Глава 35
Что-то подсказало Нине, что следует молчать, не произносить ни звука, когда тихо открылась дверь в холл. Боль в груди распространялась по всему телу, вгрызаясь в желудок и охватывая правую руку, в которой она держала пистолет. Ей не хотелось думать о том, что могло бы быть, попади пуля чуть ниже.
Дверь закрылась. Послышались шаги, но никто не позвал ее по имени. Нина поняла, что Бобби больше нет в живых. Она не могла увидеть эту часть помещения, не приподнявшись и не повернув головы, — подобное движение наверняка причинило бы ей боль и в конечном счете могло ее выдать. Она попыталась сильнее вжаться в большое мягкое кресло. Шаги приближались, сопровождаясь странным звуком, как будто что-то катилось. Потом на пол что-то поставили, и на мгновение стало тихо.
— Я знаю, что ты здесь, — послышался голос.
У Нины внутри все сжалось, и она едва не выдала себя, сказав, что да, она здесь, как когда-то заставляли ее делать в детстве. Но это было давно, а сейчас она лишь плотно сжала губы и стиснула пистолет в руке, чувствуя, что ей не хватает сил.
— Они бы не оставили здесь Бобби, — сказал тот же голос, — если бы не надо было за кем-то присматривать.
Снова шаги. Он не знал, где она. Но она наверняка была здесь, и он должен был сделать то, что ему велели. Обычно он всегда так поступал. Хотя внешне он выглядел сильным и способным лидером, на самом деле он лишь следовал за другими. Он столь долго чувствовал себя виноватым и пойманным в ловушку, что все остальное утратило для него всякий смысл. И виной всему был отец Хопкинса. Тот лишил его спокойной, размеренной жизни и превратил ее в кошмар. Он ничего не мог с собой поделать, постоянно следуя в фарватере за Доном. Он встречался с ним в его доме, пил его пиво, воспринимал его идеи как свои собственные. В конечном счете он уже не мыслил себе иной жизни и был слишком стар для того, чтобы что-то изменить. Он ненавидел самого себя и знал, кого за это винить.
— Возможно, ты уже мертва, — сказал он, — но я в этом сомневаюсь. Так или иначе, нужно проверить.
Нина попыталась сползти еще ниже, но любое движение причиняло ей боль, к тому же он мог услышать шуршание кожи кресла.
— Бобби мертв, — сказал незнакомец.
Голос его звучал хрипло, но уверенно, не оставляя никаких сомнений.
— А скоро умрут и остальные. Мы могли бы сохранить тебе жизнь, но нужно обрезать все концы, и это — моя работа.
Шаги сменились шаркающими звуками, словно незнакомец осторожно продвигался вперед, по нескольку дюймов зараз. У Нины от страха на глазах выступили слезы — давняя инстинктивная реакция, в которой она даже не отдавала себе отчета.
Она медленно подвинула левую руку, упершись в боковину кресла, и подтянула ноги, миллиметр за миллиметром. Рука ее тряслась, а нервы в предплечье, казалось, пылали огнем.
— Прекрасная ночь для смерти, — тихо произнес голос.
Теперь он слышался несколько ближе.
— Но это не конец. Вовсе нет. Это новое начало. Чистый новый мир, который начнется с большого взрыва.
Он коротко рассмеялся.
— Собственно, все не так уж и плохо.
Шаркающие звуки прекратились.
Нина оттолкнулась изо всех сил, поднимая собственное тело из кресла, и неуклюже вывалилась из него, налетев на стеклянный столик. Она знала, что, возможно, все испортила, но теперь справа от нее появилась чья-то тень.
— Ах вот ты где, — кивнул Дэвидс.
Она подняла руку и нажала на спуск. Один, два, три раза.
В ответ раздался лишь один выстрел, и он ее не задел.
Она подождала несколько секунд, которые, казалось, тянулись целую вечность, ожидая второго выстрела. Но его не было. Приподнявшись на одном колене, она повернулась.
На полу в шести футах от нее лежало тело. Теперь ей казалось, что она вполне в состоянии двигаться, хотя от боли у нее все плыло перед глазами.
Поднявшись, она с трудом двинулась вперед.
На полу лежал седой старик. Он еще был жив. Она наклонилась над ним, и Гарольд Дэвидс посмотрел на нее.
— Все вы одинаковы, — сказал он и затих.
