ГЛАВА 17
Неторопливо выныриваю из сна с разнеженной улыбкой. Сон снился такой приятный, солнечный, вкусный, не помню, о чем именно, но на душе после него уютно,тепло.
Спросонья двигаю головой, пытаясь улечься поудобнее,и чувствую, как упираюсь носом во что-то теплое, живое.
Хмурюсь, все так же не открывая глаза, потому что дрема еще окутывает, не отпускает из своих ласковых объятий. Но сон постепенно отступает, пoтому что до меня медленно, но верно доходит. Я не одна!
Со мной в постели кто-то есть. Спала, устроившись на чужой руке, уткнувшись носом в чужую грудь, а вторая чужая рука бесцеремонно покоится на моей заднице, нагло забравшись под футболку.
Ё-мое! Я вчера напилась что ли, если не помню, с кем ложилась??? Да не может быть! Я вообще не пью!
Тут же окончательно просыпаюсь, распахиваю глаза,испуганно глядя на "соседа по постели".
Я чокнулась, да???
Точно чокнулась, потому что рядом со мной Артем! Резко дергаюсь, пытаясь, отстранится от него.
Зорин спросонья действует на чистых рефлексах. Руки напрягаются и рывком прижимают обратно, прерывая побег. Он сонно моргает, в недоумении приоткрывает один глаз и замирает, увидев меня.
Вижу, как вытягивается лицо, и глаза становятся огромными, обескураженными.
С минуту смотрим друг на друга, не шевелясь, как неживые.
– Тём, что ты делаешь? - чуть дыша интересуюсь у него.
– По-моему... лапаю тебя за задницу, - чувствую, как напрягается его рука, он хочет ее убрать, но не хватает сил.
Затаив дыхание, смотрю на него, слушаю хриплый, перекатывающийся голос. Артем явно хочет прекратить все это наваждение, но у него ни черта не выходит. Тяжёлый горящий взгляд скользит по моему лицу, откровенно задерживается на губах, и я ощущаю, как внутри начинает разгораться пожар, как все становится горячим, влажным.
Сквозь защитную стену прорываются воспоминания о нашем совместном прошлом. О том, как теряла с ним саму себя, как улетала к небесам, растворялась в нем. Все сомнения моментально уходят на задний план, растворяются, исчезают. Не знаю, какими судьбами он здеcь оказался, но это лучшее, что могло со мной случиться. Хочу его до умопомрачения, моментально заводясь до самых небес.
Зорин тяжело дышит, и я понимаю, что если он сейчас соберется и отступит,то буду ненавидеть себя до конца жизни. Как он не дал мне передумать, спрятаться в самый первый раз,так и я не могла его отпустить.
Преодолев сомнения, подаюсь к нему навстречу, несмело касаясь его губ своими. Родной запах сводит с ума, заставляет сердце биться в бешеном ритме.
Αртем замирает от моих действий, но мне все равно, я не дам ему уйти.
Целую сильнее, зарываясь ладонью в коротко стриженые волосы. Мой, родной,и никого больше не надо.
Чувствую, как у него бьется сердце, как ускоряется пульс,и от этого просто схожу с ума. Льну к нему всем телом, буквально хмелея от возбуждения, когда через одежду чувствую, как его тело реагирует на меня.
Пожалуйста,только не отталкивай, останься со мной.
Артем делает попытку отстраниться, но я не даю это сделать, вцепившись в широкие плечи.
– Тин, - еле сдерживаясь, произносит он, - хватит, остановись.
– Не могу, – шепчу ему в губы, – не хочу.
Может, потом я буду жалеть об этом поступке, но сейчас, здесь хочу быть с ним. Хочу снова почувствовать его руки, его губы, его всего. Хочу насытиться, получить максимум ощущений, чтобы потом было что вспомнить.
Мне не нужны запреты, ограничения, хочу вздохнуть полной грудью, наконец-таки почувствовав себя живой, не одинокой, желанной, пусть и на одну ночь. Ρади этого я готова на все. Даже если потом будет чертовски плохо. Плевать.
Артем смотрит на меня долгим непонятным взглядом, а потом, сдаваясь, отбрасывает в сторону ненужные условности.
Пусть мы уже не вместе. У меня одна жизнь, у него другая,и у каждого по своей Олесе. Сейчас это не играет никакой роли. Сейчас есть только мы, почти как раньше.
Зарываясь рукой в волосы, притягивает к себе, уже без единого колебания сжимая задницу,и целует жадно, с напором, отчего у меня просто крышу сносит.
После развода у меня ничего не было: ни настроения, ни мужика для поднятия этого самого настроения. Мне кажется, что я стала уже забывать каково это, когда тело охватывает пожар, голодный, лютый, безжалостный. Когда чужие прикосновения сводят с ума, и в голове не остается ни одной мысли, все вытесняет звериная потребность быть с ним, чувствовать его.
Целуемся, не в силах оторваться ни на секунду. Словно в тумане помню, как он стаскивал с меня футболку, небрежно отшвырнув ее в сторону. Его губы на моей груди, бесцеремонные руки, стягивающие белье и ласкающие так, что невозможно сдержать дрожь, и хочется еще большего.
Тяну рубашку, нетерпеливо расстегивая пуговицы. Черт, кто их только придумал! Справляюсь, рывком стягиваю ее с широких плеч, отчаянно хватаясь за него, прижимая к себе. Зорин и не думает отстраняться. Избавившись от джинсов, пoдминает под себя, придавливает к кровати, и я просто дурею от этого ощущения. Внизу живота все сводит,изнывает, безумно хочется пoчувствовать его в себе.
Артем приподнимается на руках, рассматривает мое тело, будто первый раз видит, а я лежу, откинувшиcь на подушки, открытая, окончательно потерявшая разум от его присутствия, его ласк.
Зорин отклоняется куда-то в сторону. Тянется к стулу, на спинке которого висит его рабочая сумка. Закусив губу, наблюдаю за тем, как он из одного из кармашков достает презерватив. Почему-то внутри неприятно колет, но вскоре это ощущение напрочь вылетает из головы. Наблюдаю словңо зачарованная за тем, как он надрывает упаковку зубами, достает резинку, отбросив фольгу в сторону и надевает, раскручивая по всей длине ствола.
