Я и сам неоднократно сталкивался с таким поразительным феноменом: происходит некое динамичное событие, и за считанные секунды в голове успевает «прокрутиться» такое количество разномастных и разноплановых мыслей, что потом только диву даёшься. Мол: — «Какова же она, скорость мыслей? А также скорость их полноценного восприятия?».

Впрочем, феномены и парадоксы, они для того, как раз, и существуют, чтобы на них, устали не ведая, поражаться и удивляться. Непреложная диалектика, мать её, данная нам в объективных и субъективных ощущениях…

Итак, коварный попутный ветер дунул с новой силой. «Ласточка», окончательно потеряв управление, резко завалилась на правую сторону и, выполняя некое подобие «бочки», устремилась к земле…

«Очень похоже на пируэты и кульбиты, которые недавно, скатываясь по внутреннему склону кратера вулкана, демонстрировал нам незадачливый бурый медведь», — автоматически вернув тумблер в первоначальное положение, подумал Тим. — «А что, собственно, случилось с нашим славным гидромотодельтапланом? Почему он падает? Неужели… Неужели, действительно, проделки Пугача? Мол, он намеренно, являясь закоренелым злодеем, дал такие полётные инструкции, выполняя которые обязательно разобьёшься? Жаль. Таким, понимаешь, честным пареньком казался. Прямо-таки своим в доску, блин горелый… А ещё рыжеволосая Илзе Вылкаст. Неужели мы с ней больше никогда не увидимся? Жаль вдвойне… Точка? Не хотелось бы… Кстати, „Ласточка“ кувыркается в замедленном режиме. И, если так можно выразиться, достаточно плавно. Это вязкие и плотные облака слегка замедляют наше падение. Из знаменитой серии — нет худа без добра… Может, ещё и выкарабкаемся? Неплохо было бы, честно говоря. День рождения, как-никак… Зачем же портить праздник? Причём, и себе, и другим? Незачем, ясный пень…».

Вокруг заметно посветлело.

«Выскочили, падая, из нижнего слоя облаков», — понял Тим. — «А ещё „Ласточка“, позабыв про „бочку“, перешла в самое обыкновенное крутое пике. Что же, побарахтаемся…».

Он, переведя двигатель на работу в экстренном режиме, изо всех сил навалился на рулевую планку.

— Вж-ж-ж-ж! — раненым шмелём выл движок летательного аппарата. — Вз-з-з-з!

Гидромотодельтаплан, не долетев до чёрных камней нагорья порядка восьми-девяти метров, вышел-таки из пике.

Тим, выждав несколько секунд, резко «загасил» скорость и перевёл рулевую планку в положение — «горизонтальный полёт».

— И-и-и-и, — благодарно и облегчённо запел двигатель. — И-и-и-и…

Мол: — «Слава тебе, Господи всемогущий. Пронесло на этот раз. Теперь можно и передохнуть немного…».

— Гав! Гав! Гав! — напомнил о своём существовании Клык, мол: — «Братец, что же ты творишь?! Прекращай немедленно! Ой, как же мне плохо! Даже стошнило… Давай, где-нибудь приводнимся, а? Ну, пожалуйста! Очень надо! Ведь издохну же, мать его…».

— Не вопрос, сделаем краткую передышку, — пообещал Тим. — Подожди немного, дружище…

Ещё порядка семи-восьми минут гидромотодельтаплан неторопливо летел под низкими тёмно-серыми облаками, выдерживая генеральное направление на юго-восток.

Почему на юго-восток, а не на юг? Из соображений безопасности и перестраховки. Мол, чем дальше от Шивелуча — тем, судя по всему, лучше…

Наконец, впереди мелькнула тёмно-синяя водная гладь.

— Неплохое местечко, — решил Тим. — Речка, конечно, совсем и неширокая, зато течёт практически прямо. И островов не наблюдается. Как, впрочем, и злобных бурых медведей с доисторическими водными динозаврами…

Вскоре они успешно приводнились.

— Гав-в-в! — жалобно попросил Клык, мол: — «Рули, братец, к берегу! Вон — подходящая низенькая коса… Ага, причаливай… А теперь выбирайся из кресла и освобождай меня от ремней. Быстрее, ради Бога! Нужда, понимаешь, припёрла. И маленькая, и большая, и всякая… Ещё быстрее, недотёпа неповоротливый! Пока не поздно…».

