Это нельзя было считать пророчеством: свойство предвестников угадывать будущее ограничивалось тремя часами. Тем не менее Офелия приняла всерьез их слова. И когда сапоги удалились, она еще долго стояла среди рассыпанных стекляшек, а ее кровь смешивалась с каплями воды, падавшими сверху.