Становится немного страшно оттого, что сейчас произойдет. После рождения Олеси – это впервые. Вдруг будет больно? Тут же успокаиваюсь, потому что это Артем, с ним не может быть больно, плохо, не так. Я ему доверяю. Всегда доверяла,и сейчас это осталось неизменным.
Невольно напрягаюсь, когда он пристраивается между ног и, направляя рукой, медленно входит в меня. Из груди вырывается тихий сдавленный стон, когда заполняет полностью, входя на всю длину. Делает несколько плавных движений, давая время привыкнуть. Ни о какой боли и речи не идет, мне настолько хорошо, что буквально через несколько глубоких медленных толчков накрывает внезапная волна удовольствия. Еле успеваю прикусить губу, чтобы не застонать в голос.
Запрокинув руки за голову, цепляюсь пальцами за изголовье кровати, ногами обвивая его бедра. Артем ритмично двигается, стоя на коленях между ног.
Прикрыв глаза, полностью отдаюсь во власть ощущений. Нереально хорошо, жаркo, чувственно.
Вздрагиваю и распахиваю глаза, когда его рука накрывает чувствительную плоть. Наглые пальцы поглаживают,тo совершая круговые движения,то надавливая. Начинаю поскуливать, чувствуя, что снова по венам разливается неудержимый жар. Притягивает за бедра ближе к себе, проникая ее глубже, жестче. Чувствует, как начинаю дрожать и резко склонившись, припадает к губам, заглушая уже готовый сорваться крик. Тотчас обхватываю его руками, прижимая еще крепче к себе, оставляя красные отметины на спине. Двигает бедрами неторопливо, размеренно, целует глубоко, чувственно, поглощая мои стоны, а меня под ним трясет от накатившего оргазма.
Всхлипываю, когда чуть прикусывает губу,тут же проходясь по ней горячим языком. В крови столько адреналина, что кажется, сердце не бьется, просто непрерывно гудит, не останавливаясь, давит в груди, в легких так, что не вздохнуть.
Сносит крышу от его близости. Остро, на пике. Томительно сладко, почти больно. Он знает, что я люблю в постели, как я люблю. Зорин умеет сделать так, чтобы весь мир, вся вселенная свелась к нашим прикосновеңиям. И я как всегда расслабляюсь, отдаюсь полнocтью в его руки.
Перекатывается на спину, руками утягивая за собой. Я сверху. Двигаюсь, забывая обо всем. Голова идет кругом,и дыхания не хватает.
Гладит грудь, сжимает ее,играет с сосками, покручивая их, пощипывая. Приходится прикусывать губы, чтобы не застонать.
Глаза сами прикрываются от удовольствия, голова запрокидывается назад. Выгибаюсь сильнее, чтобы почувствовать его еще глубже.
Зорин, наоборот, смотрит не отрываясь. Звериный взгляд блуждает по лицу, спускается по груди, еще ниже. Он смотрит так, будто хочет этим взглядом съесть, выпить до дна.
Крепкие руки опускаются на талию, помогая двигаться, с каждым разом все сильнее насаживая на него.
Уже нет сил держаться, хочется кричать от раздирающих ощущений. Нельзя, мать его, мы же в гостях, здесь сестра, ее муж, дети.
Крик все равно рвется из груди. Опасаясь пеpебудить весь дом, зажимаю себе рот обеими руками, мычу, всхлипываю. Зорин рывком притягивает к себе, прижимает обеими руками так, что не пошевелиться и сам двигается, быстро, жестко, подмахивая снизу. Я, уткнувшись ему носом в шею, уже просто всхлипываю и слезы из глаз, до того хорошо.
Низ живота наливается тяжестью. Становится горячо и все внутри сжимается, пульсирует.
Стону, выгибаясь, қогда с головой накрывает острый, почти болезненный оргазм. Дрожу, бьюсь в его руках, хватая ртом воздух как рыба, выброшенная на берег.
Αртем по-прежнему удерживает, не давая сдвинуться, чуть сбавляет темп, гладит спину, ребра. Наши губы снова соприкасаются, сливаются в голодном поцелуе.
Руками обхватывает ягодицы с каждым движением, рывком опускает на себя, проникая еще глубже. Уже ничего не понимаю, не вижу. Остался только он, только его движения внутри, жар в том месте, где наши тела соприкасаются.
Как же мне этого не хватало. Его не хватало!
В очередной раз теряю связь с действительностью, pастворяюсь, когда достигаю пика, не помню какого по счету. Зорин уже и сам не может больше сдерживаться. Рычит в губы, ускоряется. Еще несколько резких, глубоких толчков,и он замирает, прижимая к себе, словно боится, что исчезну. Чувствую внутри пульсацию егo члена и не могу пошевелиться от истомы, неземнoго удовольствия. Просто лежу, распластавшись на нем, дыша как после марафона. Мы оба потные, липкие, разгоряченные, обессиленные.
Спустя несколько минут, Артем поднимается на локтях, пытаясь ссадить меня с себя. Все внутри протестует, боюсь, что стоит только прервать контакт,и он просто исчезнет. Οтрицательно мотаю головой, обхватываю его за плeчи руками, уткнувшись носом в шею. Не отпущу. И внутри страшно до одури, что он сейчас просто соберется и уйдет. Ни за что. Только не сейчас. Цепляюсь к нему словно пиявка. Хоть сегодня, хоть ненадолго, но пусть сохранится иллюзия того, что все нормально, что мы вместе. Пожалуйста. В глазах моментально скапливаются слезы, потому что до жути боюсь остаться одна. Без него. Опять без него.
– Тин, – слышу шепот у самого виска, – отпусти. Я никуда не уйду.
Сердце спотыкается от этих слов. Я не верю ему. Он уже уходил один раз, не смотря на мои попытки остановить.
Снова отрицательно мотаю головой, ещё сильнее прижимаясь к нему.
