Глава 28
Старший лейтенант полиции Михаил Олейников зашел в дом. Под ногами тревожно скрипели половицы. Привычным движением он снял пистолет с предохранителя.
– Здесь кто-нибудь есть? – Эхо в пустой комнате подхватило и умножило звуки.
Глаза полицейского потихоньку привыкали к темноте. На полу лежал мужчина с окровавленной головой. Михаил наклонился и проверил пульс на шее. Человек был мертв.
– Еще один труп!
Тишина стала зловещей, и нервы были натянуты до предела.
Затем яркий свет мгновенно залил комнату.
– Стоп, снято! – распорядилась Луиза. – Перерыв десять минут. Горячий кофе в машине.
– Ой, как кофе хочется! – простонал Михаил.
– Труп, ты тоже свободен!
Человек на полу не шевелился.
– Вадик, ты так в роль вошел, что выйти не можешь?! – поинтересовалась Юнис.
– Слушай! А это, между прочим, трудно. Труп изображать, – отозвался лежащий на полу Тымчишин, одновременно отлепляя от лица латексную бутафорскую кровь.
– Кровь сдай гримерше, – распорядилась Луиза.
– Да зачем мне ваша кровь! Даже если вы мне ее захотите подарить, я не возьму! – возмутился Вадик.
– Ну это ты зря! Кровь, между прочим, хорошая, качественная, – укорила его Юнис. – А дарить я ее никому не собираюсь. У нас не так много подобных экземпляров, а вот трупов по всем сериалам предостаточно.
Вчера вечером Луизе пришла в голову мысль доснять эпизод, сделать его поэффектнее. Хотелось продемонстрировать режиссеру Матвею Усольцеву творческую сторону своей натуры. Луиза сразу решила предложить роль трупа журналисту Тымчишину. Тот согласился без раздумий. И прав сейчас, когда говорит, что роль досталась непростая.
– Вадик, ты можешь идти к машине, там тебя твоя коллега дожидается. Наверное, интервью будет брать. Расскажешь, каково оно, в обличье мертвеца быть, – пошутила сопродюсер. – Мишань? Чего не уходишь? Ты же кофе хотел!
– А я тебя подожду и вместе кофеем уколемся.
– Хорошо, – удивилась Луиза. – Пошли. «Труп», не отставайте!
Луиза знала, как важно вовремя сделать перерыв. Утро не самое лучшее время для съемок. Актеры, как правило, лучше работают после обеда. Съемочной группе повезло – местная администрация не только выделила автобус, но и заботливо положила в машину две упаковки бутербродов.
– Хорошие люди у вас в администрации, внимательные, – удовлетворенно сказала Луиза, откусывая от бутерброда.
– Ой, Луиза! – рассмеялась Юля. – К нам же актеры питерские не каждый день приезжают. Вот они и расстарались. «Труп» твой вон как уплетает!
– Ну, подруга, от тебя не ожидал! – рассмеялся Тымчишин. – Луиза обзывается, и ты туда же?
– Не обижайся, Вадик. Я от восторга – ты так талантливо сыграл, – улыбнулась Юля. – Обязательно об этом в статье упомяну.
– Это другое дело. Это правильно! – вмиг подобрел Вадик. – Эдак мне понравится, я и дальше в эпизодах буду играть.
– Ну, пока ролей для тебя не предвидится, – засмеялась Луиза. – Но мертвяк ты был классный!
– За мертвяка – отдельное мерси. Эх, девчонки, не бережете вы мою творческую душу.
Юля Сорнева пила кофе и слегка нервничала. На съемочную площадку сегодня она пришла по просьбе Вадима, не могла отказать другу. У Тымчишина словно второе дыхание открылось, так ему понравилось сниматься в кино. Может, действительно он драйв от этого испытывает и готов поменять профессию?
Но у Юльки настроение было ниже плинтуса. Наступило какое-то профессиональное выгорание. Вчера она целый день моталась по встречам и занималась «живой импровизацией». И что толку? В «сухом остатке» ничего.
Понятно одно: Алик Царев был мужчиной с отрицательной харизмой и отрицательным обаянием, которые удивительным образом действовали на окружающих женщин. Возлюбленные, даже отчетливо осознавая, что никакого будущего у них с Аликом нет и все его чувства исключительно «со знаком минус», все равно его любили. Такого… Сорнева поискала подходящее слово и решила, что «подлец» будет в самый раз. Да, в кино и театре тоже ведь есть актеры с негативным обаянием – это уникальное качество, помогающее создать интересную «спорную» роль, когда героя нельзя назвать положительным, но он и не скверный, а как в жизни. Так вот Царев был таким человеком в реальном мире.
Хотя… насколько реальным? Личного дела в продюсерском центре не было. Директор гостиницы, охранник и горничная тоже не приблизили Юлю к разгадке, сказать им про Алика было нечего. От коллег по съемочной площадке ничего узнать тоже невозможно. Люди из прошлой жизни Царева рассказывали совсем уж фантастические, но, к сожалению, для Юльки совершенно бесполезные истории. Случай – пустышка. Ноль.
– Давай посмотрим съемку еще одной сцены и только потом в редакцию, – попросил девушку Тымчишин.
– Мне надо к одной учительнице еще зайти.
– Я с тобой?
– Нет, Вадик, спасибо. Справлюсь сама.
У Насти Капцовой в этот день тоже не было настроения. Она одновременно читала текст сценария и наблюдала за Погудиным. С гримершей Оксаной Веселиной актриса демонстративно не разговаривала.