Минут сорок-пятьдесят ушло на отдых, умывание в холодных речных водах и полноценный перекус, — по авторитетному мнению хаски именно калорийное питание является лучшим и высокоэффективным лекарством от незапланированного и нежданного стресса.

По завершению трапезы Клык поинтересовался:

— Гав? — мол: — «И в чём же она заключается, причина едва несостоявшейся авиационной катастрофы?».

Тим рассказал — и про сильный попутный ветер, внезапно ударивший в корму (в хвост?), «Ласточки», и про злосчастный тумблер.

— Гав? — въедливо уточнил пёс, мол: — «А какой конкретно тумблер ты переключил? Ну, относительно направления нашего полёта?».

— Кажется, правый…

— Гав-в! — мол: — «Вот же, путаник хренов! Как, спрашивается, с такой девичьей памятью можно управлять серьёзным летательным аппаратом? Стыдоба сплошная, ей-ей… Пугач же тогда, в Ключах, чётко объяснил. Мол, правый тумблер — для встречного ветра. А левый, наоборот, для попутного… Короче говоря, самодельные закрылки открылись совсем не в ту сторону. Вот, по твоей милости, приятель, мы чуть и не навернулись. Голова садовая, так тебя и растак…».

— Был неправ. Погорячился, не сообразил и всё перепутал, — повинился Тим. — Обещаю исправиться и впредь быть более внимательным.

— Гав?

— Почему я улыбаюсь? Ну, как же. Следовательно, Серёга не является законченным и коварным злодеем. Рад за него, морду фермерскую. Мелочь, а приятно. Точка.

Раздалась — мелодией из старинного латвийского телефильма «Смок и Малыш» — бодрая телефонная трель.

— Я слушаю, — Тим достал из кармана штормовки тёмно-сиреневый брусок мобильника и нажал на зелёную «трубку».

— Привет, Брут, — известил хриплый голос Пугача. — Как там дела лётные?

— Нормально и буднично. Главное, что весело и скучать не приходится. Точка.

— Понял. Рад за вас, друзья… Не слышу гула усталого двигателя. Значит, бродяги, приводниться изволили?

— Есть такое дело, отдыхаем, — подтвердил Тим. — А ты, камчатский фермер, долго жить будешь. Только что, как раз, о тебе вспоминали.

— Надеюсь, хорошими словами?

— Нормальными.

— Ну, и ладушки… Как там, налетались? К дому, часом, не собираетесь?

— Через пять-шесть минут взлетаем. Погода, вроде, постепенно налаживается. Дождик перестал. Серые облака истончаются прямо на глазах. На юго-западе, вообще, широкие солнечные «окошки» проглядывают. Поэтому в Ключах будем через… Мы тут немного отклонились к востоку. Так получилось, благодаря разнообразным обстоятельствам. Поэтому пилить нам до посёлка — километров шестьдесят пять. Может, и все семьдесят. Вот, и считай — через сколько.

— Сосчитаю и обязательно встречу, — заверил Серёга, после чего неожиданно хохотнул.

— Что такое? — тут же насторожился Тим.

— Нет, ничего. Всё путём. Просто я, дорогой юбиляр, будучи на твоём месте… э-э-э, поторопился бы.

— Почему и зачем?

— Потому как — гости и подарки, — доходчиво и ёмко объяснил Пугач. — Ну, и сюрпризы, понятное дело.

— Какие — сюрпризы?

— Да, всякие и разные. Неожиданные, приятные, полезные, а ещё… м-м-м, и очень симпатичные. Ждём, короче говоря. Конец связи…

В районе трёх часов пополудни на водную гладь одного из речных заливов (вернее, одного из разливов, оставшихся ещё со времён бурного весеннего паводка), неуклюже приземлился самодельный гидромотодельтаплан.

Неуклюже?

Ну, не то чтобы. Просто — бесконечно устало. Устало-устало. Что называется, на последнем издыхании. Или же на предпоследнем. Кто знает? Из краеугольной серии: — «Пока не проверишь — не узнаешь…»

— Гав-в, — сообщил зоркий Клык, мол: — «На песчаной косе припаркован, как и ожидалось, чёрный навороченный БМВ, оснащённый специальной тележкой-прицепом. Причём, на правильном месте стоит — напротив приметной толстой лиственницы, на стволе которой закреплена знакомая вспомогательная лебёдка. Только, вот…»

— Ну, что там ещё? — забеспокоился Тим. — Я же занят лавированием между прибрежными валунами. Пока не могу отвлекаться на посторонние картинки… Трудно излагать напрямик?

