Глава 20

Парни, которых выделил отец, мне нисколько не мешали. Они на самом деле умели быть незаметными. Один постоянно оставался в машине. Второй меня сопровождал, когда я куда-то ходила, но держался позади, и, как мне кажется, на него мало кто обращал внимание. И на мою грудь они не пялились!

На похороны Люси я не пошла, как и Славик. Мы были почти незнакомы, а лишние похороны — это не то мероприятие, на которое хочется идти.

И хорошо, что не пошла. Позвонил Потап Прокопьевич из Великого Новгорода. После обмена любезностями (он меня клеит?) Потап Прокопьевич спросил, не хочу ли я забрать себе известного мне гражданина Курбатова и тем самым облегчить жизнь полиции Великого Новгорода, которая с ностальгической грустью вспоминает времена, когда была милицией. В первый момент я не сообразила, кто такой Курбатов, но, слава богу, быстро вспомнила. Кстати, а у Лотара вообще есть фамилия в традиционном смысле?

— Не хочу, — сказала я. — У меня своих проб- лем хватает.

«Почему люди отца ничего не сообщили? Куда они там смотрят? Или на самом деле работают на короля Лотиании, как предположил мой братец Славик?»

— Кстати, где это чудо?

Потап Прокопьевич сообщил, что в больнице.

— На этой вашей Сметанинской мызе или в какой-то подобной?

— Нет. У него отравление. В обычной городской больнице лежит. Вы, кстати, не в курсе, есть ли у него медицинский полис?

«Его убить хотели? На этот раз отравить?!»

Потап Прокопьевич тем временем продолжал говорить и рассказал, что Леонида Петровича Курбатова, естественно, проверили по всем базам. Выяснили, что этот гражданин никогда не привлекался ни за какие правонарушения, даже правил дорожного движения не нарушал и водительских прав у него нет. Пальчики в картотеке не числятся, ориентировок на него нет, и он даже в соцсетях не зарегистрирован. В общем, чист как младенец. Полис он вроде тоже не получал. Паспорт получал, но полиция, как признался Потап Прокопьевич, его так пока и не видела. А теперь паспорт и полис или хотя бы один документ хотят видеть в больнице.

Я сказала, что про медицинский полис Курбатова ничего не знаю, наши граждане, насколько мне известно, не обязаны постоянно носить с собой паспорт, и порадовалась про себя, что папа нашел «чистые» документы. Хотя чужие документы — это статья… Но папа отвертится, да вроде бы и принц держит язык за зубами. Вот только шведская принцесса появилась некстати.

— Вообще он мужик по виду здоровый. В смысле, физически, — произнесла я полицейскому. — Может, и не получал полис. На авось понадеялся. У нас же первая помощь в любом случае оказывается. С документами и без. Его жизни ничего не угрожает?

— Ну, как сказать…

— Чем он отравился?! — Тут я уже серьезно забеспокоилась.

— Самогоном.

— Он что, купил паленый самогон? Не мог бутылку водки в магазине приобрести, если так выпить хотелось?

— Покупали его новые друзья, с которыми он против геев и лесбиянок выступал. Они решили выпить за гетеросексуалов. С друзьями все в порядке и покупали у проверенной бабки, да и анализ оставшегося продукта показал, что пить можно. Просто организм оказался слабый у вашего Курбатова.

— Да не мой он, — отмахнулась я. — Но его откачали?

Потап Прокопьевич рассказал, что новые друзья сами притащили гетеросексуала в больницу, поняв, что у того самогон не пошел. Ему промыли желудок, поставили капельницу. Про случившееся каким-то образом прознала шведская принцесса, которая так пока и не уехала из Великого Новгорода и примчалась в больницу дежурить у постели того, кого выбрала себе в мужья. Может, хотела ослабленного героя утащить прямо в Швецию в виде контрабандного груза.

Но про попадание постояльца в больницу услышала и администратор небольшой частной гостиницы, где он проживал.

— Валерия? — ляпнула я.

— Она самая, — подтвердил Потап Прокопьевич. — Я в курсе, что вы останавливались в этой гостинице. Она на хорошем счету, никакие дамы полусвета с ней не работают. Останавливаются только серьезные деловые люди. Нас ни разу туда не вызывали, никаких жалоб ни от кого не поступало. Правда, дороговато там для среднего гражданина. Соответственно возникает вопрос о происхождении доходов Курбатова.

— Что об этом говорят ваши базы?

— Официальные доходы отсутствуют. Но этим не мы занимаемся, хотя иногда помогаем налоговой, как и они нам.

