Мы сняли номер в «Холидей-Инн». Я принял душ и немного расслабился, дожидаясь Бобби. Комната была чистой, аккуратной и внушающей доверие. В руке я держал большую чашку кофе, которую принес мне молодой человек в красивой белой униформе и с самой лучшей из профессиональных улыбок. У меня лично нет привычки улыбаться всем подряд, и меня вполне устраивает общество людей, не знающих моего имени.

Я жалел, что не взял фотографию. Мне хотелось взглянуть на нее снова. Я уже начал убеждать себя в том, что увиденное мной было лишь игрой света и тени. Мертвое лицо Мэри, казалось, навсегда отпечаталось в памяти. Ее тело сейчас лежало в холодной секции морга, но вряд ли кто-то мог понять, что с ней случилось. Я подумал, что, возможно, им следовало бы об этом узнать и что я был не вполне прав, сбежав из Дайерсбурга. Возможно, телефонный звонок в полицию мог бы направить следствие в нужную сторону. Конечно, они спросили бы мое имя и данные, но можно было бы что-нибудь сочинить. Это я как раз умел делать хорошо.

Я уже потянулся к телефону, когда в дверь постучал Бобби. Оставив телефон в покое, я выбрался из кресла.

— Ты в порядке? — спросил он, закрывая дверь.

— Странные это были дни, Бобби.

Открыв ноутбук, я поставил его на стол. Жестом предложив Бобби сесть в другое кресло, я вставил DVD-диск в дисковод и вывел на экран сцену в баре.

Громкая музыка. Хаос. Пьяные движения человека, державшего камеру. Приступ кашля, затем проход за угол, туда, где играли в бильярд. Спиной к камере стояла молодая пара, а рослый бородач и его подруга готовились нанести удар.

Камера приблизилась, и девушка с длинными волосами подняла взгляд. Я нажал «паузу», зафиксировав на экране ее лицо. С помощью нескольких клавиш я сохранил изображение, затем запустил «Фотошоп». Открыв файл, я увеличил изображение женского лица. Захватив кусок фона, затер им нижнюю часть ее длинных волос, затем увеличил щеки, сделав их старше и шире, а потом изменил прическу на более подходящую для старой женщины в 2002 году. Добавив седины, я применил фильтр, чтобы замаскировать резкие контуры, и уменьшил изображение до половины его натуральной величины, чтобы грубая обработка меньше влияла на качество картинки.

На то, что часть сцены вокруг женского лица выглядела теперь весьма странно, можно было не обращать внимания, но в то, что появилось в центре, трудно было поверить. Я подозревал это еще с тех пор, как побывал в трейлере Эда, но от того, что я увидел на экране, у меня перехватило дыхание.

— Что ж, — очень тихо сказал Бобби. — Это опять она. Вместе с твоими родителями.

— Но они познакомились с Мэри лишь тогда, когда переехали в Монтану.

— И что, они говорили: «Эту Мэри мы никогда не знали и никогда с ней прежде не встречались»?

— Они вели себя так, словно были знакомы лишь несколько лет. — У меня кружилась голова. — И я помню, как мать рассказывала, что познакомилась с Мэри, когда та зашла к ним с печеньем в тот день, когда они въехали в дом.

— При том, что на самом деле они были знакомы тридцать лет с лишним.

Бобби прокрутил запись вперед и остановил ее на изображении девушки, которая сидела, скрестив ноги и покачиваясь, на полу родительской гостиной.

Я кивнул. Ее нос и скулы были видны настолько отчетливо, что даже не требовалось никакой обработки. Это была Мэри.

— Так что ты думаешь насчет Эда? Мог он снимать?

— Единственный раз, когда я видел его и отца вместе, они вели себя так, будто не знали друг друга.

Я уже рассказал про тот случай Бобби, пока мы ехали в бар.

— Но они наверняка были знакомы. Все они. По какой-то причине Мэри уезжает из города, возможно, даже вскоре после событий, показанных на видео. Она, выходит, жила в Монтане задолго до того, как туда переехали мои родители. Тем временем родители и Эд продолжают жить здесь, но не общаются, и в тот единственный раз, когда я случайно свожу их вместе, отец делает вид, будто не узнал Эда.