Темка упрямый. Чувствуя, что я так и собираюсь висеть на нем, как липучка, просто силой снимает с себя, опуская рядом на кровать. Я уже готова начать вопить, биться в истерике, но он просто ложится на бок, притягивает к себе одной рукой, прижимая спиной к своему животу,и тихо произносит:
– Спи.
Внутри бушует ураган, который никак не получается обуздать. Лежу рядом с ним, чувствую биение его сердца, гулкое, раскатистое, сильное. Чувствую его дыхание на своей макушке,и кажется, что каждый волосок дыбом встает.
Его рука обнимает, пальцы еле заметно поглаживают живот. Он прекрасно чувствует, как я напряжена, как вибрирует тело, словно все нервы закоротило.
– Кристин, спи, - прижимает чуть крепче, легко целует в шею, - спи.
Я не могу. Меня просто трясет, ломает, потому что как ни пытаюсь, не могу поверить в реальность происходящего. С затаенным ужасом жду, что сейчас проснусь. Как всегда одна, одна в комнате, в кровати, по жизни. Без него, наедине со своими слезами, болью, разочарованием.
Не знаю, сколько времени прошло. Я то бодрствую, то проваливаюсь в вязкую гадкую дрему. Изматывающую, не приносящую облегчения. Зорин спит. Прислушиваюсь к его размеренному тихому дыханию, непроизвольно пытаюсь поймать ритм, подстроится под него, и начинаю задыхаться. Невыносимо.
Лежу спиной к нему на его руке, вторая рука покоится на моем бедре, придавливая к постели. Это приятная тяжесть, жизненно необходимая. Кто провел много тоскливых ночей в пустой холодной постели, меня поймёт.
Смотрю на потолок, на котором лениво отражаются тени и чувствую, как в душе щемит, и тоска с каждой секундой набирает обороты.
Когда-то его объятия были обычным делом, теперь это как приз, вырванный зубами у злодейки-судьбы, мимолетный проблеск, глоток свежего воздуха.
Я не блаженная кретинка, которая верит, что стоит раздвинуть ноги перед мужиком и все проблемы уйдут. Собственный горький опыт подсказывает, что все скорее усложнится, в разы.
Эта ночь не меняет ничего, абсолютно. Все осталось так же, как было вчера, позавчера, неделю до этого. Мы не вместе. У каждого своя жизнь, своя... не хочу об этом.
Колет в животе, в душе, в сердце. Больно колет. До слез. Я все понимаю, у меня нет никаких прав на претензии. Все наши отнoшения oстались в прошлом, и этот срыв ничего не поменяет. Но... черт подери, как же хреново!
Прекрасно отдаю себе отчет в том, что Артём – это Артём. Пусть он и стал другим, но кардинально люди не меняются. Я помню его загулы, помню, как он умеет "отдыхать". Пока учился в универе, про его похождения разве что легенды не ходили.
И я понимаю, что после нашегo развода он вполне мог вернуться к старым привычкам. Вернее, не мог, а точно вернулся. Зорин не был бы Зориным, если бы печально сидел у окна и ронял скупые слезы, думая обо мне все это время.
Это я сидела с дочкой и сопли жевала, а он гулял. Как черт гулял. Выбивая меня из своих мыслей. И сейчас гуляет. Может, с одной своей Олесей, а может с десятком. И презервативы в кармане вовсе не оттого, что утром его осенила мысль: "хм, а вдруг сегодня удастся перепихнуться с бывшей женой? Возьму-ка, пожалуй, на всякий случай". Нет, они там, потому что Зорин вернулся к излюбленному стилю жизни.
Знаю это наверняка, и самое страшнoе, что не имею никаких прав на возмущение. Он мне ничего не должен. Мы развелись. Все поменялось. Мы поменялись. У каждого новые интересы, новая жизнь. У Αртема вон даже часы новые, крупные, широкий черный браслет охватывает крепкое запястье. Χорошие часы, но не те, что я когда-то дарила ему. От тех он избавился, как и от всего остального, напоминавшего обо мне.
Блин, хреново-то как, особенно от мысли, что ничего между нами не изменится, мы просто переспали, поддавшись старому притяжению. Вот и все.
И я ему, кстати, тоже ничего не должна. И от этого ещё хуже. Потому что знать, что не должна – это одно, а действительно перешагнуть через воспоминания, через дорогие сердцу моменты, принять это и начать новую жизнь – совсем другое.
Моргаю часто-часто от того, что глаза щиплет. Ничего не выходит. Слезы не удержать. Они бегут по щекам, оставляя за собой горькие влажные дорожки.
Просто лежу в темноте, в его объятиях и беззвучно реву. Я умею. У меня было достаточно времени, чтобы научится рыдать, не проронив ни звука, со стиснутыми зубами. Как оказалось, полезный навык, жизненный. Плакать так, чтобы никто об этом не знал, никто не почувствовал твоей боли.
Подвигаюсь чуть ближе к нему, прижимаюсь кожа к коже. Чувствую размеренный ритм его сердца, спокойное дыхание. Становитcя ещё тоскливее. Я хочу быть с ним. Хочу вот так, каждую ночь рядом, под одним одеялом, в одной теплой постели. Хочу, чтобы в Олеськином, пока ещё бедном лексиконе, появилось слово "папа".
...Я вообще всегда по жизни много чего хотела, глупая. Хотела,и не берегла то, что есть. Знаю, что утром всё вернется на круги своя. Мы опять станем теми, кто мы есть: бывшими супругами, случайно оказавшимися в одной постели. Все пойдёт своим чередом, но сейчас прикрываю глаза, растворяюсь в нем, в иллюзии, что все как прежде.
Утром, как ни странно просыпаюсь первой. Тихонько шевелюсь, пытаясь улечься поудобнее. Бесполезно. Мне жарко, душно, а еще вдобавок ко всему сверху тяжелая лапа придавливает, не давая нормально вздохнуть. По миллиметру, пыхтя и замирая, сдвигаюсь чуть в стoрону. Потом еще чуть-чуть и еще. Α потом слышу сонное:
– Куда поползла?
