Моника: tempus fugit (от лат. «время бежит»)
Сегодня для меня пожилые дамы – это по-прежнему женщины в шелковых колготках телесного цвета, платьях с узорами и бежевых плащах. Они носят золотые обручальные кольца, делают перманентную завивку и приглашают в гости отведать кофе с пирожными из пестрой посуды. У них есть водительские права, но они не решаются сами садиться за руль. Они гладят постельное белье и стремятся распланировать каждое семейное торжество вплоть до мелочей. Им никогда не придет в голову идея заказать на дом пиццу. И больше всего они уважают преподавателей латыни.
Этот образ пожилой дамы прочно врезался в мою память совершенно независимо от морщин, седых волос и пигментных пятен. Эти люди старые. Не я. Несмотря на увеличивающееся количество морщин, седые волосы и пигментные пятна. И я ни разу не задумывалась о том, чтобы как-то изменить этот свой устоявшийся стереотип, пока моя дочь однажды не вернулась из школы, буквально завывая от ярости. Ее учительница латинского языка забеременела, и вместо нее поставили «тупую старую суку», которая опрашивает нечестно, дает на дом в два раза больше заданий и наказывает плохими отметками всех, кто не смеется над ее шутками в духе Сенеки.
«Тупая корова!» – возмущаюсь я вместе с дочкой.
«Унылая и недотраханная!» – ругается Ева.
«Пожалуйста, Ева, так нельзя говорить…»
Мне следовало бы прикусить язык. Сколько раз я злилась на свою мать, которая так часто повторяла: «Так нельзя говорить».
Я замолчала и вспомнила свою учительницу латыни: шелковые колготки телесного цвета, наглухо застегнутая блузка, юбка в складку, перманентная завивка, обручальное кольцо отсутствует. Мы все звали ее просто «СД», сокращенно от «старая дева».
«Абсолютно асоциальная старуха», – продолжает ругаться Ева.
«Сколько же ей лет?» – спрашиваю я.
«Понятия не имею, – отвечает Ева. – Она точно из каменного века».
«С возрастом некоторые черты характера только усиливаются», – слышу я себя, и в этот момент перед моим мысленным взором стоит образ моей учительницы латинского.
«Сегодня она вызвала меня к доске и поставила тройку, хотя на прошлом уроке я отсутствовала из-за болезни. Она не имеет права так делать!» – вырывается у Евы.
«Может, мне стоит с ней поговорить?» – предлагаю я дочери.
«Да, мама, спасибо, это было бы клево».
Я радуюсь тому, что смогла утешить дочку, и на следующий день записываюсь на встречу с новой учительницей латыни в ее приемные часы.
Поскольку для учительницы латинского языка, как и для всех прочих людей, важную роль играет первое зрительное впечатление, я заранее четко продумываю, что надеть и какую прическу сделать, чтобы случайно не настроить «старую корову» против себя или Евы. Я удаляю с ногтей зеленый лак, вместо джинсов надеваю темное платье, делаю себе совсем неброский макияж, а вместо любимых кедов надеваю темные балетки. Перед дверью в учительскую я выключаю мобильник и мысленно подбираю слова, подходящие для описания нечестного обращения с моей дочерью.
Я стучу, нажимаю на дверную ручку и в следующий момент практически падаю замертво – передо мной за столом сидит женщина в возрасте около тридцати с зелеными ногтями, губами, обведенными карандашом, в джинсах, кедах и пуловере из магазина H&M за десять евро, точно такой же я себе купила на днях. И это для моей дочери Евы «возраст каменного века»?!
Я вежливо обсуждаю с учительницей латыни проблему. Позволяют ли новые школьные правила спрашивать учеников после пропущенных уроков? Проблема быстро разрешается – кто-то забыл отметить, что Ева отсутствовала на уроке, и оценка будет аннулирована. При всем дружелюбии дама мне по-прежнему несимпатична, и я понимаю необоснованное отвращение, которое Ева испытывает по отношению к ней.
Потом учительница латинского на прощание произносит одну фразу, за которую я теперь еще и готова ее придушить.
«Могу ли я вам еще чем-нибудь помочь, девушка?»
Эта малявка неуважительно называет меня девушкой! Эта бессовестная дрянь – точно абсолютно асоциальная старуха! Или скорее абсолютно асоциальная малолетка! Как в ее возрасте можно одеваться точно так же, как я! Ева была совершенно права в своем суждении о педагоге.
«Tempus fugit», – таинственно шепчу я учительнице в ответ, а затем исчезаю, представляя себе ее лицо двадцать лет спустя…