— Гав, — мол: — «По берегу разгуливает… э-э-э…»

— Кто же там ещё — кроме Серёги Пугачёва — может разгуливать?

— Гав-в-в, — мол: — «Пугачёв-то, понятное дело, Пугачёв. Только разодетый, что тот лондонский франтоватый денди. Чёрный костюмчик с иголочки. Рубашечка белоснежная. Галстук цветастый. Ботиночки модельные, начищенные до блеска зеркального… С лохматой бородой, кстати, этот пафосный наряд очень смешно смотрится. Тьфу, да и только. Городской изнеженный пижон, а не суровый и честный камчатский фермер…»

— Бывает, конечно.

— Гав-в! — оживился верный хаски, мол: — «Из окрестного лесочка вышел дядюшка Артём. Хорошо выглядит — этаким крепким бодрячком „в районе сорока пяти“. За ним выбралась моя Найда, красавица писаная. А за Найдой… Глазам не верю. Этого же, просто-напросто, быть не может. Вот, сюрприз, так сюрприз. Сюрпризище натуральный, неожиданный и полноценный…»

— Да что там такое? То есть, кто?

— Гав, — мол: — «А, вот, и не скажу. Чисто из вредности собачьей. Мучайся теперь, братец, в догадках…»

Наконец, все прибрежные валуны были успешно обойдены, двигатель затих, и «Ласточка», пройдя по инерции последние двенадцать-пятнадцать метров, мягко ткнулась своими заострёнными пластиковыми поплавками в светло-жёлтую песчаную косу.

Тим поднял голову и, поражённый увиденным, потерянно и неразборчиво забормотал:

— Елочки зелёные, сосёнки точёные. Кого я вижу. Это же… Это же…

— Мэри Толедо, американская подданная, если ты, Брут, подзабыл, — белозубо улыбнувшись, напомнила на вполне приличном русском языке высокая черноволосая красотка.

«А ещё фигуристая, ногастая и грудастая», — подумалось непроизвольно. — «Что и подчёркивают стильные белоснежные шортики и ярко-жёлтый топик игривого покроя. Теперь-то понятно, почему бедолага Серёга Пугачёв так разоделся. То бишь, впечатлён, сражён наповал и активно бьёт копытом фермерским…»

— Конечно, я помню, — вылезая на берег, заверил Тим. — Ужасно рад тебя видеть, начинающая писательница. Не против, если я тебя слегка обниму? Типа — чисто по-дружески?

— Можешь даже и в щёку чмокнуть… Ну, брутальный молодчик, поздравляю тебя с днём рождения. Вот, держи мой скромный подарок. Это «золотая» скидочная карта сети пивных баров «Yard House», разбросанных по всему Миру. Теперь можешь пить в них пиво пенное по половинной стоимости.

— Большое спасибо за проявленную заботу. Тронут…

— Гав-в! — возмутилась Найда, мол: — «А про моего лохматого ухажёра, болтуны легкомысленные, и позабыли. Освободите немедленно бедного пёсика от ремней! Немедленно…»

— Сейчас освобожу, — подходя к гидромотодельтаплану, пообещал Пугач. — А ты, Брут, продолжай общаться с нашей прекрасной гостьей. И про своего близкого родственника не позабудь.

— Не позабудет, — заверил крепыш среднего роста, облачённый в тёмно-синий джинсовый костюм и совсем непохожий на генерал-майора секретной российской спецслужбы.

А на кого был похож Артём Белов? Трудно ответить на этот вопрос однозначно. В том смысле, что на многих сразу. На матёрого шофёра-дальнобойщика. На отпетого золотоискателя. На сурового бригадира сибирских лесорубов. На забубённого карибского пирата. На заслуженного уголовного авторитета. Ну, и так далее, по расширенному списку… А всему виной был длинный светло-фиолетовый шрам, причудливо змеящийся от правого виска к подбородку, и характерные глаза. «Глаза серьёзного и несуетливого убийцы», как любит выражаться в своих «нетленках» знаменитый российский писатель Александр Александрович Бушков.