— Зачем кляузничать на убогого?

— Да не такой уж он и убогий. Ну да ладно, сам он вроде никаких законов не нарушал. Но из-за него подрались бабы.

— Принцесса с Валерией?! — ахнула я.

— А что вы так удивляетесь? — спросил Потап Прокопьевич. — Конечно, может, у них в Швеции из-за мужиков не дерутся, а у нас — обычное дело. Потом часто мирятся, приходят к выводу, что все мужики — козлы, вместе пьют за любовь, напиваются… Далее возможны варианты. Все заканчивается у нас в полиции. Просто вы, Лариса Ивановна, сами из-за мужиков, наверное, никогда не дрались.

Я признала, что не дралась и не собираюсь.

— Потому что из-за вас мужчины готовы драться.

Правда? Интересно, Потап Прокопьевич готов, а если да, то с кем?

— Кто-то заявление написал? — спросила я. — Принцесса, например, на Валерию?

— Нет. И Валерия не написала. Но нас вызвали медсестры. Принцесса проходит лечение в той же больнице, где от отравления лечится мечта ее жизни. У нее, кстати, страховка есть, и наши медики готовы лечить ее подольше. Валерии оказали первую помощь, и она отправилась домой, печалясь о том, как завтра выйдет на работу с таким лицом. Но я думаю, что постояльцы закрытой гостиницы ее не испугаются и все поймут правильно.

— От меня вы что хотите, Потап Прокопьевич?

— Хорошо бы было этого гетеросексуала передать в заботливые женские руки. Иначе, боюсь, что он и дальше будет попадать в разные неприятности. И доставлять неприятности нам, вам, Лариса Ивановна, и вашему авторитетному папе.

— Как вы считаете, руки Валерии подойдут?

— Вы отлично меня поняли, Лариса Ивановна! Вначале я должен был уточнить, не нужен ли этот принц лично вам.

Он сказал «принц»? Я сделала вид, что не обратила внимания. Хотя мы же вместе общались со шведской принцессой и археологом Бьорном. А если этот ушлый Потап Прокопьевич докопался до правды? Или хотя бы до части правды? В любом случае не нужно недооценивать нашу полицию.

— Валерия проживает в частном секторе, в собственном доме, с сыном четырнадцати лет. Им как раз нужен в доме мужчина и отец мальчику.

— Я приеду завтра вечером, — сказала я. — Отравленного до этого времени подержат в больнице? Без документов?

«А я им потом денег дам».

— Подержат и подлечат. А то он еще слаб после отравления. Принцессу, как я вам сказал, подержат и подольше.

На следующий вечер я вместе с двумя сопровождающими выехала в Новгород. Я предварительно позвонила и заказала один номер. Молодые люди сказали, что один из них постоянно будет дежурить в машине, а второй пристроится на полу поперек двери, чтобы ко мне никто не проник. Он даже специальный матрасик для такого дела прихватил. Парни про эту гостиницу знали и там уже останавливались.

При подъезде к Новгороду я позвонила Потапу Прокопьевичу, и он предложил мне для начала заехать к Валерии и поговорить с ней, а героя-любовника забрать завтра с утра. Из больницы по вечерам не выписывают. Полиция любезно предоставила и телефон, и адрес Валерии. Я позвонила, представилась и сказала, что желаю пообщаться. Валерия пригласила к себе. Я ввела адрес в навигатор, по пути остановилась, купила торт, парням пирожные и кофе.

Выглядела администратор гостиницы не лучшим образом. Следы драки были налицо — и на лице.

— Вы уже знаете?

— Знаю. Вы хотите его забрать себе? Хотя бы временно?

— А вы?.. Вы же с ним…

«От администратора маленькой гостиницы ничего нельзя скрыть».

— Я воспользовалась возможностью. Секс полезен для здоровья. А мне знакомиться с мужчинами некогда, да и не буду я ни под кого подстраиваться. С охранниками и водителями я сексом не занимаюсь. Вы хотите, чтобы он у вас тут пожил?

— Хочу, — сказала Валерия.

Мы сидели в чистенькой комнате за большим столом, покрытым белоснежной накрахмаленной скатертью. Даже плоский телевизор был по старинке покрыт кружевной салфеткой. В буфете были цветные стекла, сверху тоже красовалась льняная салфетка. Или такие называются «дорожками»? Она была на всю длину буфета. На отдельной табуретке стоял самовар. Я сказала бы, что здесь все было «по-деревенски». Я помнила именно такую обстановку в тех домах, в которых бывала в детстве в гостях вместе с бабушкой, и дома в той деревне, куда летом всегда выезжали мои братья Петр и Василий, и куда иногда привозили меня. Дощатый пол, старая, но надежная и крепкая мебель. Валерия сказала, что у нее есть и настоящая русская печь, и отопление. В печи она иногда готовит. Ведь есть вещи, которые нельзя приготовить на газовой плите. Вкус совершенно другой получается.

