Недавно

– Что ты здесь делаешь? Как тебе удалось попасть в дом?

Эдвард спокойно сидит на диване и с улыбкой смотрит на меня. Как будто все это нормально, как будто в этом есть какой-то смысл.

Он еще смуглее обычного, и память тут же воскрешает допотопный солярий у него в квартире.

– Успокойся, Эмбер. Все хорошо, почему бы тебе не выпить бокал вина? Расслабься, расскажи лучше, как прошел твой день, – говорит он.

Я вижу на журнальном столике бутылку красного вина и два бокала. Наши – мой и Пола. Наше вино.

– Я звоню в полицию, – говорю я.

– Ну нет. Иначе твой муж узнает, что ты встречаешься с другим мужчиной. Ты ведь этого не хочешь?

Эдвард берет два бокала и наполняет их. Я изо всех сил стараюсь сохранять самообладание, думать и пытаться понять, что происходит.

– Ты сама хотела, чтобы я сюда пришел, и поэтому оставила у меня дома ключи.

Он кладет связку на журнальный столик, и на короткий миг я испытываю облегчение. Эти ключи мне нужны, тем более что не все из них мои. И тут до меня доходит.

– Ты сам вчера вечером вытащил их из моей сумки…

– Почему же тогда решил сейчас их вернуть? Кстати, с твоей стороны было очень невежливо уйти, даже не попрощавшись.

– Ты… подсыпал мне что-то в лимонад… – заикаясь, произношу я.

– Что ты такое говоришь? – восклицает он.

К его загорелому лицу будто приросла безупречная, но бесцветная улыбка.

– Точно подсыпал, иначе концы с концами не сходятся.

Его улыбка блекнет.

– Не шути так, Эмбер, для этого мы с тобой уже слишком стары. Ты захотела прийти ко мне. Захотела, чтобы я тебя раздел. Ты хотела этого всего.

Я чувствую, что рассыпаюсь на мелкие кусочки.

– Нет!

Все эти слова будто говорю не я, а кто-то другой – маленький и бесконечно отсюда далекий. Эдвард встает, и я инстинктивно отступаю от него на шаг назад. Его губы опять растягиваются в улыбке, но взгляд мрачнеет.

– Ты позволишь?

Не дожидаясь ответа, он протягивает руку, берет с журнального столика телефон, снимает блокировку, не спрашивая у меня пароля, и подносит к моим глазам, чтобы я могла увидеть то же, на что смотрит он.

– Ну что, похоже, что я тебя к чему-то принуждал?

Мир вокруг меня замирает. Я хочу отвести глаза, но не могу.

Он показывает мне несколько фотографий женщины, очень похожей на меня, хотя в таком виде я себя раньше никогда не видела. Обнаженное тело. Открытый рот. Выражение чистой страсти на лице. Я закрываю глаза.

– Ты хотела дойти до конца, но я для этого слишком джентльмен. Нам надо набраться терпения и подождать, всему свое время. Для начала я хочу, чтобы ты рассталась с мужем – я не намерен тебя с ним делить. Да, в разлуке мы потеряли слишком много времени, зато теперь нам есть к чему стремиться.

Он делает шаг вперед, я – назад.

– Ты спятил.

Он швыряет телефон на журнальный столик, и я тут же жалею о своих словах.

– Не волнуйся, в моем смартфоне снимков намного больше. Среди них есть даже мой любимый. Мне в голову пришла мысль отправить его Полу. Господи, как жалко звучит это имя – Пол. Бедняжка Пол, оно ему подходит. Адрес электронной почты можно найти на его авторском сайте. Но потом я все же решил – нет, это ты должна ему все рассказать. Тебе не кажется, что с моей стороны это в высшей степени тактично?

Я смотрю на него в упор, моя злость даже чуть сильнее моего страха.

– Тебе придется сказать Полу правду и попросить его уехать из этого дома. Потом я к тебе переселюсь, и мы начнем все сначала.

– Начнем сначала? Да ты долбанулся! Ты точно мне что-то подсыпал, иначе быть не может!

Его лицо кривится.

– Ты же сама умоляла меня затопить каждую твою вонючую дырочку, – говорит он, вставая прямо передо мной.

