В бар мы отправились все вместе. Эд-младший встретил нас без особого восторга и сообщил лишь, что старика не видел и до сих пор понятия не имеет, где тот может быть. Он продолжал повторять то же самое, даже когда Зандт отвел его в сторону. Я не слышал, что говорил бывший полицейский, но, судя по поведению Эда, вполне можно было предположить, что Зандт умел действовать весьма убедительно.

— Похоже, ваш партнер готов на все, лишь бы поймать убийцу, — заметил я, обращаясь к Нине.

Она отвела взгляд.

— Вы понятия не имеете насколько.

Зандт наконец оставил бармена в покое, и тот снова быстро скользнул под прикрытие стойки.

— Мы зря теряем здесь время, — сказал Зандт, когда мы снова вышли на автостоянку. — Не хочу вас обижать, парни, но я не понимаю, каким образом этот старый пропойца мог бы помочь нам с Ниной в наших поисках. Возможно, для вас это и имеет значение, но нам оно ничего не дает, а Сара все ближе к смерти, с каждой минутой, которая пропадает впустую.

— Так что ты в таком случае предлагаешь, Джон? — спросила женщина. — Вернуться в Лос-Анджелес и сидеть там?

— Угу, — ответил он. — Именно это я и хотел предложить. В твоем доме я тоже не терял времени даром. Мне кажется…

Он покачал головой.

Она нахмурилась.

— Что?

— Расскажу в самолете, — пробормотал он.

— Ладно, — сказал я. — Не буду вам мешать.

Я отошел туда, где стоял Бобби рядом с нашей машиной.

— Похоже, наша компания готова распасться, — заметил я.

— Так что будем делать?

— Пройдемся по улицам, заглянем в бары, закусочные, библиотеки и прочие места, где бывают люди. Здесь не Нью-Йорк, и не так много мест, где он мог бы спрятаться.

— Когда-то ты был с ним знаком. У тебя нет никаких соображений насчет того, куда он мог пойти?

— На самом деле я его толком не знал, — сказал я, глядя в сторону бара. — Я просто заходил сюда выпить, когда был подростком. Мы проводили здесь время, и он продавал мне выпивку. Вот и все.

Я снова вспомнил тот вечер, когда отец приехал в бар вместе со мной, и то, как Эд потом подавал мне пиво, а я чувствовал себя в какой-то степени предателем. Теперь я понимал, что в событиях того вечера мог присутствовать некий подтекст, нечто такое, чего тогда я просто не заметил. Пиво, которое он тогда пододвинул ко мне жестом одновременно грубоватым и доброжелательным, — конечно, это могло ничего не значить, но теперь я уже так не думал. Вполне возможно, что он на самом деле хотел сказать: «Да уж, знаю, каким может быть твой старик». Если так — то из этого еще в большей степени следовало, что Эд вполне мог быть человеком, снимавшим первую половину второго видеофрагмента, и он же валялся без сознания на полу, в качестве подсвечника. Вместе с тем казалось еще более странным, что, встретившись десять с лишним лет спустя, мой отец и Эд ничем не показали, что знакомы. Видимо, в Хантерс-Роке произошло нечто такое, из-за чего распалась компания друзей, но каким-то образом трое из них снова встретились за тысячу миль от него и стали делать вид, будто между ними ничего не было.

Они притворялись даже передо мной, но теперь, похоже, это выглядело вполне осмысленно. Если у моей матери не могло быть детей, то кем, черт побери, был я?

Деревья на фоне пасмурного неба над баром казались иззубренными и холодными. Возможно, их вид или запах хвои в холодном воздухе вызвал у меня столь яркие воспоминания о том вечере. Запахи на это вполне способны, даже еще в большей степени, чем образы и звуки, словно самые старые наши воспоминания до сих пор находят свой путь, полагаясь на обоняние.

— Погоди минуту, — сказал я, чувствуя, как некий неясный образ возникает в моей памяти. Я закрыл глаза, пытаясь сделать его более четким, вспомнить, о чем говорил Ленивый Эд в том году. О каком-то проекте, который выглядел фантазией человека, не отличающегося особыми умениями, включая поддержание чистоты в собственном баре.

Наконец я вспомнил.

— Есть еще одно местечко, где можно было бы попытаться.

— Давай, — сказал Бобби.

Я посмотрел на остальных. Ясно было, что Зандт не намерен здесь больше оставаться. Женщина выглядела не столь уверенно. Я принял решение за них — тем более что у меня не было ни времени, ни терпения объяснять наши намерения другим.

— Удачи! — крикнул я, садясь в машину, и мы с Бобби уехали.