Дяди и племянник обменялись крепким рукопожатием.

— Хорошо выглядишь, племяш, — скупо похвалил Артём Петрович. — Сразу видно, что зарядку регулярно делаешь по утрам… Поздравляю с тридцатилетним юбилеем. Не мог не приехать. Тем более что нахожусь в заслуженном ежегодном отпуске. Желаю, понятное дело, природной брутальности не растерять в суете повседневной.

— Спасибо, конечно, — радостно улыбнулся Тим. — Как там тётя Таня? Детишки?

— Всё в норме, Тима. Жена хорошеет, цветёт и по службе успешно продвигается. Недавно, вот, получила погоны подполковника. Дети растут. Вот, держи ключик от подарка.

— Ага, ключ, понимаю… А что им, собственно, отпирать?

— Кожаный тёмно-коричневый саквояж. В твоей спальне стоит, рядом с кроватью.

— И что в нём?

— Стандартный походный комплект-набор среднестатистического российского «грушника». Все наши действующие сотрудники, выезжая на объект, берут с собой такие. Не на конкретный объект, я имею в виду, а в местность, где располагаются потенциальные объекты… Вдруг, подумал, и тебе племяш, пригодится.

— И что же входит в такой комплект? — заинтересовалась Мэри.

— Да, ерунда всякая, — заговорщицки подмигнув племяннику, беззаботно усмехнулся генерал-майор. — Зелёнка, йод, пластырь от мозолей, бинты, таблетки от поноса, памперсы, прочая полезная мелочёвка. Там и все инструкции прилагаются.

— Инструкции? Как правильно пользоваться памперсами и зелёнкой? Ну, да, конечно… Как же без подробных должностных инструкций? Понимаю и одобряю.

— Интересное дело, — задумчиво протянул Тим. — Вернее, странное…

— Что ты имеешь в виду, милый юбиляр?

— Да твой, мисс Толедо, весьма недурственный русский язык. Во время наших недавних встреч на острове Западный Шпицберген ты им, вроде как, не пользовалась.

— Зачем же мне было им пользоваться, когда в Лонгьире все разговаривают друг с другом на английском? Или же на норвежском? — картинно передёрнула точёными плечами девушка. — А в русскоговорящий Баренцбург вы с Лиз тогда летали без меня… Кроме того, все потомки известной тебе фрекен Хелены являются — по неизвестной причине — записными и талантливыми полиглотами. Очередная загадка природы.

— Что ещё за фрекен? — тут же проявил профессиональный интерес генерал-майор. — Такая… э-э-э, необычная наследственность, она может быть очень полезна…

— Дядюшка, угомонись. Фрекен Хелена-Анна Ларсен не имеет никакого отношения к подземным выработкам. Клянусь, ни малейшего. А ты, ко всему прочему, находишься в отпуске. Точка.

Ну, не хотелось Тиму — даже краешком — посвящать представителя спецслужб (пусть и близкого родственника), в события, произошедшие в июне месяце текущего года на мысе Верпегенхукен.

Почему — не хотелось?

По кочану. Что для всех рыцарей плаща и кинжала — главное? Ну, в плане профессиональной гордости? Правильно, утереть нос другим аналогичным рыцарям. То бишь, опередить, обогнать, переиграть и объегорить. Мол, именно мы, на самом-то деле, являемся самыми крутыми на этой земляничной поляне… Навалятся ещё, не дай Бог, на бедную старушку (Мы первые вышли на неё!), и начнут усердно расспрашивать про всякое и разное. Мол: — «Вам, фрекен, действительно, сто пять лет? А почему же вы так бодро выглядите? Наследственность такая хорошая? А родились вы, значит, в Лонгьире? Ну, да, ну, да. Так и в паспорте написано… Говорят, что за вами в юности ухаживал легендарный Рауль Амундсен? А правда ли, что в тридцатые годы прошлого века вы проживали в городе Чикаго и даже были лично знакомы со знаменитым гангстером Аль Капоне?». Ну, и так далее… Зачем же портить жизнь пожилому и заслуженному человеку? Честнее будет промолчать…

Поэтому он решил сменить тему разговора. То бишь, попытался это сделать, неуверенно забормотав:

— А, вот, Лиз, с которой мы тогда летали на гидромотодельтаплане в Баренцбург… То есть, мисс Илзе Вылкаст… М-м-м…

— Да-да? О чём, Брут, ты хочешь узнать?