Нина его не слушала. Она смотрела на то, что лежало возле стойки. Не в силах понять, что это, она подошла ближе.
Это был небольшой барабан, на который намотан кабель, подсоединенный ко встроенным в стойку розеткам и уходивший за дверь.
Начало нового мира.
Прислонившись к стойке, она огляделась по сторонам, но не обнаружила ничего, что могло бы быть использовано в качестве взрывателя. Видимо, он находился где-то в другом месте.
Она успела добраться до автостоянки, когда одна нога у нее подвернулась и она с размаху грохнулась на асфальт.
Новая боль и струи холодного дождя, падавшие на лицо, быстро привели ее в себя. Она поползла к машине.
* * *
Мне с трудом удалось оттащить Зандта от входной двери. На него сейчас практически невозможно было повлиять, но я знал, что через главный вход идти нельзя. Я уже один раз удержал его, когда он хотел вернуться назад, чтобы собрать кости; мне пришлось развернуть его лицом к себе и выкрикнуть имя Сары Беккер, напоминая о том, что здесь еще может оставаться кто-то живой. На самом деле сейчас уже не имело значения, жива она или нет — ее просто нужно было найти. Я все же решил, что нужно идти в дом, что бы ни случилось. Если Человек прямоходящий там — что ж, тем лучше, но надо было пройти весь путь до конца.
Я подтолкнул Зандта за угол дома, где обнаружилась другая дверь. Она была заперта. Я пожалел, что с нами нет Бобби — он бы сумел бесшумно ее открыть. Я этого сделать не мог и потому, предупредив жестом Зандта, распахнул ее пинком.
Мы ворвались внутрь. Нас никто не встретил. Мы взбежали по уходившим влево нескольким ступеням, ведшим в переднюю часть дома, где кто-то мог поджидать нас у главного входа. Но в комнате не было никого и ничего, если не считать большого кожаного кресла, стоявшего спинкой к двери, и изящного столика из странного пестрого дерева. Прикрывая друг друга, мы пробежали через несколько комнат, расположенных в уже знакомом нам порядке. Оказавшись в задней приемной, мы остановились — там было темно и холодно, но не абсолютно тихо.
Откуда-то сверху послышался какой-то звук. Звук удара, приглушенный и далекий.
Мы направились назад, через кухню, к центральной лестнице. Наверху располагались четыре спальни с покрытым коврами полом. Там никого не было. Ванные комнаты. Ничего. Кабинет. Пусто. Но откуда-то продолжал доноситься звук.
Мы вернулись в первую спальню. Здесь звук казался громче, но теперь слышался как будто снизу. Вторая спальня — здесь звук был тише, но все равно доносился откуда-то снизу. Я развернулся кругом с пистолетом наготове, зная, что в любой момент кто-то может появиться из тени, что никто не стал бы устраивать подобную ловушку, если бы не хотел лично присутствовать при том, как она захлопнется.
Зандт бросился назад в первую спальню и упал на колени.
— Звук идет оттуда.
— Мы на втором этаже, — прошипел я, но потом снова услышал звук и понял, что он прав.
Мы оттащили ковер в сторону. Половицы. Врезанный в них маленький люк. Зандт разодрал в кровь пальцы, пытаясь его открыть.
Под крышкой — лицо девочки, бледное и исхудавшее. Лоб ее покрылся ярко-красными ссадинами от множества ударов о пол над ее головой в течение бог знает какого времени. Она была жива.
Сара моргнула. Где-то в глубине ее сознания возникло чувство, будто кто-то приподнял ее голову, так чтобы вода больше не попадала в нос. Губы ее пошевелились.
Зандт опустил руку и погладил ее по щеке. Он произнес ее имя, и она кивнула, едва в силах пошевелить головой. Глаза ее покраснели и опухли. Зандт наклонился ближе. Она снова попыталась что-то сказать, но я расслышал лишь хриплый шепот.
— Что она говорит?
— «Берегись Тук-тука».
Зандт снова наклонился и прижался лбом к ее лбу, словно пытаясь поделиться с ней своим теплом. Девочка заплакала.
Я ухватился за край досок возле ее шеи и потянул. Сперва они не поддавались.
— Он прибил их гвоздями, — сказал я. — Господи. Помогите мне, Зандт.