Затерянный пруд, естественно, вовсе нигде не затерян. До него примерно миля пути пешком через лес, который тянется к северу от Хантерс-Рока, и там почти никто не бывает, кроме местных жителей и немногочисленных туристов. Сюда обычно водят школьников на экскурсии, чтобы показать им жизнь насекомых в природе и тому подобное, — сначала тебя довозят на автобусе до границы леса, а потом ты идешь пешком среди деревьев, по шелестящей листве, радуясь тому, что не сидишь в классе. Учителя пытаются напоминать всем, зачем они здесь, но не слишком усердно; по их поведению видно, что они тоже рады хотя бы временной свободе. Помню, я однажды заметил, как учитель поднял небольшой камень и, думая, что никто не видит, швырнул его в упавшее дерево. Камень попал в цель, и учитель едва заметно улыбнулся. Возможно, именно тогда я впервые понял, что, вопреки распространенному мнению, учителя — тоже люди.

Когда ты становишься старше, тебя больше уже не вывозят на природу. Уроки начинают сводиться к заучиванию информации, а не знакомству с ней вживую. Однако ребята все равно время от времени туда выбираются, и тут становится ясно, почему это место назвали именно так. Сколько бы раз тебя туда ни водили в компании тридцати орущих одноклассников, если ты пытаешься отыскать его сам или вместе с несколькими приятелями, постоянно оказывается, что оно вовсе не там, где ты полагал. Можно шагать среди деревьев в полной уверенности, что идешь куда надо, — но через несколько сотен ярдов тропа вдруг обрывается. Наискосок через лес тек небольшой ручей, уходивший в холмы, и большинство до него добиралось. Можно было идти вдоль ручья, до тех пор пока он не вливался в ручей пошире, а с этого места, какое бы решение ты ни принимал, оно всегда оказывалось ошибочным. Как бы тебе ни казалось, что ты хорошо запомнил дорогу, и как бы ты ни верил, что идешь в верном направлении, через пару часов ты все равно снова оказывался на автостоянке, уставший и умирающий от жажды, радуясь, что успел выбраться, пока еще светло, и что тебе не встретились медведи.

Вот только ко мне это не относилось. Однажды летом, от нечего делать, я решил узнать, где же находится этот пруд. Мне тогда было лет пятнадцать, и до того вечера в баре вместе с отцом оставалось еще года два. Я применил научную методику, которая в то время производила на меня немалое впечатление. Тщательно обследовав все возможные пути, я наконец выяснил, где расположен пруд и как туда добраться. Пару-тройку раз я чуть не заблудился, но не так уж плохо провел несколько недель. Когда знаешь, куда идешь, лес становится дружелюбным и уютным. В нем ты чувствуешь себя в безопасности и вообще как-то по-особенному. Однако проблема заключалась в том, что как только я успешно проделал путь до пруда раз десять, я понял, что потерял к нему всякий интерес. Пруд перестал быть затерянным, превратившись в самый обычный, и я перестал туда ходить. К тому времени меня больше стали интересовать места, куда можно было бы пойти пообниматься с девушкой. А девушку не уговоришь пойти в лес после наступления темноты — и уж тем более на поиски какого-то водоема, который, возможно, даже не удастся найти. Большинство девушек подобное отнюдь не привлекает. Или, возможно, их не привлекал я. Либо одно, либо другое.

Мы с Бобби шли друг за другом, следуя руслу ручья. Прошло двадцать с лишним лет, и вокруг многое изменилось. Ветви над нашими головами отбрасывали длинные тени в холодных лучах солнца. Вскоре мы подошли к очередному ответвлению ручья, крутые берега которого врезались глубоко в почву. Я остановился, ощущая легкую неуверенность. Местность выглядела незнакомой. Негромко шелестели кусты.

— И ты отправился сюда лишь из-за того, что тот тип говорил, будто собирается построить тут охотничью хижину, примерно… лет двадцать назад?

— Если хочешь, можешь возвращаться домой.

— Без моего верного следопыта?

Еще раз оглядевшись по сторонам, я понял, что именно изменилось. Одно из деревьев, которое я использовал как ориентир, за прошедшие годы упало, причем довольно давно — его остатки покрылись мхом и сгнили. Сориентировавшись, я направился в сторону оврага.

Края его были крутыми и скользкими из-за листьев, и спускаться приходилось очень осторожно. Достигнув дна, мы свернули налево и двинулись вдоль пологого склона.

— Мы почти на месте, — сказал я, показывая вперед.

Ярдах в двухстах впереди склон круто уходил вправо.

— Похоже, сразу за эти поворотом.

Бобби ничего не ответил, и я решил, что он, как и я, полностью поглощен собственными ощущениями. На какое-то время ты перестаешь бывать в лесу и даже забываешь о нем, пока у тебя не появятся собственные дети и ты снова не начнешь ценить некоторые вещи, словно вновь воспринимая их глазами ребенка — точно так же, как мороженое, игрушечные машинки или белочек. Мне вдруг пришла в голову мысль — не по той же причине мне так нравятся отели? Их коридоры напоминают тропинки среди деревьев, бары и рестораны — небольшие полянки, где можно собраться вместе и поесть. Логова разной величины и престижности, но все — на одной территории, в одном лесу.