— Ну, это… Э-э-э…

— Гав-в! — по благородному пришёл на помощь Клык, мол: — «Заканчивай, язва американская, издеваться над хорошим человеком! Тем более что у него сегодня день рождения. Рассказывай, давай, где нынче обитает наша симпатяшка Лиз…»

— Наверное, друзья, вы интересуетесь, почему медноволосая латышка Илзе не прибыла на берег этой дикой и загадочной камчатской реки? — насмешливо хмыкнула Мэри.

— Гав!

— Я думаю потому, что занята важными и неотложными делами. Ну, очень-очень важными. Как-никак, востребованная и модная репортёрка. Да и сам медиа-холдинг «На Краю Земли» нынче в гору пошёл. Укрупняется, расширяется, модернизируется и всё такое прочее. Так что, сами должны понимать. Не маленькие.

— Мы, безусловно, понимаем, — пряча досаду и расстройство за вежливой улыбкой, заверил Тим. — Просто здесь у нас образовалась одна запутанная головоломка с ярко-выраженной детективной подоплёкой. И Лиз, обладая недюжинными логическими способностями, смогла бы действенно помочь в проводимом расследовании. Не более того. Точка.

— Конечно, не более того, — навесив на приметную физиономию маску полнейшей серьёзности, согласился Артём Белов, после чего пообещал: — Мы с Мэри готовы оказать посильную помощь. В плане успешного коллективного мозгового штурма. Сергей нам уже всё вкратце рассказал. И о гибели инспектора Томаса Грина, и о ваших с ним основных рабочих версиях. Поможем, чем сможем… Сережа, а не пора ли нам покинуть этот гостеприимный речной берег? Хотелось бы, честно говоря, переместиться поближе к праздничному столу.

— Пора, конечно, — подтвердил Пугач. — И покидать, и перемещаться… Тогда, господа и дамы, за дело. Надо нашу «Ласточку» вытащить из воды и перебазировать на тележку… Чёрт, уточняю. Больную ласточку. Раненую в правую лапку. Ладно, Брут, молчи, потом отчитаешься и всё расскажешь. А сейчас дуй на холм, к лебёдке… Мэри, как вам должность такелажника? Пардон, прекрасной такелажницы? Понял, «выкать» больше не буду. Не сердитесь, пожалуйста. В том смысле, что не сердись…

Через сорок минут они тронулись. Без всяческих проблем добрались до фермерской вотчины Пугачёвых. Въехали через широко распахнутые ворота во двор. Остановились.

Тим сидел на переднем сиденье, рядом с водителем.

Машина въехала во двор, остановилась, и он увидел…

Что — увидел?

Умопомрачительную картинку. Из тех, про которые принято говорить, мол: — «Крепко врезалась в память. Причём, на всю оставшуюся жизнь…».

Банальная и пошлая фраза? Ну, тут уж кому как. По делам и восприятию его. И по воспитанию, зорька ясная и целомудренная…

К столбу с умывальником была аккуратно прислонена старенькая гитара. Рядом с колодцем стояла широкая деревянная скамья, на которой располагался стандартный эмалированный тазик, а над тазиком склонялась невысокая девушка, облачённая в нежно-лазоревый купальник.

«В достаточно откровенный купальник», — отметил Тим. — «Фигурка — закачаешься. А какие ноги, Боги мои! Пощадите… Она, что же, стирает мою походную одежду, запачканную во время недавнего путешествия на броне до прииска Безымянного и обратно? Это и есть то очень важное и неотложное дело, о котором так загадочно упоминала вредная и насмешливая Мэри?».

Он покинул БМВ и негромко окликнул:

— Лиз, привет.

— Ой! — обернувшись, засмущалась девушка. — Отвернись, пожалуйста, и подожди секундочку. Отвернись-отвернись…

«Очередная странность странная», — подумал Тим. — «И Лиз нынче прекрасно владеет русским языком. А ведь ещё с месяц назад она говорила по-русски очень медленно, с многочисленными ошибками и тягучим прибалтийским акцентом. Очередное интересное кино…»

Илзе торопливо подняла с аккуратно-подстриженной травы летний цветастый сарафан, ловко — через голову — натянула его, поправила бретельки и только после этого поздоровалась:

— Здравствуй, Брут. Поздравляю тебя с днём рождения. Вот.