– Настя, давай я тебе грим поправлю, – хлопотала Оксана.
– Мне ничего от тебя не нужно, – буркнула Настя.
– Ну как не нужно! Я вижу, надо подправить, – настаивала Оксана.
– Ты лучше язык себе подправь, чтобы лишнего не болтать следователю.
Гримерша на несколько секунд замерла, а потом пошла в наступление:
– Да что такого я сказала?! Ничего особенного. Подумаешь!
– Ты про свои романы лучше бы рассказала. Как за Погудиным бегала и за Васютиным. Свой список огласи полностью. Слабо?!
– Не слабо! Только я ни за кем не бегала, это ты придумываешь. Но мои кавалеры все живы и здоровы, а Царек задушен, и ты у него была. Все про это знают.
Бдительная Луиза прислушалась к разговору, поняла, что до скандала недалеко, и ринулась к «очагу возгорания».
– Дорогие мои! Хорошие! Не время сейчас ругаться! Сегодня после обеда тело Царева отправляем в Питер. Ну, пожалуйста!
– А стучать на своих, это как? – не успокаивалась Настя. – Отстань от меня со своим гримом! Обойдусь, – и, повернувшись к Алексею Погудину, ласково попросила: – Леш, поделись бутербродиком!
Погудин молча отдал свою пластиковую тарелку. Луиза, которая все еще внимательно наблюдала за актрисой, заметила, каким заинтересованным и долгим взглядом Алексей смотрит на Юлю Сорневу. «Вот еще не хватало!» – охнула она. Если Лешка на Сорневу запал и это почует Настя, съемки последних дней будут сорваны. На месте съемочной площадки останется выжженная земля.
Луизе осталось, как Мальчишу-Кибальчишу, только день простоять да ночь продержаться, а там и подмога придет. Они улетят в родной Питер и забудут провинциальные страсти. Вместо Алика выйдет на работу другой оператор, и все уляжется, успокоится. Мужика, конечно, жаль, но это жизнь, и она не виновата, что смерть застигла оператора там, где ей доверили руководить съемочным процессом.
– Хочешь бутер с языком? – К Луизе подошел Мишка Оленин.
– Давай! – Луиза протянула руку.
– Как настроение? Ты свой «труп» сегодня много раз хвалила, а мне ни слова не сказала. Как я играл?
Юнис чуть не поперхнулась.
– Мишаня, ты че? С каких пор ты на комплименты напрашиваешься?
– А мне всегда важно твое мнение.
– Да ты профи! Для тебя этот сериал так, развлечение! Тебе жалко своего героя оставлять – ты с ним сросся кожей, а так уже давно бы ушел.
– Может, ты и права! Кофе принести?
– Принеси, если хочешь!
– Хочу! Мне это приятно!
Да что это сегодня со всеми? Юнис видела краем глаза, как Погудин подошел к Юльке и что-то начал рассказывать. Девушка засмеялась, засмеялся и рядом стоящий Вадик. Ситуацию нужно было корректировать, отвлекать внимание Насти Капцовой.
– Настя, Настя! Иди сюда! – крикнула она. – Мне нужно по следующей сцене уточнить кое-что.
– Уточняй! – довольной Настя никак не выглядела.
– Луиза, тебе кофе! – Оленин выскочил, словно чертик из табакерки.
– Мишаня, спасибо! – Луиза пыталась сообразить, как лучше отвлечь Настю, но, как назло, никаких идей в голову не приходило.
– Луиза, а когда у нас сегодня съемки заканчиваются? – Мишка не отставал.
– Через пару часов, если погода не испортится.
– Давай потом погуляем по городу.
Луиза растерялась. Он белены объелся? Из какой пьесы текст? Если Оленин решил так пошутить, то явно переигрывал.
– Я вам не мешаю?! – Настя просто застыла рядом.
– Нет, – спокойно ответил Мишка. – У тебе ведь эпизод раньше заканчивается? Вот и вызови себе такси до гостиницы, а мы с Лешкой и Луизой еще работать будем.
Услышав слово «эпизод», Луиза сразу настроилась на производственную тему.
– Насть, я тебе хотела сказать! Там у тебя сцена, где ты рвешь документы… Так, может, тебе добавить отчаяния, покидать предметы со стола. Подумай! Нужен взрыв эмоций. Ты должна показать зрителям, что ты не только полицейский, но и отчаявшаяся женщина.
– Не волнуйся, Луиза! С ролью отчаявшейся женщины я хорошо справляюсь в жизни и сыграть это смогу, – Настя отвернулась и пошла в сторону Погудина.
– Я тебя сегодня не узнаю, Оленин! Ты обалдел? Ты реакцию Насти видел? – зашипела Юнис.
– Да! Я решил измениться. Сколько можно о ней вздыхать?
– Ты меня пугаешь!
– Девушка Луиза! Я не понял самого главного: мы гулять сегодня идем?
– Гулять? Нет уж, Оленин, гуляй один. Я хочу вернуться домой живой и здоровой. Мне и так нервотрепки хватает! – разозлилась Луиза.
Странный сегодня день. Жизнь, смерть, переживания, откровения, творческие флюиды будто смешались в одном флаконе, породив невиданную алхимическую субстанцию. Но Луиза отчетливо понимала: скоро все это содержимое станет магнитом для недоразумений, проблем и неприятностей.