Я попытался вспомнить все случаи, когда встречался с Мэри в доме родителей, но лишь все больше убеждался, что они действительно были знакомы еще до переезда в Монтану и им порой нелегко было это скрывать. Я не понимал, зачем они утаивали этот факт от меня, считая подобное поведение лишь непонятным проявлением эгоизма.

Теперь же я понял, что родители переехали туда с определенной целью.

— Они перебрались туда, поскольку думали или знали что должно что-то произойти, и именно поэтому трое из них делали вид, будто не знакомы друг с другом.

— Ты делаешь чересчур далеко идущие выводы.

— Разве? Возможно, Мэри убили не просто из-за того, что она попалась им на пути. Возможно, у того, кто появился возле дома, было две задачи, и одна из них — Мэри.

Бобби немного подумал, затем кивнул.

— А потом, когда ты появляешься в Хантерс-Роке, Эд бежит прочь, словно перепуганный кролик.

— Нам надо было оставаться у его трейлера.

Бобби покачал головой.

— Он явно не станет спешить туда возвращаться. Он наверняка уже позвонил парню из бара и выяснил, что ты знаешь, где он живет. Кроме того, ты выглядел чересчур пьяным для того, чтобы кого-то преследовать. Ты оставил свой номер. Если он вернется домой, то будет знать, как с тобой связаться. Завтра мы снова пойдем в бар и надавим на хозяина. Выясним, есть ли у старика какие-нибудь приятели или еще какое-нибудь место, где он может обретаться.

— Другими словами — иголка в стоге сена.

— Иголка все еще там. Если она упала случайным образом, возможно, она окажется первым, что тебе удастся найти.

— Очень уж она глубоко, Бобби.

— Ладно, слазаю пока в Сеть.

Он бросил взгляд на лежавший на столе мобильник.

— И если ты надеешься, что Ленивый Эд тебе позвонит, может, все-таки включишь телефон?

Пока он тянул телефонный кабель от ноутбука к розетке на стене, я смотрел на экран сотового. И действительно, через несколько секунд появился индикатор сообщения.

— Пришло что-нибудь?

Я набрал номер голосовой почты и послушал. Записанный голос был женским.

— Это не он. Это девушка, с которой я разговаривал в больнице. Она сказала, что посмотрит некоторые данные и сообщит, нашла ли что-нибудь полезное.

— И как, нашла?

— Она не говорит, — сказал я, отключаясь. — Просто попросила перезвонить завтра.

— Уорд, смотри-ка. Тебе письмо.

Я заглянул через его плечо. На экране виднелось короткое сообщение:

— Посмотри в словаре определение слова «спам», — сказал я, — и наверняка увидишь там кучу подобных примеров.

— Однако, — возразил Бобби, — здесь не указано, куда обращаться. Адрес отправителя явно поддельный, упоминается некий сайт, на который нет ссылки, и дается срок в три часа. Даже при всем желании не так-то легко попасться на их удочку. К тому же посмотри на две фразы с восклицательным знаком в конце. Первая выглядит довольно странно, словно цитата из Библии, а другая предлагает: «Обратитесь к нам». Обратиться куда?

Я немного подумал.

— Похоже, это результат того, что я уже побывал на каком-то сайте и там зафиксировали мой IP-адрес.

— Иногда, Уорд, создается впечатление, будто твой мозг и впрямь функционирует в полном объеме.

Он щелкнул по закладке на рабочем столе, загружая браузер. Несколько секунд спустя перед нами появилась страница всего с двумя словами: «МЫ ВОССТАЕМ».

Но на этот раз слова эти были подчеркнуты, и когда Бобби подвел к ним курсор, он превратился в указывающую руку.

— Они теперь стали ссылкой, — сказал Бобби. Он щелкнул мышкой, и появилось небольшое диалоговое окно ввода пароля. — О черт!

— Соломенные люди, — предложил я.

Он набрал текст. Появилась белая страница со словами «НЕТ ПРАВ ДОСТУПА» вверху. Бобби выругался и щелкнул по кнопке «Назад».

— Покажи мне еще раз письмо, — попросил я.

Он переключил задачи, выведя текст письма на передний план.

Я быстро пробежал его глазами.

— Попробуй «сердеца» — так, как написано в той фразе про «возрадуются».

— Почему так?

— Это единственное неправильно написанное слово во всем письме, и оно присутствует во фразе, где упоминается сайт.

Он щелкнул мышкой и набрал несколько букв. Нам снова отказали в доступе.