Наконец, одну за другой, доски удалось отодрать. Девочка пыталась толкать их, помогая нам, но она была слишком слаба, к тому же если бы она и могла что-то сделать в том положении, в котором находилась, то сделала бы это уже давно.
Когда отлетели две последние доски, Зандт нагнулся, подхватил ее под спину и поднял. Он взвалил ее на плечо. И тут она увидела мое лицо и закричала.
* * *
Нина знала, что ей нужно встать. Снизу она не могла дотянуться до ручки и тем более открыть дверцу, не говоря уже о том, чтобы забраться в машину. Она уже успела заметить, что кабель, который разматывал Дэвидс, тянулся прямо через автостоянку к другому зданию. Тому самому, где, вероятно, лежал Бобби. И она знала, что он точно так же тянется по всему комплексу, что это последнее средство защиты и даже, может быть, нечто большее.
Она снова опустила голову на асфальт. Ее правая рука, которая столь верно служила ей все эти годы, которая делала все, о чем она ее просила, теперь отказывалась повиноваться. Казалось, будто рука принадлежит кому-то другому, кому-то, кто был не на ее стороне и не слушал, что она говорила. Ей казалось, будто рука превращается то в резиновую перчатку, заполненную желе, то в клешню из раскаленных углей. Похоже, это был весьма дурной знак.
Нина дважды сглотнула и приподняла голову. Земля под машиной выглядела сухой, по крайней мере намного суше, чем вокруг. Можно было попытаться заползти туда и немного передохнуть. Тело подсказывало ей, что это очень хорошая мысль, и даже правая рука, казалось, начала оживать.
Перекатившись на правый локоть, она резко выбросила вперед левую руку. Боль пронзила ее мозг, на секунду вернув сознанию ясность, и она неожиданно оказалась на ногах. Она пошарила по дверце левой рукой, но не сумела с ней справиться, попробовала правой — и, к ее удивлению, та подчинилась ей, и дверца открылась.
Нина попыталась упасть на сиденье водителя, но ей это не удалось. Снова поднявшись на ноги, она схватилась за руль и подтянулась. На этот раз она, по крайней мере, сумела оказаться на сиденье.
С трудом выпрямившись, она захлопнула дверцу и попыталась нащупать ключи.
Их не было.
* * *
— Джон, послушайте меня, — сказал я. — Она сейчас ничего не соображает. Она сама не понимает, что говорит.
Зандт пятился от меня по лестнице, выставив перед собой пистолет. Сара пряталась позади него, крепко обхватив руками за пояс, ища одновременно защиты и опоры. Ноги едва держали ее, и она чуть не упала. Зандту пришлось повернуться, чтобы подхватить ее, обняв рукой за плечи и прижав к себе. Она больше не кричала, но только потому, что лишилась голоса, который сменился едва слышным хрипом.
Я медленно спустился на несколько ступеней. Руки мои были подняты, и голос звучал тихо и спокойно.
— Я не похищал ее, — сказал я. — Меня тогда не было в Санта-Монике. Я был в Санта-Барбаре и могу это доказать. У меня остались счета из гостиницы.
— Это всего полчаса езды.
— Я знаю, Джон. Знаю. Но если я лгу — зачем я сейчас стал бы говорить правду? Я мог бы сказать, что был где-нибудь во Флориде. Джон, что, черт побери, происходит? Вы думаете, я бы приехал сюда с вами, вы думаете, я стал бы выслеживать этих людей, будь я одним из них?
Зандт добрался до подножия лестницы. Продолжая поддерживать Сару, которая все так же пыталась спрятаться позади него, он, пятясь, пересек широкий коридор и вышел в главную приемную. На этот раз он намеревался выйти через входную дверь.
— Никто не знает, на что способны люди, — сказал Зандт. — И я в том числе. Только пошевелитесь, и я разнесу вам башку.
— Это не я.
— Она говорит, что вы. Она говорит, что вы были там, в Санта-Монике.
Я остановился.
— Ладно, — сказал я. — Ладно. Давайте сделаем так. Я останусь здесь, а вы заберете ее отсюда. Потом вернетесь за мной, и мы поговорим.
— Я вернусь, — ответил Зандт. — Но разговора не будет.