— У вас есть здесь Интернет?

— Конечно, — улыбнулась Валерия. — Как может не быть Интернета в доме, где живет четырнадцатилетний парень? Обеспечим доступ клиенту.

— Он должен по скайпу общаться с одной моей знакомой. Это возможно? — Увидев, как изменилось выражение лица Валерии, я быстро добавила: — Ей восемьдесят три года, или даже уже восемьдесят четыре, и она живет в пригороде Парижа.

Я только не стала объяснять, что Анна Моисеевна, с которой я уже поговорила, будет обучать европейского принца правильно ругаться русским матом. Анна Моисеевна меня от души поблагодарила за саму возможность. «Ларка, ты знаешь, как доставить людям удовольствие!» Правда, потом забеспокоилась, не влюбится ли в нее еще и принц из Лотиании в дополнение к молодому миллионеру из России. «Потешите свое самолюбие, если двое молодых мужиков будут за вас драться. Но вообще он нормальный. Хотя можете немного поучить жизни и ответить на его вопросы, которые он, возможно, стесняется задать мне». — «Не беспокойся, Ларка. Отвечу, как надо». Анне Моисеевне вообще было очень весело, когда я объясняла, кого придется обучать. Кто бы мог подумать, что наследного европейского принца умыкнули мы с папой.

— Лариса Ивановна, у меня вопрос…

— Просто Лариса.

— А если его тут кто-то найдет?

— В смысле?

— Ну, шведская принцесса же как-то в больнице оказалась. Может сюда припереться.

— Этот дом — ваша частная собственность. У них в Европе к неприкосновенности частной собственности относятся очень серьезно. Гоните всех вон. Звоните в полицию. Я Потапа Прокопьевича лично предупрежу. Кстати, у вас подпол есть?

— Конечно.

— Пусть прячется, если за ним кто-то придет. Например, в ваше отсутствие.

— Лариса Ива… то есть Лариса, а он… скрывается от правосудия? Вы не думайте, меня это не беспокоит. То есть беспокоит только из-за сына. Вы же знаете, что в России всегда помогали беглым зэкам, у нас по статистике каждый третий мужчина сидел, и сдавать кого-либо не в нашем русском характере. Я просто знать хочу, против чего иду. У меня же сын… Муж бывший… — Валерия скривилась и махнула рукой. — Защитить меня некому. Есть только сестра, родственников-мужчин нет.

— Он скрывается, но не от правосудия. Зовут его по-другому. Хотя документы у него «чистые». Полиция проверяла.

Хотя полиция его документов так и не видела. Интересно, Валерия видела? В такой гостинице вполне могут селить без документов. А если она еще принадлежит папе… Или паспорт на имя Леонида Петровича Курбатова Лотару вообще не вручили?

— То есть арестовать его не должны?

— Если еще куда-то не вляпается.

— За этим я прослежу! — широко улыбнулась Валерия.

Я надеялась уже отправиться в гостиницу спать, но не тут-то было. За моим внедорожником стояла «Ауди» Потапа Прокопьевича. Он предложил мне сесть в его машину, а ребятам отправляться в гостиницу на моей. Правда, до нее мы добрались не скоро. Разговор получился долгим.

— Лариса Ивановна, я надеюсь, что вы не считаете меня идиотом и не считаете идиотами всех милиционеров, то есть полицейских.

— Ни в коем случае, Потап Прокопьевич. Я придерживаюсь мнения, что в любой сфере деятельности есть разные люди. Есть умные и не очень, есть порядочные и не очень, есть люди слова и люди, которые слово не держат, есть те, которые берут, и те, кто не берет принципиально, есть преданные делу и любящие его всей душой, а есть те, кто работает за зарплату, от и до и ни на йоту больше. Вас лично я считаю умным и наблюдательным человеком.

Умный и наблюдательный человек достал планшет, вывел на экран фотографию Лотара крупным планом, потом еще одного мужчины, годящегося и Лотару, и мне в отцы. Потап Прокопьевич был постарше меня, ему этот мужчина в отцы не годился, если только не сделал ребеночка в школьные годы. Потом полицейский еще раз показал мне Лотара и еще раз неизвестного мне мужчину.

— Кто это?

— А вы не знаете? — удивился Потап Прокопьевич.