Нужно выбираться отсюда, нужно найти Пола.

Я бросаюсь к двери, но Эдвард меня опережает, захлопывает ее одной рукой, а второй наотмашь бьет меня по лицу.

Потом наносит еще один удар, и я падаю на пол.

– Ну почему ты все всегда портишь? Я простил тебя за то, что ты сотворила со мной много лет назад, но больше делать из себя дурака не позволю.

Я вспоминаю жалобы на него, которые Клэр, по ее словам, написала, когда мы были студентами. Пытаюсь что-то объяснить, однако он опять замахивается и бьет, вышибает из меня дух, и я не могу издать ни звука. А когда хватает меня за горло и начинает душить, уже не могу разобрать его слов. Эдвард отрывает меня от пола, и дышать становится невозможно. Я сжимаю кулаки, пытаюсь врезать ему побольнее, но он даже не чувствует моих ударов, они только раздражают его, как назойливая муха.

Надо что-то предпринять, хоть что-то, иначе он меня просто убьет…

– Я беременна, – каким-то чудом выдавливаю я из себя.

Эти два слова танцуют в воздухе над нами. Он был совсем не тот человек, которому мне хотелось бы раньше всех сообщить эту новость. Не думаю, что он меня слышит. Я не могу ни думать, ни дышать. Зрение на периферии постепенно заполняет мрак, чернота начинает расползаться, как пролитые чернила.

Слышно, как кто-то открывает заднюю дверь.

От внимания Эдварда это тоже не ускользает, он отпускает меня, я падаю на пол и лежу неподвижно, страшась того, что сейчас произойдет. Он делает шаг назад и, похоже, собирается ударить меня ногой в живот. Я закрываюсь руками и закрываю глаза. Однако в этом нет необходимости, Эдвард спокойно выходит через парадную дверь и тихо закрывает ее за собой. Я слышу, как Пол на кухне наливает в чайник воду, и понимаю, что угроза миновала. Пока. Он не должен видеть меня в таком состоянии. Я встаю на трясущихся ногах, запираю парадную дверь на два замка, хватаю с журнального столика телефон, бегу наверх и запираюсь в ванной комнате. Через какое-то время Пол тоже поднимается на второй этаж.

– Это ты? – спрашивает он.

– Да, – с трудом произношу я, пытаясь вспомнить, как обычно звучит мой голос, и изо всех сил стараясь его воспроизвести.

– Как там Клэр?

Обед с сестрой теперь кажется таким далеким, что поначалу я даже не понимаю, о чем он.

– Все хорошо. Я недолго, быстренько приму ванну и приду к тебе, ладно?

Прислоняюсь к двери. Мне до боли хочется ее распахнуть и оказаться в его объятиях. За все извиниться и сказать, как я его люблю. Как я хочу рассказать правду, но я знаю, что он никогда меня не простит и не примет настоящую меня. Опускаю глаза на телефон в руке и вижу собственное обнаженное тело, застывшее на экране. Меня тошнит. Палец нажимает кнопку, удаляя снимок, но его место тут же занимает другой.

– Я нарядил елку, – говорит Пол.

– Я видела, очень красиво. Здорово, что ты ее купил.

– На чердаке, где лежали гирлянды, мне на глаза попалось кое-что еще.

Я протягиваю ладонь к двери, рисуя в воображении его руку с другой стороны, страстно желая взять ее в свою.

– Еще одно осиное гнездо?

– На этот раз нет. Кучу старых тетрадей.

У меня перехватывает дыхание.

– Они похожи на дневники.

Каждый из нас – лишь призрак своих былых надежд и поддельная копия несбывшихся устремлений.

– Надеюсь, ты их не читал, – говорю я.

В этот момент мне страшно хочется видеть его глаза, узнать, о чем он сейчас думает, и понять, ответит ли он честно.

– Конечно, нет. Точнее, я их отложил, когда понял, что держу в руках. Но надпись «1992 год» меня, естественно, заинтриговала. Сколько тебе тогда было? Десять?

– Одиннадцать, – отвечаю я.

Потом закрываю глаза, опускаюсь на пол, прислоняюсь затылком к стене и добавляю:

– Никогда не читай чужих дневников, это сугубо личное.