* * *
Сара почувствовала, что падает, но добрый человек снова поддержал ее. Тук-тук больше не двигался с места, стоя у подножия лестницы. Она знала, что он их дурачит. Он хотел, чтобы они подумали, будто могут уйти, а потом он придет за ними. Ему даже незачем было ходить пешком. Он мог вылететь сквозь крышу прямо в небо. Он мог летать над чужими домами, проникать в них сверху и убивать. Он не был обычным существом. Он вообще не был ни на кого похож.
Она попыталась объяснить все это доброму человеку, но это было чересчур тяжело. Она попыталась сказать ему, чтобы он застрелил Тук-тука прямо сейчас, но не смогла, а сам он не стал это делать. Он просто понес ее в комнату в передней части дома. У Сары не оставалось иного выбора. Ноги ей не повиновались. Ей просто приходилось идти туда, куда ее несли.
* * *
Нина полагала, что его там не окажется. Все то время, пока она ковыляла через стоянку, пока открывала дверь в холл, пока пробиралась среди гигантских кресел и диванов, она отчасти верила, что Дэвидс исчез, что она ничего не найдет, кроме пустого места на полу. Впрочем, это не имело никакого значения. Без ключей она не могла завести машину. Их забрал либо Бобби, либо Дэвидс. Она не знала, где Бобби. Нужно было найти Дэвидса, и начать следовало с того места, где он упал.
К ее удивлению, именно там он и лежал. Нина наклонилась, собираясь обшарить его карманы. Легче было бы встать на колени, но она боялась, что в этом случае больше уже не сможет подняться. Она сумела преодолеть путь от стоянки до здания, но не знала, сколько еще у нее осталось сил. Ее рука скользнула в карман его пиджака.
Неожиданно он резким движением схватил ее за руку. Рот его открылся.
— Мэри, — сказал он.
Нина в ужасе уставилась на него. Он потянул ее к себе, и она упала.
Ее колено опустилось прямо на его лицо. Хрустнули шейные позвонки, но она едва успела это осознать, с размаху ударившись головой о пол.
Некоторое время она судорожно извивалась на скользком полу, прежде чем поняла, что ее больше ничто не держит. Повернувшись, она снова полезла в карман его пиджака. Он не шевелился.
В любом случае нужно было найти ключи. Даже если это должно было стать последним делом в ее жизни. Ключи нашлись в правом кармане брюк — три комплекта. Она забрала все и заскользила по полу, стараясь держаться как можно дальше от тела, пока не оказалась возле кресла — возможно, того же самого, в котором до этого лежала, хотя и не была вполне в этом уверена. Казалось, будто это было очень давно.
Радуясь своей удаче, она всего за тридцать секунд сумела подняться на ноги. А потом снова прошла через холл, мимо трупа полицейского, через дверь и обратно на автостоянку. Второе дыхание покидало ее, и она это знала — утихшая было боль постепенно возвращалась. Потеря крови и шок. Ее тело нуждалось в энергии, а она израсходовала ее чересчур много.
Она подошла к машине, радуясь, что не закрыла дверцу, и забралась на сиденье, промокшее от дождя.
Второй комплект ключей подошел к замку зажигания. Только тогда она закрыла дверцу, зная, что идти на поиски Бобби ей не придется.
Мотор завелся с первого раза, и она поблагодарила Форда и его рабочих. В годы ее молодости все было иначе. Автомобили приходилось упрашивать, чтобы они ожили, и в итоге все их любили и давали им имена. К счастью, в наше время они всегда заводились сразу. Им уже не приходилось давать имена, чтобы заставить их работать. Единственное, что требовалось, — знать, куда едешь.
Она опустила голову на руль, всего на секунду, и почувствовала, что теряет сознание. Резко тряхнув головой, Нина включила заднюю передачу и проехала десять ярдов.
Затем она выехала на дорогу, вдавила педаль газа и направила машину прямо на ограду.
* * *
Я сдержал слово, хотя мне было страшно, я был совершенно сбит с толку и мне не хотелось оставаться одному в доме. Я продолжал стоять у подножия лестницы, глядя на уходивший наверх толстый кабель, пока из передней комнаты не послышался голос Зандта.
— О господи, — сказал он, а девочка снова вскрикнула. Раздался щелчок. Я бросился туда.
В передней горела единственная лампа, отбрасывая болезненный желтоватый свет. Девочка сжалась в комок в углу, издавая мяукающие звуки. Зандт лежал на спине, пистолет валялся в нескольких ярдах от него. На лице у него застыло странное выражение.