— Я никогда в жизни с ним не встречалась, а у меня хорошая зрительная память.

Полицейский задумался, потом кивнул.

— Верю. И по моим сведениям, на самом деле не встречались. Или пока не встречались. Времени пока не нашли.

— Дайте-ка мне планшет.

Я изучила фотографии обоих и решила, что Лотар, в особенности с темными волосами, похож на неизвестного мне мужчину, хотя у того уже пробивалась седина. Но глаза, брови, лоб… В общем, вся верхняя часть лица у них была одинаковой.

— Это археолог Звонников? — спросила я.

Потап Прокопьевич кивнул.

— И сходство вы тоже заметили? А я все никак не мог понять, кого мне этот тип напоминает. Вы знаете про их родство? Что сынок ехал к своему настоящему папе? У него же и фамилия, и отчество «не те».

— Знаю, — не стала отрицать я.

— И что?

Я вопросительно посмотрела на полицейского.

— Как Звонников умудрился уложить в постель его мать?

— Этот вопрос не по адресу, — рассмеялась я. — Когда они укладывались в постель, мне было два года от роду. Или даже полтора.

— А что по этому поводу говорит ваш уважаемый отец?

— Он незнаком со Звонниковым. То есть, насколько мне известно, незнаком. Поэтому про то, как Звонников укладывается в постель — с кем бы то ни было, — мой папа не говорит вообще ничего. Подозреваю, что его это и не интересует. Ему бы со своими бабами и детьми разобраться.

Потап Прокопьевич снова взялся за планшет и представил мне несколько фотографий Лотара со светлыми волосами, то есть в оригинале. Они явно были перекачены с каких-то сайтов, где наследный принц выступал под подлинным именем.

— А на это что скажете, Лариса Ивановна?

— А что хотите услышать, Потап Прокопьевич?

Полицейский почесал щеку.

— Мы с вами неофициально разговариваем. В моей машине…

Потап Прокопьевич вдруг расхохотался.

— Европейская полиция ищет пропавшего наследного принца, а он у меня в отделении сидит за участие в несанкционированной демонстрации против геев и лесбиянок! Документов у него с собой никаких нет, он называется русским, я пробиваю по базе данных названные им ФИО, вроде все в порядке. И фото похоже. Потом он говорит, что уйдет только с фармацевтической королевой, которая лично приезжает из Питера к нам в город — три часа в один конец! — и его забирает!

— На чем он прокололся? Или вы случайно натолкнулись на его фото в Интернете? Вообще-то он — известный археолог. Или вы после разговора со шведами решили поискать пропавшего принца?

— Прокололся на ста граммах. То есть подозрения у меня зародились, когда вы лично за ним из Питера примчались. Потом эти шведы. Но когда он в больницу попал, я по-настоящему стал носом землю рыть, то есть серфить в Интернете.

Оказалось, что местные борцы с геями и лесбиянками, встретив принца, возвращавшегося в гостиницу после встречи с биологическим отцом, предложили ему выпить по сто грамм за гетеросексуалов. И иностранец спросил: «Чего?», правда, потом быстро нашелся и сказал, что могут быть варианты. Но один из этих борцов потом сказал Потапу Прокопьевичу, что «парень какой-то странный». И отрубился он, выпив совсем небольшую дозу, кстати, хорошего самогона. У этой бабки много людей его покупают, и никогда никаких отравлений не было.

— Поддельных документов я не видел и видеть не хочу. Вы, конечно, без меня знаете, что подделка документов…

— Я тоже их не видела, не делала и ему не вручала. Я просто знаю, под каким он здесь именем живет. Я, кстати, не уверена, что у него на руках есть русские документы. Может, ему посоветовали называться определенным именем. «Чистым». Берут же люди псевдонимы. Например, к вам в отделение после какой-нибудь демонстрации, скажем, за возвращение к языческим корням, поступает гражданин, который называется Аполлоном Зевсовичем Бельведерским. Или Перуном Свароговичем Ладовым (по богине-матери Ладе). Что вы будете делать?

Потап Прокопьевич рассмеялся и сказал, что в своем городе он «Аполлонов Зевсовичей» и «Перунов Свароговичей» всех знает в лицо. Еще он передал мне привет от Михаила, сотрудника известной мне Аполлонии Гальчинской, теперь уже бывшего. Миша был уволен, второй охранник оставлен, так как является любовником Гальчинской. Но все, что ни случается, — к лучшему. Михаил решил вернуться в полицию. То есть в свое время он служил в милиции, оттуда ушел на вольные хлеба, а теперь решил опять податься в органы, потому что сумасшедшие омолаживающиеся бабы ему здорово надоели. Делом хочется заниматься. Сейчас оформляет документы.