— Скоро они вообще нас выкинут, — пробормотал он, вновь повторяя предыдущие шаги.

— Попробуй набрать правильно.

Бобби набрал «сердеца». Последовала пауза. А потом на экране появилась другая страница. На этот раз она была черной, с белыми словами «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» посередине.

— Ну что ж, — тихим сдавленным голосом проговорил Бобби. Он подвел курсор к словам, и тот сменился указывающей рукой. Я придвинулся ближе, и он щелкнул по словам.

Снова последовала пауза, а затем экран стал темно-зеленым, и его заполнили белые буквы.

[рисунок: strawlogo.jpg]

Некоторые не желают признавать эволюцию как теорию. Это не так. Нам столь долго твердили, что эволюция лжива, лишь затем, чтобы скрыть от нас настоящую истину. Но теперь мы ее увидели, и снова скрыть ее от нас не под силу ни политикам, ни другим ЛЖЕЦАМ.

Вы думаете, будто знаете истину, но вы ошибаетесь. Вам известна лишь ЛОЖЬ.

В древности все мы были обезьянами. Потом пять миллионов лет назад обезьяний род разделился на три вида: горилл, шимпанзе и «гоминид» — от которых произошли мы. Любой, кто видел по телевидению передачи о том, насколько умны шимпанзе, вряд ли усомнится, что это ИСТИНА. Два с половиной миллиона лет спустя возникли первые существа, положившие начало истинному человечеству. Их иногда называют Habilis, хотя названия, относящиеся к тому периоду, во многом противоречивы. Это темный период нашей эволюции, а ученые обычно используют ДЛИННЫЕ СЛОВА, когда хотят, чтобы мы ДУМАЛИ, будто они знают больше, чем на самом деле.

Около миллиона лет назад появился вид, названный Erectus, поскольку он был прямоходящим. Именно то, что мы прямоходящие, и отличает нас от обезьян и от всех прочих животных. Некоторые представители этого вида стали неандертальцами, которые успешно существовали в течение долгого времени. В последующие несколько сотен тысячелетий они научились лучше ходить, создали орудия труда и приручили ОГОНЬ. Дальнейшая эволюция происходила в Африке, завершившись появлением Homo Sapiens. Наш мозг увеличился в размерах, что привело к появлению разума, представляющего собой уникальное явление. Homo Sapiens вытеснил неандертальцев.

Все это время человечество и его предшественники были ОХОТНИКАМИ-СОБИРАТЕЛЯМИ. Мы жили небольшими группами, которых объединяли родственные узы и взаимопомощь. Мы питались добычей, на которую ОХОТИЛИСЬ, и ягодами и кореньями, которые СОБИРАЛИ, и постепенно развивались.

Около пятнадцати тысяч лет назад все начало меняться. Может показаться, что это было очень давно, но не в том случае, когда речь идет о миллионах лет. Произошло следующее — мы перестали заниматься естественными для нас охотой и собирательством. Почему?

Некоторые считают, что причиной является рост населения, приведший к ограничению ресурсов и свободы передвижения, или изменения погоды, поскольку ледниковый период закончился, или что-то еще. Я читал все эти так называемые Научные объяснения, и ни одно из них не верно. Когда-то по равнинам Америки бродили миллионы бизонов, которые вполне могли себя обеспечивать. Им приходилось перемещаться в поисках новой пищи, но это естественный путь. Люди прямоходящие РАССЧИТАНЫ на то, чтобы проходить пешком большие расстояния. Почему же мы внезапно перестали перемещаться — после того, как в течение миллионов лет эволюционировали иным путем?

Причина заключается в том, что мы начали заниматься ЗЕМЛЕДЕЛИЕМ. В результате люди начали жить оседло, большими группами из сотен, а потом и тысяч человек. И стоило этому процессу начаться, остановить его уже не могло ничто. Земледелие производит больше пищи, но вместе с тем оно МЕНЕЕ ЭФФЕКТИВНО для поддержки существования небольшого числа людей. Оно работает лишь для больших групп. Земледелие также приводит к увеличению рождаемости, и группы становятся еще многочисленнее. Как только население достигает определенного предела, уже невозможно вернуться к прежнему образу жизни. Человечество оказалось в ловушке.