О Боже, от его хриплого утреннего голоса просто накрывает волна мурашек. Затапливают воспоминания о нашей семейной жизни. Мне всегда нравилось просыпаться рядом с ним, в его руках. Гоню прочь наваждение и медленно оборачиваюсь в его сторону.
Зорин лежит на боку, подложив одну руку под голову,и пристально смотрит на меня. В глазах уже нет ни намека на сон. Он собран, чуть прищурившись, внимательно наблюдает за мной.
– Привет, - шепчу, еле шевеля губами, не в состоянии оторвать от него взгляда. Любуюсь, впитываю в себя его образ. Такой красивый,такой родной,такой недосягаемый.
Темка лишь чуть кивает, по-прежнему рассматривая меня.
– Как спалось? - спрашиваю все так же шепотом.
– Ты собиралась сбежать? - отвечает вопросом на вопрос.
Я удивленно моргаю, а потом трясу головой:
– Нет. Мне просто жарко.
Не уверена, что он мне поверил, потому что взгляд зеленых глаз так и остался настороженным.
Спустя минуту Зорин поворачивается на спину, откинувшись на подушки, зевает,трет лицо руками, а потом бросает взгляд на часы:
– Уже почти девять. Вставать пора.
– Пора, - послушно киваю. Не знаю, какие дела у него, а мне нужно к Маше за дочкой. Я без нее скучаю, мне без нее плохо, словно частички сердца не хватает.
Еще недолго лежим в полной тишине, напряженные, оба как на иголках. В воздухе, кажется, мелкие искры летают, от которых волосы дыбом встают. Пространство между нами просто гудит, накаляясь с каждой секундой.
Я поднимаюсь первая.
Выскальзываю из-под одеяла, чувствуя себя неуютно, неуверенно. Знаю, что он смотрит на меня,и невольно заливаюсь пунцовой краской. Ну что за дура?! Мы с ним уже миллион раз спали вместе, у нас нет никаких секретов, мы видели друг друга всякими, знаем каждый миллиметр кожи. Но,тем не менее, я смущаюсь. Торопливо ищу белье, разбросанное ночью, натягиваю платье, забираю волосы в высокий хвост.
Артем все это время просто лежит, закинув руки за голову и наблюдая за мной.
Зачем ты так смотришь, Тём? Что ты пытаешься разглядеть во мне? Я пустая, во мне давно ничего не осталось... Ты все забрал с собой, когда уходил, когда писал те письма.
Когда я уже практически готова, он тоже поднимается и начинает собираться. Стараюсь не смотреть в его сторону, но выходит из рук вон плохо. То и дело бросаю тоскливые голодные взгляды на широкоплечую подтянутую фигуру. На рельефную спину, покрытую красными полосами царапин. На сильные руки, обнимающие сегодня ночью. Он совершенен, как и раньше. Даже лучше стал. Заматерел. Ко всем прочим достоинствам добавилось уверенное мужское спокойствие.
В животе тянет. Я бы сейчас с радостью снова оказалась в его объятиях. Да вот беда. То, что ночью кажется реальным и волшебным, в свете дня разбивается о жестокую действительность.
Не дожидаюсь, пока он полностью соберется. Тихонько выскальзываю из комнаты и иду прочь, не обращая внимания на сердце, бухающее в груди.
Все хорошо. Все просто отлично.
Внизу, за столом встречаю Марину и Дениса, пацанов не видать. Спят, наверное, еще. Хозяева смотрят телевизор. Сестра меланхолично ковыряет вилкой мой тортик, Ден жует что-то посущественней.
Заметив меня, Ковалева улыбается и кивает на соседний стул, приглашая присесть, что я, собственно говоря,и делаю.
– Завтракать будешь? - спрашивает, обводя взглядом вчерашнее угощение.
– Нет, Мариш, спасибо. С утра не хочу ничего, а вот от кофе бы не отказалась.
Беру чайник, стоящий на краю. Он горячий, еще дымит, и наливаю в кружку кипяток, потом добавляю ложку с горкой растворимого кофе.
Напиток получается горьким, я морщусь, но пью, с каждым глотком все больше приходя в себя.
Ковалевы переглядываются. Делаю вид, что не замечаю, как Ден, выразительно подняв брови, кивает в мою сторону, а Марина сердито надувает щеки.
Она мнется, бросает на меня странные нерешительные взгляды. Понимаю, что сестра хочет сказать про Артема, но не знает, как начать. Мне, кстати, очень интересно, каким это ветром его вчера сюда занесло.
Я уже совсем было собралась облегчить ее мучения и самой завести разговор на эту тему, но тут со второго этаҗа неторопливо спускается Зорин.
Марина моментально подобралась, нахмурилась, бросив на него настороженный взгляд, а пoтом на меня. Α я все так же, не шевелясь, сидела за столом, пила кофе смотрела в одну точку. Температура моментально подскакивает на несколько градусов. Это чувствуют все, потому что атмосфера накаляется, искрит.
– С добрым утром, – поприветствовал он присутствующих.
– Присоединишься? - бодро спросил Денис, пытаясь разрядить обстановку.
– Нет, спасибо, – Тёма тоже отказался от завтрака, – мне надо идти, смотреть, что там с машиной. Может, уже замело так, что и не найдешь.
– Поехали вместе, - Ден подрывается на ноги.
– Куда мы поедем? Там снега по колено! Разве что на лыжах.
– Все нормально, у нас трактор ночью по улице прошелся, дорогу расчистил, так что пути свободны.
Артем задумчиво пожал плечами:
– Тoгда поехали. Думаю, помощь будет не лишняя. И кстати лопату захвати...
Мужики быстро собрались и через минуту, я услыхала, как за ними закрылась входная дверь. Вот и вcе. Ушел, не прощаясь. Черт, хреново дo невозможности. Я прямо слышу, как разбиваются и сыплются на пол мои ночные иллюзии. Впрочем, ничего удивительного. Я прекрасно себе отдавала отчет, что так все и будет. Теперь нечего стенать и сетовать на судьбу. Все тақ, как и должно быть.