— А если из гостей города? Или недавно перебравшихся? — продолжала задавать вопросы я.

— Искать придется тех, кто подтвердит личность. Лучше близких родственников. В общем, лишняя головная боль. Ваш отец принца на самолете в Россию привез?

— На яхте, куда он сам напросился. А папин адвокат, старый пройдоха Альберт Ефимович, документы оформил, которые принц подписал. И все на камеру зафиксировано. На Альберта Ефимовича в таких делах можно положиться. Комар носа не подточит. К папе не будет никаких претензий.

— Но если принц незаконно пересек границу Российской Федерации…

— Законно пересек! По своему лотианскому паспорту. И виза российская у него уже была. Полученная в обычном порядке. Он сюда ехать собирался. Правда, пришлось раньше, чем планировалось.

— Но почему наша желтая пресса до сих пор ничего не пронюхала?

— А потому, что с документами куда надо ходил папин человек. Честно говоря, я не знаю, как именно проходит процедура при въезде и выезде, когда причаливает или отчаливает папина яхта. Наверное, и с соответствующими органами папа договорился о «невыдаче». Или Альберт Ефимович, или кто-то еще из его команды. Возможно, в присутствии принца. Возможно, бумаги показали. Видеозапись. Принц в России находится на законных основаниях. Он ничего не нарушал. Никаких фальшивых или чужих документов у него при себе нет, как вы успели убедиться. А то, что представляется чужим именем… Мне в жизни тоже приходилось это делать, чтобы навязчивые граждане решили, что перепутали меня с Ларисой Большаковой.

Потап Прокопьевич усмехнулся.

— Лотар приехал с биологическим отцом встретиться? — спросил полицейский. — Объясните мне! Я страшно не люблю, когда чего-то не понимаю!

— Он спасает свою жизнь.

— От кого?! Кому он нужен? Королевство их, как я понимаю, размером с наш город, если не меньше. Армии нет, атома нет, вообще никакого оружия нет, полезных ископаемых нет. А оффшорные зоны и в других местах есть.

Я решила представить версию, которая, по моему мнению, наилучшим образом подходила для Потапа Прокопьевича, и пояснила, что второй принц, Максим, является сыном нашего вице-премьера Максима Вячеславовича Суворина. А третий, убитый, был сыном моего отца и соответственно моим братом. Вероятно, Суворин хочет посадить на трон Лотиании своего сына, а для этого надо убрать конкурентов. На Лотара уже покушались, и самолет моего отца, по всей вероятности, взорвали из-за того, что на нем летел Лотар. Только Лотара тогда в нем уже не было. Но погиб мой другой брат, летчик, который согласился выполнить просьбу отца и доставить наследного принца Лотиании к его биологическому отцу и в частную гостиницу, где он живет тихо, только перекрасив волосы в другой цвет.

Наших полицейских, бывших милиционеров, удивить сложно, но мне это удалось.

— Чего угодно ожидал… Такое в жизни видел и слышал… — качал головой Потап Прокопьевич. — То-то вы лично в это дело влезли, Лариса Ивановна. А я все понять не мог… Сама фармацевтическая королева лично… А правительство наше я всегда не любил. Но королева-то, королева… В смысле, не вы, а Лотиании. А куда вообще король смотрел?

Я развела руками.

— Он гей?

— Кто? — не поняла я. — Лотар?

— Нет. То есть да. Другой Лотар. Король.

— Не знаю. Знаю только, что все дети не от него. Может, он не может иметь детей? Знаю, что королева — несчастная женщина. А сейчас она находится под большим влиянием нашего вице-премьера. И это очень не нравится моему папе.

— Теперь мне все понятно, — задумчиво произнес полицейский.

«А мне нет».

— Значит, шведская принцесса хочет замуж за наследного принца Лотиании… Нам ждать нашествия других принцесс?

— Не думаю. Это случайность. Они были и раньше лично знакомы.

— Он долго будет у нас тут прятаться? — спросил Потап Прокопьевич после некоторого периода раздумий.

Я развела руками.

— А к себе вы его точно не хотите забрать?

— У меня двое детей. Они мне дороже всех принцев, вместе взятых. А уже имеются два трупа. То есть больше. Жан погиб и Петр погиб. Пусть его Валерия забирает. Если надо, посидит у нее в подполе.

— Что планирует делать ваш отец?

— Этого не знает никто. Но смерть сыновей он точно не забудет.