В результате этих изменений возникли поселки и города, что привело к еще большему росту численности населения. Все это привело к появлению НЕРАВЕНСТВА, а затем ВОЖДЕЙ и РЕЛИГИИ. Кроме того, возникла МОРАЛЬ. Если долго живешь в одном и том же месте, то завтра видишь тех же самых людей, что и вчера. Это означает, что по отношению к ним приходится соблюдать определенные нормы поведения, иначе тебя УБЬЮТ. В итоге люди начали верить, что они ДОЛЖНЫ вести себя определенным образом — даже если ты не знаком с теми, кого это касается. И впервые проявилось одно из отнюдь не самых приятных, но самых что ни на есть реальных стремлений человечества — стремление ИЗМЕНЯТЬ СРЕДУ ОБИТАНИЯ. До тех пор мы существовали как часть природы. Как только мы начали заниматься земледелием, мы стали НАСИЛОВАТЬ землю и изменять ее под наши собственные нужды.

И тем не менее земледельцы в действительности были НЕ СТОЛЬ ЗДОРОВЫМИ, как охотники-собиратели. Выращивание еды приносило МЕНЬШЕ результата при тех же самых усилиях. У охотников-собирателей было БОЛЬШЕ СВОБОДНОГО ВРЕМЕНИ, и им приходилось МЕНЬШЕ ТРУДИТЬСЯ, чем земледельцам. У них была более сбалансированная диета, в отличие от земледельцев, слишком полагавшихся на урожай корнеплодов или злаков. Земледельцы были в большей степени подвержены инфекциям и эпидемиям, поскольку все жили рядом друг с другом. Люди жили уже не столь долго и намного чаще БОЛЕЛИ.

ТАК ПОЧЕМУ ЖЕ ПОДОБНЫЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ РАСПРОСТРАНИЛСЯ ПО ВСЕМУ МИРУ ВСЕГО ЗА НЕСКОЛЬКО ТЫСЯЧ ЛЕТ? Почему практически по всей планете весь наш вид начал жить иначе после миллионов лет — особенно если учесть, что в самом начале это было для них НАМНОГО ХУЖЕ?

Вирусы очень малы, но, попав в тело, они полностью подчиняют его себе, так что оно ведет себя так, как того желает болезнь. Многие вирусы вызывают неприятные ощущения, например простуда. Некоторые могут убить, например СПИД. Но самые умные вирусы не вызывают заболевания и не убивают — поскольку хотят сделать носителя своим ГНЕЗДОМ.

Двадцать тысяч лет назад мы подверглись ИНФЕКЦИИ. Homo Sapiens занес вирус из Африки — вот почему вымерли все неандертальцы. Они были лучше приспособлены к внешним условиям и к ледниковому периоду — и тем не менее всего за несколько тысяч лет все они вымерли.

Вирус заставил нас жить группами и поселениями именно потому, что так ему легче было РАСПРОСТРАНЯТЬСЯ. Мы поступали так не потому, что для нас так было лучше. Мы поступали так потому, что оказались в ловушке. К тому времени, когда вирус захватил власть и мы стали его гнездом, наша природа изменилась настолько, что возврата уже не было.

Вирус настолько стал нашей неотъемлемой частью, что научное сообщество даже не подозревает о его существовании, насколько умны бы они ни были.

Вот почему родина столь важна для многих народов, включая ЕВРЕЕВ. Если мы перебираемся куда-то в другое место, вирус считает, будто мы возвращаемся к прежнему образу жизни, и начинает создавать нам всевозможные проблемы.

Вот почему нас не заботит судьба людей из других стран. Они ничего для нас не значат.

Вот почему террористы и убийцы убивают невинных американцев. Мы ничего для них не значим.

Вот почему в наших городах полно насилия. Мы вынуждены жить среди отбросов других людей, словно крысы в коробках, и это — наше проклятие.

Вот почему могли произойти события, подобные нацистскому холокосту, Боснии и Руанде — разные племена постоянно враждуют, и если свести их вместе, они станут драться.

Вот почему наши вожди — лжецы и дураки. Правительство хочет лишить нас нашей СВОБОДЫ ради так называемых прав людей, которых мы даже не знаем.

Вот почему люди убивают — потому что нас останавливает лишь мораль, изобретенная вирусом.

Нас постоянно пытаются убедить, что мы все одинаковые, и говорят, что у нас кровь одного цвета, но даже это неверно. Есть разные типы крови — из-за генетических причин.