Похоже, манифест Человека прямоходящего завладел моим сознанием куда в большей степени, чем мне казалось.

— Кто-то за нами наблюдает, — сказал Бобби.

— Где?

— Не знаю, — ответил он, оглядывая склоны оврага. — Но где-то тут, рядом.

— Никого не вижу, — сказал я, всматриваясь в даль. — Но поверю тебе на слово. Что будем делать?

— Пойдем дальше, — ответил Бобби. — Если это Эд, то он либо попытается смыться, либо останется на месте и будет решать, стоит ли ему выходить, чтобы поговорить с нами. Если он только попробует высунуться — ему от меня не уйти.

Мы молча преодолели последнюю сотню ярдов, с трудом подавляя желание посмотреть вверх. За поворотом земля резко поднималась, и несколько футов нам пришлось карабкаться.

Мгновение спустя перед нами открылся вид на Затерянный пруд — размером примерно сто ярдов на шестьдесят, по большей части окруженный крутым берегом, если не считать нескольких небольших илистых отмелей. Посреди пруда плавали утки, и над берегами нависали ветви деревьев. Я подошел к краю пруда и посмотрел в воду. Мне показалось, будто я смотрю в зеркало и вижу в нем себя таким, каким был в пятнадцатилетнем возрасте.

— Ты знаешь, где эта его хижина? — спросил Бобби.

— Все, что я знаю, — что он собирался ее построить. Он упоминал об этом два, может быть, три раза. Не для охоты, просто чтобы было где укрыться от посторонних взглядов. Эд был известным отшельником.

— Может, еще и извращенцем?

— Нет, — я покачал головой. — Сюда никто не приходит потрахаться. Слишком уж тут страшно по ночам.

Бобби огляделся по сторонам.

— Если бы я собирался устроить себе убежище, я бы сделал это там.

Он показал на густые заросли деревьев и кустов, тянувшиеся вдоль склона с западной стороны пруда.

— Самое подходящее место.

Я направился вокруг пруда, вглядываясь туда, куда показывал Бобби. Возможно, это была лишь игра моего воображения, но небольшой участок растительности действительно казался гуще, словно там было что-то сложено в кучу.

Именно в этот момент раздался первый выстрел — резкий треск, за которым последовал свист, а затем вскрик.

Бобби толкнул меня в сторону от берега и бросился бежать. В нескольких футах перед нами всколыхнула листву еще одна пуля. Когда мы укрылись за стволами деревьев, я повертел головой, пытаясь понять, откуда стреляли.

— Что там происходит?

— Подожди, — сказал я. — Посмотри туда.

Я показал в сторону зарослей. Из кустов высовывалась голова — голова старика, находившегося достаточно далеко от того места, откуда слышались выстрелы.

— Черт, — пробормотал Бобби, в руке которого появился пистолет.

По склону в сторону пруда бежали двое в камуфляже. Еще один человек в джинсах приближался с другой стороны.

— Это тот парень из бара, — сказал я. — Который заблокировал нам дорогу своим грузовиком.

Двое в хаки добрались до противоположного берега. Тот, что повыше, упал на колено и несколько раз выстрелил прямо в заросли, размеренно и не торопясь. Второй быстро бежал вокруг пруда с другой стороны. Человек в джинсах тоже стрелял.

— Кто это такие, черт побери?

— Бобби, один из них бежит прямо к Эду.

— Вижу, — сказал он. — Давай-ка лучше спрячемся.

Он резко рванул с места.

Я достал пистолет, вышел из-за дерева и начал стрелять.

Тот, что вел огонь с колена, ловко перекатился в сторону и скользнул за остатки большого упавшего дерева.

Я бросился наперерез среди деревьев, стреляя в косые полосы холодного света, падавшие мне на лицо, и инстинктивно избегая корней, о которые можно было бы споткнуться. Через десять секунд раздался крик, парень в джинсах завертелся на месте и упал навзничь.

Бобби продирался сквозь заросли впереди, целясь в того, кто спускался по склону, петляя словно заяц. Тот не обращал внимания ни на меня, ни на Бобби, несмотря на то что Бобби в него стрелял, полностью сосредоточившись на убежище Эда.

Я остановился, прицелился и нажал на курок.

Первая пуля попала ему в плечо. Полсекунды спустя за ней последовала пуля Бобби, и человека отбросило к дереву. Но он продолжал стрелять, и причем не в нас.

Я снова дважды выстрелил, попав ему прямо в грудь. Бобби тоже остановился и выпустил еще три пули. Человек исчез.