Над ним стоял человек с пистолетом, направив ствол прямо в голову Зандта.
— Оставь его, — заорал я, выхватывая свой пистолет. — Пошел прочь, черт бы тебя побрал.
— Или что? — спросил незнакомец, даже не оглядываясь. — Или что?
— Или я разнесу твою гребаную башку.
— Думаешь? — Наконец он повернулся ко мне. — Привет, Уорд. Давно не виделись.
Я увидел свое собственное лицо. Мир словно накренился, и у меня перед глазами все поплыло.
Его волосы были чуть длиннее и выкрашены в более светлый цвет. В его чертах чувствовалось некое неуловимое отличие, но не большее, чем то, которое могло бы быть следствием иного образа жизни. В определенные моменты и в определенных ситуациях мое лицо могло бы выглядеть точно так же. Во всем остальном никакой разницы не было. Даже телосложение было в точности одинаковым. Я моргнул.
— Верно, — приветливо кивнул Человек прямоходящий. — Ну так что, до сих пор думаешь, что сможешь это сделать? Убить единственного кровного родственника, который у тебя когда-либо был?
Его палец слегка надавил на спусковой крючок.
— Мне действительно очень интересно это знать, и я бы не хотел, чтобы тот факт, что тебе предстоит убить и Джона, хоть как-то повлиял на твое решение.
Он снова перевел взгляд на Зандта.
— Я же говорил, что рано или поздно верну ее.
Он с размаху ударил его ногой в лицо. От удара голова Зандта дернулась столь резко, что мне на мгновение показалось, что у него сломана шея. Я попытался нажать на спуск, но не смог.
— Ты убил одного из моих людей, придурок, — продолжал Человек прямоходящий. — Ты уничтожаешь тех, кто лучше тебя. Если хочешь знать, я пытался изменить Карен, сделать ее другой. Пытался очень долго, но мне это не удалось. И я сварил ее. Но теперь я возвращаю ее тебе обратно. Тебе понравилась моя «посылочка»?
Зандт пошевелил головой, застонав от боли.
— Мне плевать, кем ты себя считаешь, — ровным голосом сказал он. — Меня это никогда не интересовало. Пристрели эту сволочь, Уорд.
Во рту у меня пересохло, руки не дрожали, но казались каменными. Я не мог пошевелить пальцами, и мне казалось, что единственное, в чем еще осталась жизнь, — мои глаза.
Человек прямоходящий посмотрел на меня и улыбнулся.
— Странно, а? Нам много о чем есть поговорить, — сказал он. — Но я знаю, что сейчас ты немного не в себе, и нам нужно уходить. В качестве жеста моей доброй воли по отношению к тебе я намерен оставить один из этих кусков дерьма в живых. Ты сам выберешь одного и прикончишь другого. Ты еще слишком мало убивал, братишка, и придется наверстать упущенное.
— ФБР уже едет сюда, — сказал я.
Голос мой звучал слишком тихо и неуверенно, даже для меня самого.
— Сомневаюсь, — небрежно бросил Человек прямоходящий. — А если приедут — окажутся там же, где и ты.
— Почему ты это сделал? Почему убил моих родителей?
— Они не твои родители, придурок. И ты это знаешь. Они убили нашего отца и разрушили наши жизни. Мы должны были быть вместе, с самого начала. Только представь, что мы уже могли бы совершить. У «соломенных людей» есть деньги, брат, но в наших жилах течет чистая кровь. Мы — средоточие всего сущего. Мы — носители Истины.
* * *
Сара лежала в углу, закрыв руками уши и крепко зажмурив глаза. Однако она до сих пор слышала голос этого человека — ненавистный голос, который она слышала раз за разом, который говорил, говорил и говорил, пока она не решила, что не голод, а именно этот голос в конце концов и убьет ее, что рано или поздно он скажет нечто такое, от чего у нее просто лопнет голова, только бы больше его не слышать.
— Советую убить Джона, — говорил Тук-тук. — У него все равно больше ничего не осталось в жизни. К тому же таким образом ты оставишь в живых девчонку. Она слегка поизносилась, но все же можно будет немного развлечься.
Сара открыла глаза.
— Пристрели его, Уорд, — сказал человек на полу. — Просто пристрели.