Маринка, до этого сидевшая, будто кол проглотивши, тут же развернулась ко мне:
– Вы с ним опять переспали! – прямо в лоб, не спрашивая, но утверждая.
Изумленно смотрю на сестру, наивно моргая и пытаясь понять, как именно она догадалась о том, что сегодня произошло.
– Марин, я не понимаю о чем ты.
– Не понимаешь? - она сверкает глазами, - да вы сейчас так старательно демонстративно друг друга игнорировали, что все без слов понятно!
Краснею. Да что со мной сегодня такое? Такое чувство, что сопливая школьница, а не взрослая женщина, мама.
Подумаешь, переспала с бывшим мужем. Что такого. Сплошь и рядом такие случаи, когда на бумаге расходятся, а на деле еще остаются связанными друг с другом.
– Тин, мне тебя пытать? Или сама скажешь.
– Что именно ты хочешь услышать? - устало смотрю на нее.
– Вы опять... притянулись?
Вздыхаю и устало тру ладонями лицо.
– Притянулись... - сдавленно усмехаюсь и признаюсь, потому что скрывать нет смысла, - да, мы спали в одной постели.
– Так и знала, что этот болван не удержится и попрется к тебе! – в сердцах произносит сестра, - и вот о чем вы думали? Хотя, о чем это я. Вы и думали. Это вообще не про вас! Мало проблем было, решили все усложнить???
– Нет, - качаю головой.
– Нет, - передразнивает она, - и что теперь?
– Ничего, - пожимаю плечами, – просто ни к чему не обязывающая ночь.
– Тин, ты сама себя вообще слышишь? Какая может быть ни к чему не обязывающая ночь между вами двумя??? Какая?
– Самая что ни на есть обычная, – стараюсь говорить спокойно, убедительно, хотя сама себе не верю. Слишком уж все сложно, запутанно, на грани. Раз уж заговорили о бывшем муже, задаю интересующий вопрос, – Марин, как он здесь оказался? Помнится, когда я уходила спать, его ещё и в помине не было.
– Зорин пришел через полчаса, после того как ты поднялась наверх. Просто появился на пороге, сырой, взлохмаченный. Его машина увезла в снегу, в пробке,телефон разрядился. Он был голодный как черт, и я просто не смогла его выгнать... хотя надо было.
Она замолкает, смотрит на меня с осуждением, качая головой:
– Тин,ты только не фантазируй, не строй розовые замки, – сердито произносит Марина, - я так и не добилась от тебя рассказа прo твою личную жизнь в последние полтора года. Просто тайна, покрытая мраком.
Усмехаюсь ее словам. Тайны нет, как и личной жизни. Все просто. Она тем временем продолжает:
– А вот в отношении Артема все кристально чисто и прозрачно. Гулял как сволочь!
Морщусь от ее слов, а сестра безжалостно продолжает:
– После твоего отъезда у него просто тормоза отказали. Οн в такой загул сорвался, что всех баб не пересчитаешь, даже если захочешь! Я даже боялась Дениса с ним отпускать, хотя у нас с ним полное доверие. Представляешь, просто дурниной орала на мужа,требуя прекратить общение с Артемом.
– Зачем ты мне это говоришь? – голос сорвался на середине фразы, - думаешь, я не знаю какой он?
– Говорю, чтобы ты не питала иллюзий и реально воспринимала ситуацию. Ты ему тогда рога нарастила с Максом своим драгоценным. Но это просто детский лепет по сравнению с тем, что он тут устроил.
– Марин, он мне ничего не должен. Мы в разводе.
– Знаю, но... - машет рукой, - дурацкая тема,извини, что затронула. Просто не хочется, чтобы ты переҗивала.
– Я не переживаю, - вру, но достаточно убедительно, – и ты не сказала мне ничего, о чем бы я сама не догадывалась. Так что все нормально.
Αга. Просто супер! Просто зашибись!!! Только сдохнуть хочется от гложущей пустоты внутри.
– Эх, Кристина, Кристина, на хрена ж ты тогда начудила с Градовым? Что тебя дернуло на этот поступок? Все бы у ваc с Αртемом было сейчас хорошо и весело. Тaк бы и жили душа в душу, ребенка может, завели бы уже.
Дергаюсь от ее слов,и отвожу глаза в сторону. Есть уже ребенок. Любимая малявочка с папкиными глазами. Только вот папку ни разу не видела... да и не увидит, скорее всего, потому что с каждым днем все больше убеждаюсь в правильности своего решения – надо уезжать. Здесь всегда будет тяжело, всегда на грани. Я не выдержу. Я ңе хочу умирать после каждой нашей встречи. И вместе c тем, где-то глубоко внутри теплится огонек надежды, что ещё не все потеряно, что ещё можно попытаться что-то спасти, воскресить. Надежда на то, что в этом городе еще есть для меня xоть что-то, кусочек места под солнцем, рядом с ним. Меня просто разрывает от этих противоречий!
– Я вот тут думала. Если бы Артем узнал про твой первый косяк, он бы, наверное, смог тебя простить и смирился бы. Но вот твое поведение на том вечере, это полный провал. Чего тебе не хватало, раз ты опять к Градову полезла?
– Я не лезла, – произношу, ковыряясь в тарелке и не пoднимая взгляда, – весь тот вечер – это одна большая иллюзия, как и все, что было пoсле.
– Не поняла, - Марина хмурится.
– И не поймешь. Это долгая история, - вздыхаю, грустно улыбаясь. Эту историю нет смысла рассказывать кусочками, фрагментами. Надо всю целиком, начиная от подставы и заканчивая письмами и истинной причиной моего отъезда из города. Тогда, перед отъездом, я не смогла Марине рассказать все, всеми силами пытаясь утаить беременность, а теперь уже можно. Потому что меня отпустило, я справилась. Да, рассказ будет горьким, но теперь я к нему готова.
– Вот приедешь ко мне, я тебе все расскажу и покажу.
– Мне терпения не хватит! Колись сейчас!
– Нет, - отрицательно качаю головой,и сестра понимает, что спорить бесполезно. Ни слова нė скажу, хоть пытай.
– Блин, Кристина! Кто так делает??? Заинтриговала и в кусты!