Даже на столь базовом уровне мы несовместимы друг с другом. Даже кровь у нас не одна и та же.

Мы должны начать действовать в городах, среди черных. Мы можем не любить вас — поскольку вы не нашей расы и мы оказались вместе лишь благодаря болезни, но вы тоже жертвы. Вас вывезли с вашей настоящей родины и поместили туда, где для вашей расы нет никакой надежды. Вы должны стать первыми, кто восстанет. Мир последует за вами.

Мы не предназначены для того, чтобы жить гигантскими сообществами. Мы не рассчитаны на то, чтобы заботиться о тех, кого не знаем. Нам предназначено быть свободными, а не заключенными в городах, под властью тех, кого совершенно не волнует наша судьба и кого интересуют лишь ДЕНЬГИ. Единственный способ спастись от гибели — УНИЧТОЖИТЬ носителей. Политики не помогут, поскольку благоденствуют в этой обители зла. Как и у вируса, без цивилизации у них не будет жизненной среды. Дело за нами.

Те, кто убивает, — будут свободными.

Те, кто не убивает, — носители инфекции.

Очистим планету.

Уничтожим вирус.

Оружие сделает тебя сильным.

Я закончил читать на несколько секунд раньше, чем Бобби.

— Сохрани на диске, — сказал я. — Завтра этого уже там не будет.

Когда Бобби сохранил страницу, я вернулся к ее началу и внимательно перечитал. Она напомнила мне сотни маниакальных статей, отпечатанных на плохом ксероксе, которые совали прохожим на углах и которые потом бегло проглядывали по дороге домой просто от нечего делать. Или пьяные разговоры, услышанные поздним вечером в полутемном баре, полные невежества и злобы. Но здесь явно было что-то другое. Я откинулся на спинку кресла и задумался.

— Ему стоит отдать должное, — сказал Бобби, закончив читать текст во второй раз. — Он явно побывал в библиотеке и заглянул в несколько книг. Но по существу — это какой-то бред. Верно?

— И да, и нет, — ответил я. — Некоторые термины явно в него не вписываются.

— Несколько умных слов не делают его гениальным творением. Он мог прямо скопировать их откуда-нибудь.

— Здесь каждая запятая на своем месте, Бобби. И найдется немало таких, кто сочтет его слова божественным откровением. Например, повстанцы. Может быть, именно они и стоят за всем этим.

Бобби рассмеялся.

— Сомневаюсь. Ты же их знаешь. Седоволосые ветераны и мальчишки, насмотревшиеся видео про Вьетнам и чуть ли не поверившие в то, что сами тоже там были. Они устраивают лагеря в лесу, чистят оружие и дерутся из-за женщин.

— Далеко не все из них троглодиты. Или идиоты.

— Конечно, не все. Но мы говорим о тех, кто зачитывается от корки до корки «Солдатом удачи» и покупает книги, где рассказывается, как приготовить напалм или соорудить противопехотную мину у себя во дворе. О тех, кто был крайне разочарован, когда оказалось, что с наступлением нового тысячелетия ничего не произошло и цивилизация продолжает ковылять дальше. Они напяливают солдатскую форму и болтают о том, что, мол, весь мир — дерьмо и что виноваты в этом евреи и латиносы, не говоря уже о Капитолии и Саддаме Хусейне. Лучше бы уж побеспокоились о чернокожих в больших городах, как говорит этот тип. У этих ребят действительно не все дома, и некоторые из них уже успели кое-кого прикончить, прежде чем их накрыли.

— Это то же самое. Люди, которые никогда не ощущали себя частью какого-либо общества, за исключением достаточно небольшого, где все знают друг друга по имени.

— От твоих слов можно прослезиться, Уорд.

— Пошел к черту. Ты веришь своей стране, любишь ее так, как тебе об этом говорят, а потом обнаруживаешь, что тебя лишь гладили по шерстке, чтобы вел себя спокойно, а на самом деле имелось в виду: «Каждый может иметь все, кроме вас, ребята. Вас мы в виду не имели». Такое вот культурное оскорбление. И как ты станешь на подобное реагировать?