— Ты начинаешь меня утомлять, Джон, — покачал головой Тук-тук, снова пиная его. — И ты тоже, Уорд. Пора двигаться. Моя работа здесь, в горах, закончена. Пора улетать.
Сара не понимала, что происходит. Человек, который, как она думала, мог быть ее отцом, был ей незнаком, и он лежал на полу. Второй… она не знала, кто это. Человек-зеркало.
Тук-тук разговаривал с человеком-зеркалом, который стоял не шевелясь.
— Давай, брат, заканчивай. Прикончи эту мразь. Ты же знаешь, что тебе этого хочется. Ты уже убивал раньше. И это не случайность.
Тук-тук направил пистолет в голову лежащего. Он собирался убить его и улететь. Так он сам сказал. И если человек на полу не был ее отцом, значит, отец сейчас дома, с матерью и сестрой. Но в их доме была крыша. А если в доме была крыша, то Тук-тук мог пролететь сквозь нее, и если он поступил так с ней, невозможно было сказать, как он может поступить с ними.
Сара убрала руки от ушей. Они все равно уже не заглушали никаких звуков.
— Это у тебя в крови, — говорил Тук-тук. — Я знаю, что ты читал Манифест. Ты читал его, и ты знаешь, что все это правда.
— Все это чушь, — сказал человек по имени Джон.
Нога Тук-тука с размаху опустилась на его руку.
— Уорд, я отказываюсь от своего предложения, — сказал дьявол, и его голос впервые за все время сорвался. — Тебе все равно, кого убивать, так пусть это будет она. А с ним у меня уже давно свои счеты.
Он направил ствол прямо в лицо Зандта.
Но тут его голова дернулась, словно он услышал что-то снаружи.
Даже не раздумывая, Сара метнулась из своего угла к нему.
* * *
Я вдруг увидел рванувшуюся в нашу сторону девочку. Тело ее не слушалось, и она начала падать, еще не успев толком подняться на ноги. Однако силы толчка ей хватило, чтобы по инерции перелететь через ноги Зандта и всем телом удариться прямо о Человека прямоходящего. Он опрокинулся на спину, отбиваясь от девочки, пытавшейся вцепиться зубами ему в лицо.
Он хлестнул ее по глазам, и она отлетела назад, но охватившее меня оцепенение внезапно прошло.
Я выстрелил и промахнулся. Затем на него навалился Зандт, и стрелять я больше не мог.
Двое катались по полу, нанося друг другу удары ногами и кулаками. Я стоял сбоку с пистолетом наготове, ожидая удачного момента для решающего выстрела, который я должен был сделать любой ценой. Неожиданно снаружи послышался шум — звук двигателя и автомобильного сигнала, на который кто-то нажимал раз за разом. Слава богу, Бобби.
Увидев, что девочка неподвижно лежит на полу и из носа у нее идет кровь, я подбежал к ней, предоставив остальное Зандту. Подняв ее на ноги и обхватив за талию, я заковылял к входной двери.
Когда я открыл ее, меня ослепил яркий свет. Сперва я не мог понять, в чем дело, но потом до меня дошло, что это фары автомобиля, который я взял накануне в прокат в аэропорту.
Я потащил девочку по ступеням, пытаясь сообразить, что на уме у Бобби, но благодаря его от всей души. Потом я понял, что в машине сидит только один человек, и это не он, а женщина-агент ФБР, и выглядит она бледнее смерти.
Я подбежал к машине.
— Где Бобби?
— Садитесь, — сказала Нина. — Это она?
— Да. Где Бобби?
— Где Зандт?
— Он в доме. Вы скажете наконец, где, черт побери, Бобби?
— Бобби больше нет, — закричала она. — Его убил Дэвидс. Мне очень жаль, Уорд, но, пожалуйста, заберите Джона, прошу вас, нам нужно ехать. Весь комплекс заминирован, и нам нужно быстрее уезжать.
Кабели. Повсюду.
Я распахнул заднюю дверцу и осторожно, как только мог, усадил девочку на сиденье. Оставив дверцу открытой, я бросился к дому, зовя Зандта.
В голове у меня вертелась лишь одна мысль: Бобби убит.
В передней никого не было. Не было на полу и пистолета Зандта. Я пробежал по комнатам, продолжая кричать, с пистолетом в руке, сгорая от стыда за самого себя, каким я был две минуты назад. Я не сделал этого, не застрелил своего брата. Но теперь я мог это сделать. Я знал, что могу. Могу прямо сейчас.