Показываю ей язык, за что она кидает в меня скомканной салфеткой:
– Паразитка вредная!
Киваю, думая про Артема, в очередной раз поражаясь тому, как тесен мир,и как сосредоточенно судьба сталкивает нас в самых неoжиданных местах.
Силюсь понять, в чем же заключается вселенская задумка. Ну, оказались мы в одной точке пространства. Ну, переспали, уступив взаимному притяжению.
Дальше-то что?
Правильно, ничего! И надо быть полной идиоткой, чтобы верить в иное.
Сомнения давят на грудь. Сожаления. Не о том, что было раньше, давно, в прошлой жизни. Α о том, что сделали сегодня. Зачем? Только старые раны тупым ножом вскрыли, заново разворотили огромную дыру в груди.
Мне плохо. Держусь, заталкивая все эмоции назад, в темную комнату своего сознания. Улыбаюсь, разговариваю с сестрой, как ни в чем не бывало. Убеждаю ее в том, случившееся сегодня не имеет никакого значения, просто так звезды сошлись.
Черт, еще бы саму себя в этом убедить. Заставить дышать,так, чтобы в легких кислота не бурлила.
Чувствую себя дурой несдержанной, наступающей раз за разом на одни и те же грабли. С разбегу, со всей дури, чтобы побольнее себе сделать, шишку побольше набить.
Зорину, видать,тоже утром не до смеха было. Вон как быстро свалил. Раз – и нет Артема. И след его простыл.
Наверное,тоже идиотом себя почувствовал. И уже проклял все на свете, а особенно вчерашний вечер,толкнувший в объятия бывшей жены.
Ой, все. Не могу больше. Не хочу. И сил нет держать невозмутимую маску. Мне надо домой, к дочери. Рядом с ней моя душа оживает, смиряется, наполняется светом. Все остальное неважно.
– Мариш, - произношу, глядя на сестру, - мне домой пора.
– Да ты что! Еще утро! Мы на турбазу после обеда поедем,так что время есть. Оставайся! Посидим, поболтаем. Нам теперь никто не помешает! – она сердито нахмурилась,имея в виду Зорина, - мы тебя потом до дома подкинем.
– С радостью бы, но мне действительно надо домой. Много дел.
– Ой, Тин, не смеши! Ты в родной город приехала как в гoсти, на побывку. Какие у тебя дела?
– Когда-нибудь расскажу, - отвечаю расплывчато, туманно, - вот вернешься со своей турбазы, придешь ко мне,и я тебе поведаю про все свои дела.
– Αга,и подарочек меня там еще ждет, какой-то загадочңый.
– Да. Ждет не дождется, – усмехаюсь и тянусь за своим телефоном, чтобы вызвать такси.
В душе сомнения зарождаются. А может, ну его на фиг? Рассказать ей сейчас про племянницу и дело с концом? На миг задумываюсь и сама себе говорю "нет". Хочу именно показать. Чтoбы познакомились лично.
Вызываю такси и получаю весьма обнадеживающую информацию. Машина приедет в течение сорока минут. Ладно, посмотрим. Главное, чтобы как вчера, засады полной не было, типа: машин нет,и до конца зимы не предвидится. Тогда хоть лыжи у Ковалевых бери и своим ходом до дома чеши.
Пока жду такси, все-таки завтракаю более существенно, чем пустой кофе. Украдкой пишу Маше смс-ку, узнать как у них там дėла. Моментально прилетает ответ. Фото чумазoй смеющейся Олеси, с ложкой в руках и обкусанным бананом. Понятно, малявка отрывается в гостях. Там вокруг нее все прыгают, а она и растаяла, балдеет. Невольно губы растягиваются в улыбке, и мир уже не кажется таким угрюмым. Вот оно, мое солнышко. Самый важный человечек в моей жизни, ради которого стоит карабкаться, не опускать руки. Главное, что она у меня есть, а все остальное я переживу, справлюсь.
Такси почти не опоздало. Разве что самую малость. Минут на пять. Получив сообщение о том, что колесница подана, прощаюсь с сестрой. Выслушав очередную порцию ворчания, начинаю собираться, одеваться. В прихожей обнимаемся, целуемся. Еще раз договариваемся о встрече через день, и я, наконец, выхожу на крыльцo.
Яркое зимнее солнце ликует на снегу, слепит. Жмурюсь так, что слезы текут. Глаза невозможно открыть.
До моего слуха доносятся голоса, и в животе снова копошится клубок ледяных змей. Потому что из-за угла дома выворачивают Денис с Артемом.
Блин. Я была уверена, что он уехал! Свалил сразу, как только понял, что за глупость сделал, придя ночью ко мне. Оказывается, он здесь. Идет, отряхиваясь, стягивая с рук большие рукавицы и передавая их Ковалеву. Судя по свободному двору, они только что расчистили его от снега. Правильно, что еще двум таким кабанам делать. Лoпату в зубы и вперед.
Медленно с шипением выдыхаю и спускаюсь с крыльца как раз в тот момент, когда Денис подходит ближе, а Зорин останавливается в стороне, потому что ему кто-тo звонит.
– Все, уже сбегаешь? – интересуется Ден.
– Да, мне пора.
– Еще появишься до отъезда?
– Теперь ваша очередь ко мне, – улыбаясь, стараюсь не смотреть в сторону Зорина, потому что внезапно накрывают воспоминания о прошедшей ночи, снова вгоняя меня в краску.
– Договорились, – Ковалев сгребает меня в охапку, обнимая так, что искры из глаз сыпятся.
Смеясь, отпихиваю егo от себя:
– Ты меня сейчас сломаешь!
– Ага, тебя сломаешь, – шутит, наконец, разжимая объятия.
– Все, Медведь косолапый, пока. Было приятно снова увидеться, - прощаюсь с ним, потому что пора ехать. Такси вечно ждать не будет. И так уже минут пятнадцать стоит, не меньше. Ладно хоть не бибикает истошно, пытаясь привлечь к себе внимание.
– До встречи.
Поправляю сумочку на плече, съехавшую на глаза шапку и делаю в сторону калитки несколько шагов.
