Недавно

Я опоздала на несколько минут. Мадлен уже на месте, но сегодня это не имеет значения. Я все еще какая-то потерянная, как будто мне снится сон, что я сплю. Когда Пол ушел, я еще раз проверила его шкаф. Красивый розовый подарочный пакет с черным кружевным содержимым исчез – он увез его с собой. Сомневаюсь, что он собирается дарить его своей маме.

Я тихо сижу за столом и наблюдаю, как коллеги заходят в офис. Когда они со мной здороваются, киваю им в ответ головой. Такое ощущение, что мне включили заезженную пластинку. У меня сегодня нет настроения для светских бесед, да и вообще это утро довольно паршивое. Когда мне кажется, что в мою сторону никто не смотрит, я изучаю женские лица. Все они выглядят зашоренными, слегка уставшими и страшно растерянными. Собрание людей, бессмысленно толкущих воду в ступе в отчаянной попытке не пойти ко дну посреди непредсказуемого моря жизни. По правде говоря, они мне не друзья, мы с превеликим удовольствием друг друга утопили бы, если бы наверняка знали, что не утонем сами. Я прихожу к выводу, что беспокоиться не о чем – они толком не видят не только меня, но даже себя.

Мадлен переступает порог своего кабинетика, и я чувствую на себе ее взгляд. Она говорит с ними, но смотрит на меня, и на какое-то время у меня появляется уверенность в том, что ей все известно. Во рту ощущается отвратительный вкус, от которого никак не удается избавиться. К горлу подступает тошнота, я направляюсь в туалет и по пути изо всех сил стараюсь сохранять спокойствие. Переступив порог, тут же бросаюсь в кабинку, сливаю воду и в самый последний момент склоняюсь над унитазом, надеясь, что меня никто не слышит. Одна лишь желчь, ведь я ничего не ела. Что это, нервы или чувство вины? А может, и то, и другое? Как бы там ни было, мне надо привести себя в порядок, и как можно быстрее. На такие вещи времени у меня нет. Из-за двери меня зовет Джо. По ее мнению, перед эфиром мне надо сходить в аптеку. Одна из них от нас совсем недалеко. Думаю, она права. Я решаю немного подождать, желая убедиться, что все уже позади, потом открываю дверь и мою руки, испытывая облегчение от того, что меня опять оставили в покое.

После эфира мне становится намного лучше. Но вот Мадлен, похоже, совсем нехорошо. Вся в поту, она целое утро бегает в туалет. Списывает все на пищевое отравление. Подозреваю, что, скорее, дело в слабительном, которое я незаметно подсыпала ей в кофе. Мадлен любит кофе, пьет его в больших количествах и никогда от него не отказывается, при том, однако, условии, чтобы он был черным. А еще ей нравится ездить на работу на машине. Общественный транспорт она называет «грязным рассадником посредственностей». Сегодня она не в состоянии сесть за руль, поэтому я предлагаю ее отвезти – к ее немалому удивлению и к явному одобрению Мэттью. Поначалу мне кажется, что она не согласится, но после очередного внепланового похода в туалет Мадлен меняет свое решение, немало меня порадовав.

Мы выходим из офиса. Я несу ее сумку, потому что она «слишком слаба», а на стоянке делаю вид, что не знаю ее машины. Она снимает с сигнализации черный «Фольксфаген-Гольф», передает мне ключи и скрючивается на заднем сиденье, будто ее автомобиль в одночасье превратился в такси. Потом лающим голосом сообщает мне свой почтовый индекс, который я вбиваю в навигатор, приказывает ехать «как можно осторожнее» и в пути «остерегаться иностранцев».

Пока я веду машину, Мадлен засыпает, и я прихожу к выводу, что такая она нравится мне гораздо больше. Молчаливая Мадлен. Пока она спит, ее яд не может выплеснуться наружу, а обычно он непрерывным потоком льется с ее губ.

Ненавижу ездить по Лондону, слишком оживленному и шумному. На улицах слишком много народу, все куда-то спешат, хотя очень немногим из них действительно надо торопиться. Когда мы выезжаем из центра, положение вроде бы улучшается – дороги будто становятся шире, а автомобилей меньше.

Когда навигатор сообщает, что до пункта назначения осталось от силы десять минут, звучит предупреждающий сигнал, а на приборной доске сердито загорается красная лампочка.

– У вас на исходе бензин, – говорю я и вижу в зеркале заднего обзора сузившиеся глаза проснувшейся пассажирки.

– Не может быть, – говорит она.

– Не волнуйтесь, добраться до дома хватит.

– А кто тебе сказал, что я волнуюсь?

Мы опять встречаемся глазами в зеркале заднего обзора. Я выдерживаю ее взгляд – в пределах разумного, когда едешь со скоростью сорок миль в час, – потом вновь смотрю на дорогу.

После этого мы молчим до тех пор, пока автомобиль не поворачивает на ее улицу. Она опять заливается лаем, объясняя мне, где и как припарковаться, однако я, честно говоря, ее уже не слышу. Все мое внимание поглощено домом, в котором она живет, хотя как трактовать увиденное, у меня нет никакого понятия. Место мне знакомо. Я здесь уже бывала.