Позади меня послышался звук бегущих ног, и в заднюю приемную ворвался Зандт, устремившись прямо ко мне. В последнее мгновение я вспомнил, на кого похож, и закричал:
— Это я, Джон, это не он, это я!
По лицу Зандта текла кровь. Он остановился, держа ствол в дюйме от моей головы, уже наполовину нажав на спуск.
— Посмотри на одежду, Джон, посмотри на мою одежду, черт бы тебя побрал!
Мгновение поколебавшись, Зандт оттолкнул меня в сторону и попытался пробежать мимо. Я обхватил его рукой за шею.
— Там, на улице, Нина. Бобби убит. Нам нужно ехать.
Зандт ударил меня локтем в живот, отбросив назад. Я снова схватил его и, повернув лицом к себе, закричал:
— Здесь все заминировано! Если мы не уедем, с нами покончено. И он убьет Сару.
Зандт на долю секунды расслабился, и я потащил его в переднюю, к входной двери, к льющемуся сквозь нее свету фар.
Снаружи Нина уже заводила двигатель, но Зандт продолжал сопротивляться, словно медведь, пытаясь освободиться от руки, удерживающей его за шею. На секунду мне показалось, что в доме мелькнула чья-то тень, но она тут же исчезла.
Когда мы оказались на улице, Зандт, похоже, начал осознавать, что в мире существуют и другие люди, кроме того единственного, которого он должен был убить. Я втолкнул его в машину и, нагнувшись, поднял кое-что с земли.
Зандт неохотно забрался на заднее сиденье, крича, ругаясь и колотя кулаками по спинке сиденья перед ним. Нина осела набок, на место для пассажиров. Забравшись на место водителя, я усадил ее прямо и пристегнул ремнями.
Я со всей силы вдавил педаль газа. Машина проехала задом по мокрой траве, и я развернул ее. Нина ударилась о дверцу и начала стонать, размеренно, но тихо.
— Держи Сару, — крикнул я Зандту, застегивая ремень, и мы на полной скорости понеслись через Холлс, мимо молчаливых домов со всеми их сокровищами.
Мне казалось, будто я слышу хруст костей под колесами, но, возможно, это была лишь иллюзия, и я надеялся, что Зандт его не слышит. Точно так же я надеялся, что на самом деле не видел того, что мне померещилось, — силуэтов небольшой группы людей, стоявших на краю одного из холмов, окружавших луг, и смотревших на нас сверху.
Мы ехали очень быстро, и вряд ли я на самом деле мог увидеть нечто подобное. Когда я обернулся, там уже никого не было.
Я направил машину в дыру, проделанную Ниной, и почти попал в нее. Мимо ветрового стекла пролетели обломки досок. Куда хуже показался неприятный скрежет, раздавшийся, когда рама ударилась об один из столбиков по другую сторону, но машина продолжала ехать. Она едва не опрокинулась на левом повороте со стоянки, и я уже подумал, что все напрасно, но мне удалось снова ее выровнять и вывести через ворота, а потом направо, на ведшую отсюда дорогу. Я снова едва не разбил машину сразу за поворотом, где Гарольд Дэвидс оставил свой автомобиль, но мне удалось в него вписаться, хотя машину и занесло.
Мы преодолели еще несколько крутых поворотов, набирая скорость, пока наконец не оказались на длинной прямой, уходившей к деревьям, заслонявшим шоссе. Я даже не пытался вписаться в последний поворот, зная, что мне это все равно не удастся, и вместо этого направил машину прямо через деревья, находя достаточно широкие промежутки, чтобы проехать на другую сторону, подпрыгивая на ухабах. Где-то по пути осколок камня пробил заднюю шину, и мне ничего не оставалось, как пытаться удержать машину, пока она катилась по последнему склону, а затем проломила низкое ограждение со скрежетом рвущегося металла.
Машина заскользила по обледеневшей дороге и въехала в реку Галлатин, мелкую, быструю и холодную. На мгновение наступила тишина, и мы поняли, что все еще живы. А потом весь мир будто взорвался.
Пригнувшись и сжавшись в комок, я не видел ничего, кроме яркого зарева, вспыхнувшего над холмами, словно новая заря.