— Большое спасибо…

— Целуйтесь уже! — выбравшись из машины, велела Мэри. — Сколько же можно — играть в застенчивых и целомудренных подростков?

— Кха-кха, — нерешительно кашлянул Тим.

— Я тебе приготовила подарок, — трусливо вильнув взглядом, сообщила Илзе. — Долго думала и сомневалась, что подарить. А потом песенку сочинила поздравительную. Сейчас спою, слушай. Ну, и все остальные — слушайте… Сергей, ничего, что я твою гитару сняла со стены? Спасибо…

Она переместила тазик с постирушками на траву, взяла в руки гитару, уселась на скамью и, выждав пару секунд, запела:

После этого со стороны восторженных зрителей зазвучали ожидаемые аплодисменты-комплименты, а также заверения в том, что, мол: «Всё совершенно по делу. Более того, в тексте заложен глубокий философский смысл, и неким тридцатилетним оболтусам давно уже пора повзрослеть и остепениться… И вообще, горько. Горько! Горько! Горько…».

Впрочем, с поцелуями ничего толком не получилось: во двор вбежали слегка отставшие от автомобиля Клык и Найда, оно и разразилось — натуральное светопреставление.

— Гав! Гав! Гав! — буквально-таки возопил Клык, мол: — «Кого я вижу! Лиз! Умница моя зеленоглазая! Красавица прибалтийская медноволосая! Как же я рад…».

За этим, как легко догадаться, началась бестолковая и весёлая возня (нечто среднее между салочками, пятнашками и чехардой), к которой вскоре, не выдержав, присоединились Мэри, Сергей и Найда.

Гвалт, восторженные визги, радостный лай…

— Это, пожалуй, надолго, — предположил Тим. — Минут на десять-пятнадцать. Никак не меньше… Пойду-ка я в дом. Поменяю пропотевшую походную одёжку на свежую и цивильную. Юбилей, как-никак. Точка… Дядюшка, присматривай за этими хулиганами и разбойницами. Я быстро.

— Присмотрю, племяш, — заверил генерал-майор. — Не сомневайся…

Он вошёл в свою комнату-спальню и переоделся.

Во что? В официальный и скучный костюм, украшенный модным галстуком?

Ещё не хватало. Ничего подобного Тим никогда не носил. По принципиальным соображениям. Мол, пошли они все — успешные, солидные и упакованные — далеко и надолго. Причём, вместе со всеми своими причиндалами и атрибутами, подчёркивающими принадлежность к когорте «приличных и солидных людей»…

Поэтому он облачился в празднично-парадный наряд брутально-суровых королей: в светло-бежевые вельветовые джинсы свободного покроя, классическую матросскую тельняшку и старенькие заслуженные кроссовки.

Визги и гавканье за окошком не стихали.

— Ну-ну, родненькие, веселитесь. Не вопрос, — задумчиво рассматривая массивный кожаный саквояж, стоявший на полу рядом с кроватью, пробормотал Тим. — А я пока, чтобы драгоценного времени не терять понапрасну, ознакомлюсь с дядюшкиным подарком… Где он, ключик? Ага, здесь. Открываю… И что же мы имеем? Тюбики, баночки, коробочки — картонные и пластиковые, чехольчики.… Эге, да здесь целый ворох инструкций. Так-с, «Всплеск-1», «Всплеск-2», а также «три», «четыре» и «пять». Это, как я понимаю, что-то тонизирующее и восстанавливающее силы, в том числе, и при серьёзных ранениях-контузиях… Противоядия всякие. Ну, надо же… Какие-то хитрые зонды, заполняемые гелием. Для чего они, интересно, нужны? Кажется, понял. Доставляют куда-то телекамеры и микрофоны, оснащённые передатчиками. Интересные штуковины. А ещё, надо думать, и очень полезные… Портативный израильский миноискатель. Бельгийский метательный нож. Химические анализаторы для проб почвы и воды. Счётчик Гейгера. Неплохо… Это что ещё такое? «Сыворотка правды»? Надо будет на досуге почитать данную инструкцию по применению более внимательно и вдумчиво… Ай, да дядюшка. Молоток. Уважил по полной программе. Ничего не скажешь. Точка…