Я уже собрался сделать шаг, но Бобби жестом показал, чтобы я оставался на месте, и осторожно двинулся вперед.

— Эд! — крикнул я. — Ты цел?

Неожиданно снова появился человек в хаки, который сполз чуть ниже по склону, под прикрытием растительности. Пока мы ошеломленно смотрели на него, он поднялся на колени, продолжая держать в руках оружие — теперь я увидел, что это пистолет-пулемет.

Прежде чем я успел что-либо сообразить или двинуться с места, он снова начал палить. Он умирал у нас на глазах, но успел сделать еще около пятнадцати выстрелов по зарослям. На нас он не обращал никакого внимания — как будто нас вообще не существовало.

Потом он упал лицом вниз и затих навсегда.

Бобби развернулся и пошел назад, перезаряжая пистолет. Я подбежал к мертвецу, пинком перевернул его на спину, убедившись, что он действительно мертв, и бросился в заросли.

Прямо передо мной были разбросаны остатки убежища — обломки дерева, сухие ветки, старые кривые сучья. Если не присматриваться внимательно, тяжело было даже понять, что их собирал человек, чтобы устроить себе укрытие — просто потому, что ему нравилось сидеть в лесу и смотреть на пруд. А посреди всего этого лежал Ленивый Эд.

Я присел рядом с ним и понял, что ему суждено так и остаться в лесу. Количество дырок в его теле невозможно было сосчитать. Лицо пострадало меньше всего, хотя одно ухо отсутствовало и видна была кость.

— Что происходит, Эд? — спросил я. — Что, черт побери, творится? Почему кто-то убивает всех вас?

Эд повернул голову и посмотрел на меня. Лицо его покрывала сетка морщин и лопнувших кровеносных сосудов, и я с трудом мог узнать в нем человека, с которым когда-то был слегка знаком.

— Черт бы тебя побрал, — отчетливо прохрипел он. — Тебя и твоих гребаных предков.

— Моих родителей нет в живых.

— Прекрасно, — сказал он и умер.

В хижине Эда мы ничего не нашли, кроме нескольких пустых консервных банок, запасов табака и полупустой бутылки дешевой текилы. Я хотел закрыть Эду глаза, но передумал. Вместо этого я развернулся и вышел обратно в заросли.

Когда я добрался до пруда и лежавшего на берегу тела парня в джинсах, Бобби уже спускался по склону холма ко мне.

— Сбежал, — пробормотал он.

— Похоже, он хорошо знал, что делает. Ты в порядке?

— Угу, если не считать того, что на обратном пути едва не заблудился.

— Это Затерянный пруд, — сказал я. У меня тряслись руки. — Господи…

— Они вели какую-то свою игру, — задумчиво произнес Бобби. — Мы подобного не ожидали.

— Знаю, — ответил я, не в силах прийти в себя от странного ощущения, будто вновь вернулся в знакомые мне с детства места, на этот раз с пистолетом. — Но какая, собственно, разница? Кто-то всегда будет в кого-то стрелять.

Бобби присел рядом с телом парня в джинсах и, пошарив в его карманах, вытащил бумажник и быстро просмотрел содержимое. Там не было ни водительского удостоверения, ни чеков, ни расписок, ни фотографий — ничего такого, что обычно бывает в бумажниках. Ничего, кроме сорока долларов с мелочью.

— Ты осмотрел второй труп?

— Только чтобы убедиться, что он не начнет снова стрелять, — сказал я. — На нем бронежилет, но меня все равно впечатлило, как долго он смог продержаться. Для него просто не существовало иной цели, и цель эта не имела никакого отношения к нам. Они могли с легкостью нас прикончить, но им нужен был только Ленивый Эд. Мы же лишь подвернулись у них на пути.

Бобби кивнул.

— В любом случае никаких документов при нем тоже не оказалось, — продолжал я. — И вообще никаких опознавательных знаков. Я отвернул воротник его свитера, посмотрел сзади на штаны. Никаких меток. Их срезали.

— Это «соломенные люди», — сказал он. — Они убивают всех, одного за другим.

— Но почему? И как они нас нашли?

Он пожал плечами.

— Та женщина из ФБР как-то же нашла. Возможно, и они так же. Это их сайт, и они сразу же получают информацию о любом обращении к нему, не ожидая, пока ее перехватит какой-нибудь хакер. Или они могли быть в курсе дела еще до нас, Уорд. Есть все признаки того, что идет некая зачистка.

Он посмотрел на меня. Вид у него был усталый и разочарованный от неудачи.

— Так или иначе, свое дело они сделали. Нам же ничего не осталось, кроме новых проблем, а их у нас и без того достаточно.

Не говоря больше ни слова, мы пошли через лес.