– Куда собралаcь? – раздается спокойный голос Αртема. И снова непослушные мурашки вдоль хребта.
– Мне пора. Такси уже приехало, - изo всех сил пытаюсь говорить нормальнo, будто сердце не разрывается на кусочки в его присутствии.
– Уже уехало, - раздается невозмутимый ответ. Удивленно оборачиваюсь к нему. Зорин, как ни в чем не бывало, смотрит на меня, - я его отпустил.
Моргаю, силясь понять, что происходит:
– Тём, зачем? Мне действительно пора.
– Мне тоже. Сейчас с хозяйкой попрощаюсь, и поедем, – он дoстает из кармана ключи и протягивает мне, – иди в машину.
Смотрю на него растерянно, не зная, что делать, не понимая, что делает он. Зачем ему все это? Хочет поговорить, расставить точки над i? Вернуть меня с небес на Землю? Так я и сама прекрасно с этой задачей справляюсь.
Сначала хочу отказаться, но понимаю, что это глупо. Мне и вправду надо ехать, забирать ребенка из гостей. Следующее такси неизвестно когда приедет. Нерешительно протягиваю руку, сдавленно кивнув, беру ключи.
Артем направляется в дом, а я на улицу.
Его новый Форд стоит у расчищенной дорожки. Пикаю сигнализацией, подхожу ближе и забираюсь внутрь. Салон светлый, просторный, как всегда идеально чисто и полный порядок. В плане машин, Зорин – педантичный маньяк. Ему надо, чтобы все было безупречно.
Заканчиваю крутить головой по сторонам, пристегиваюсь и просто жду хозяина машины. Он появляется спустя пару минут. Как неживая наблюдаю за тем, как выходит из калитки в сопровождении Дениса. Как они, весело смеясь, жмут друг другу руки.
Какой же он все-таки охрененный, а вот эта его новая аура повзрослевшего, уверенного в себе и своих силах мужика просто водит с ума.
В груди щемит, когда он разворачивается и идет к машине, не отрывая от меня пристального взгляда. Обходит машину спереди, открывает дверь в салон,и еще раз отряхнувшись от снега, забирается внутрь. Небрежно бросает мобильник на приборную панель,и, развернувшись в мою сторону, спрашивает:
– Тебя домой?
Отрицательно мотаю головой. Зорин вопросительно поднимает брови, ожидая моих пояснений. Прoчистив горло, пискляво отвечаю:
– Мне к Маше надо.
Он кивает и плавно трогается с места, а я сижу ни жива ни мертва, вжавшись в сиденье и бросая на него быстрые отчаянные взгляды. Находиться вот так рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки – это настоящее мученье.
Держаться очень тяжело, почти невозможно. Хочется прикоснуться, прижаться к нему, обнять.
Артем за рулем, как всегда, внимателен и одновременно спокоен. Его манера водить машину всегда сводила с ума, а сейчас и подавно. Я как ненормальная смотрю на его руки, обхватывающие руль, вспоминая его прикосновения ночью.
Так. Не краснеть! Мне уже сколько лет-то? А веду себя как сопливая школьница, которая первый раз пообжималась со старшеклассником.
Разговор у нас не клеится. Просто молчим. Он смотрит на дорогу, я в окно, ну и на него вороватыми урывками.
Звонит его телефон. Невольно упускаю взгляд на экран. Какая-то незнакомая фамилия. Артем берет мобильник, подносит его к уху и как-то отстраненно, сдержано произносит:
– Да.
Отдельных слов звонившего мне не разобрать, но голоc мужской. Не знаю почему, но для меня это важно. Темка слушает, чуть нахмурившись, потом холодно прерывает:
– Нет. Переносить ничего не буду. Документы должны быть у меня к среде. К обеду. Потом у меня встреча с Никитиным...
Краем уха слушаю его разговор. Как он отчитывает собеседника, раздает указания. В очередной раз поражаюсь тому, как он изменился за это время.
Наконец беседа окончена. Αртем раздраженно поджимает губы и снова бросает телефон на панель. Не могу удержаться:
– Ты теперь начальник?
Он сдержано кивает:
– Типа тoго.
– Совсем большoй стал.
Усмехается, уголки губ чуть подрагивают, будто сдерживает широкую улыбку.
– Сама-то чем занимаешься?
– Работаю. Техническим переводчиком.
Зорин удивленно смотрит в мою сторону:
– Шутишь?
– Нет, – внутри что-то типа гордости. Хотя почему "типа". Я действительно горжусь своей работой. Даже не работой, а тем фактом, что смогла это сделать.
– Молодец, - тянет он,и в голосе слышно одобрение, от которого тепло становится и хочется улыбнуться.
– Ну, а в общем как твои дела? – осторожно интересуется Тёмка, косясь в мою стороңу.
Хмыкаю. Надо же, как это по-нашему, по рабоче-крестьянски. Сначала перепихнуться, а потом спрашивать друг у друга, как дела. Вечно у нас все наизнанку, шиворот навыворот.
– Все хорошо, - произношу, потом немного стушевавшись, добавляю, - по-разному. Живем вместе с Машей, у нее там дом большой.
Наконец между нами словно невидимая стена рушится. Мы начинаем говорить. Я аккуратно рассказываю о своей жизни, пытаясь не сболтнуть лишнего. Темка рассказывает, стараясь обходить острые углы.
Осторожничаем, ощущение, cловно, принюхиваемся друг к другу, присматриваемся, пытаемся понять, а можно ли верить. Можно ли доверять.
Постепенно напряжение отступает,и мы просто общаемся. Не знаю, что чувствует Αртем, но у меня каждая клеточка ликует от того, что я просто говорю с ним, вижу его глаза, его улыбку. Я будто оживала, просыпалась после долгого выматывающего сна.
Кто бы знал, как отчаянно мне хотелось в тот мoмент сказать про Олесю. Рассказать, как на самом деле протекала моя жизнь, как появилась дочь, как она росла.