— Ладно, Уорд. Вряд ли уровень интеллекта у них намного ниже, чем у членов Палаты представителей. Согласен, некоторых из них даже можно иногда понять. Однако во что я не верю однозначно — это в то, что они координируют свои действия. Большинству этих группировок с трудом удается организовать хотя бы тридцать человек, не говоря уже о том, чтобы договориться об общих целях с какой-то другой группой — и тем более несколькими группами, живущими в сотнях или тысячах миль от них. Может быть, где-то в другой части мира это и так. Но не здесь.

— До появления Интернета, — сказал я.

— Да, ты прав, — согласился он. — Там достаточно психов, чтобы обеспечить работой каждого врача в стране. Расисты, провозвестники конца света, просветленные, которые сжигают изображения сов в Богемской роще, лицо на Марсе, которое якобы представляет собой инопланетную военную базу с нацеленными на нас ядерными зарядами. Однако я потратил кучу времени, копаясь в этом дерьме, и поверь мне — они не имеют никакого отношения к какой бы то ни было серьезной организации. Эти люди ненавидят всех, кто не является одним из них. Помести их в одну комнату, и они тут же перегрызутся.

— Всех файлов на всех серверах мы найти не можем, — сказал я. — Мы видим лишь то, что нам позволено видеть. Вполне может существовать целая другая Сеть, использующая те же компьютеры, телефонные линии и жесткие диски, полная убийц, убийств и планов на будущее, — и пока ты не знаешь, где искать, ты не найдешь даже индексную страницу.

Бобби закатил глаза, и я почувствовал, что начинаю злиться.

— Черт побери, послушай меня! Такова наша природа. Когда-то Сеть создали ученые в свободное время, чтобы обмениваться фактами или после работы играть в «Стар трек». А потом вдруг выясняется, что ты не можешь войти в Сеть, не получив кучу спама, и что у каждого чистильщика обуви есть свой домен. Добавь еще к этому залежи порнографии, и мужчин и женщин, которые сидят в полутемных комнатах и пишут друг другу о том, как им нравится одеваться наподобие Ширли Темпл или хлестать друг друга до крови. Вот чем стала Сеть — способом скрыться за анонимностью, чтобы можно было больше не притворяться добропорядочными гражданами, а быть тем, кто ты есть на самом деле; чтобы не притворяться, будто нас интересует глобальная деревня, в которую превратился мир, когда список тех, кому надо отправить открытки к Рождеству, приобретает размер небольшого доисторического племени, из которого так и хочется прирезать половину.

— Приятно слышать кого-то, кто столь гордится своими соплеменниками-землянами. Такое ощущение, что ты и сам готов присоединиться к благому делу.

Он потер руками лицо.

— Уорд, это вообще может быть просто какой-то псих-одиночка.

— Чушь. Мы попали на эту страницу по закладке с компьютера человека, заснявшего несколько минут видео, в котором упоминались «соломенные люди». Этот человек и его жена мертвы, вместе с женщиной, которую они давно знали. Угроза, направленная по показанному на видео адресу, привела к тому, что менее чем через два часа были взорваны дом и отель. Господи, даже архитектура Холлса вполне сюда вписывается. Они строят пещеры для охотников-собирателей ценой в миллионы долларов каждая.

— Ладно, — сказал Бобби, поднимая руки. — Я понял, о чем ты. И что дальше?

— Мы нашли этот текст. Что теперь? В нем нет ни ссылок, ни адресов, вообще ничего. Какой смысл в этой странице, если она никуда не ведет?

Бобби повернул ноутбук к себе и нажал комбинацию клавиш. На экране появился текст страницы в формате HTML — мультиплатформенного интернет-языка, который используется для отображения страницы независимо от того, в какой операционной системе ее пытаются открыть. Бобби начал медленно прокручивать строки на экране, затем остановился.

— Погоди-ка…

Он снова переключил режим отображения на обычный и переместился в самый низ документа.

— Ну что ж, — кивнул он. — Не так много, но кое-что есть.

Он показал на экран.

— Видишь что-нибудь? Под текстом?

— Нет. А что?

— Там кое-что есть. Несколько слов, но они отображаются в точности тем же самым цветом, что и фон. Догадаться об их существовании можно, лишь посмотрев код или распечатав страницу.

— Другими словами, если это заденет некую струну. И что же там за слова?

Он снова переключился на HTML и выделил небольшой участок текста в самом низу. Среди прочей тарабарщины я прочитал:

<font color"#339966">Человек прямоходящий</font>

— Человек прямоходящий, — повторил я. — Кто это, черт возьми?