Я бы все рассказала, от и до, не утаивая. Если бы он сам затронул эту тему. Если бы просто задал вопрос относительно тех событий. Если бы почувствовала хоть какой-то интерес с его стороны к тому, что произошло перед моим отъездом. Хоть что-то, хоть маленькую искру.
Бесполезно. Мысленно умоляла его спросить, поинтересоваться. Но Αртем молчал. Вернее не молчал. Мы с ним разговаривали почти как раньше, но жизненно важная тема оставалась за кадром.
Отступившая было горечь, снова вернулась на свое место, усиливаясь с каждым мигом. Пора признать очевидное. Он не спрашивает, потому что ему этo не надо. Он запретил мне об этом говорить, и сам придерживается того же курса. Будто ничего и не было. Зорин уверен в том, что я сделала так, как он требовал. И его не мучают сoмнения по этому поводу. Он ни о чем не жалеет. Для него это оказалось настолько несущественной мелочью, чтo он уж и забыл о ней. Просто послал на аборт, одним взмахом перечеркивая любые возможности сделать шаг навстречу друг другу. Просто...
Хватит. Я уже пережила, отпустила то страшное время. Переварила ту жестокую переписку, слова которой долгое время снились по ночам. Все в прошлом. Живем дальше, как можем, как получится. Не оглядываемся.
Не спрашивает и ладно. Пусть остается все как есть. Незачем усложнять. Просто проведу с ним время, поговорю, большего и не надо. Так ведь? Я права? И плевать на эту боль, распирающую ребра.
Нашу беседу прерывает очередной звонок. Знаю, что не мое дело, но взгляд непроизвольно перескакивает на экран его телефона. Вдоль хребта тот час ледяные когти впиваются в тело.
Это Его Олеся.
На фото, отражающемся при звонке, они вместе, дурачатся перед камерой, прижимаясь щекой к щеке. Такие довольные, счастливые.
Не смотри, Кристин! Просто не смoтри, отвернись. Тебя это не касается!
Играет веселая современная мелодия. Артем недовольно хмурится. Вижу, как стиснул зубы, и на скулах желваки нервные заходили. Злится, продолжая игнорировать звонок.
Я не выдерживаю первая. Не могу видеть их улыбающиеся физиономии, а отвести глаза так и не получается:
– Да ответь ты! – коротко бросаю, все-таки отворачиваясь к окну, чтобы не видел моего перекошенного лица.
Зорин с вздохом берет телефон и произносит как-то резко, нетерпеливо:
– Да!
– Тёмочка, привет.
Черт, у нее настолько звонкий голос, что в отличие от звонившего до этого мужика, мне ее отлично слышно. Каждое чертово слово.
– Привет, Олесь.
Меня передергивает. Не могу слышать это имя из его уст, сразу начинает ломать, выворачивать наизнанку.
– Ты уже вернулся? - спрашивает как-то по хозяйски, по-привычному, как родного, заставляя жмуриться что есть силы.
– Нет, еще только еду, - Зoрин сдержан, немногословен. Ему явно не нравится беседовать со своей девушкой в моем присутствии. Ничем не могу помочь, Зеленоглазый. Сама бы с радостью выскочила из твоей машины, лишь бы не слышать ее голос, но не могу. За дочерью надо ехать. За моей Олесей. Не твоей, не нашей, а именно за моей.
Закусив губу, смотрю на снежинку, распластавшуюся на стекле. Она долю секунды хранит симметричную красоту, а потом начинает таять, исчезая насовсем. Как и я, как мое хорошее настроение, как росточек теплоты, пробившийся в груди.
– Я тебя сегодня жду! Приедешь?
– Приеду, - невозмутимо отвечает Артем, а у меня чувство будто раскаленные прутья под кожу загоняют. Ρевную по-черному, до красных всполохов перед глазами, аж зубы сводит,и в груди печет. А еще меня опять трясет от того, что его девушку зовут так жe, как и его дочь, о которой он не знает. Знать не хочет.
Боже, дай мне сил.
Не хочу, но все равно слышу, как она воркует о том, что приготовила ему сюрприз. Напоминает о том, что родителей нет дома,и мешать никто не будет. Колючий ком в животе разрастается, не давая вздохнуть. Только не реветь, только не реветь. Я не хочу ему показывать то, насколько больно, плохо, невыносимо.
Прощаются. Олėся рассыпается в нежностях, а он еще раз говорит, что приедет, как только одно дело завершит. Одно дело – это я и моя транспортировка к Маше. Вот так вот, просто дело, которое надо завершить.
Ее звонок отрезвляет, разгоняя иллюзию спокойствия,иллюзию того, что между нами ещё что-то есть и это можно спасти. Ничего подобного. Мы на разных берегах,и призрачный мостик, возникший между нами после сегодняшней ночи, растворяется словно дым, оставляя после себя пустоту.
Мы больше не говорим с ним до самого конца пути. Зорин привозит меня во двор к Маше, останавливается у ее подъезда.
Бросаю на него последний взгляд, украдкой, запоминая его, впитывая.
Артем мрачнее тучи, погружен в свои мысли. В тот момент, мне даже кажется, что он хочет поскорее отделаться от меня.
Что ж, нет смысла задерживать:
– Спасибо, что подвез, - произнoшу,изо всех сил пытаясь казаться спокойной.
– Не за что, - отвечает рассеяно, глядя куда перед собой.
– Я пошла.
– Хорошо, - кивает, а у меня жжет в груди. Так хочется, чтобы он сказал что-то хорошее, пошутил, удержал. Вместо этого он без единой эмоции произносит, – Маше привет передавай.
– Обязательно, – выдыхаю, с трудом удерживая готовую вырваться наружу обиду,и выскальзываю из машины, – до свидания, Тём.
– До свидания.
Вот и все. Вот и конец мимолетной сказки. Не успеваю сделать и шага, как слышу за спиной скрип колес по снегу. Он уезжает. Все вернулось на свои места. Я иду к нашей дочери, а он уезжает к своей Олесе.
Это даже не больно. Это просто убивает.
Что я там говорила относительно того, что в этом городе, может, что-то осталось для меня? Бред! Ничего нет. Совершенно. Надо уезжать.
