Глава 16

В отделении полиции меня встретили как столичную знаменитость. А потом дружно уставились на грудь. Мужики они ведь везде мужики.

И тут мне в голову ударила мысль. И как я раньше не подумала, кто может обучить его высочество русскому мату в лучших традициях русского языка! Анна Моисеевна, подруга моей бабушки, уже более сорока лет проживающая во Франции, но навыков общения на русском языке не утратившая, а еще их и усовершенствовавшая. Скольких иностранцев она обучила правильно ругаться русским матом!

Они вместе учились в институте. Бабушка пошла туда по призванию, а Анна Моисеевна — потому что у ее отца в Ленинградском химико-фармацевтическом институте были знакомые. В советские времена за взятку не поступали, но могли поступить, если был блат. Анна Моисеевна была женщиной знойной и пользовалась невероятным успехом у мужчин. Правда, первый муж подкачал — по ее мнению. Еврейскую девочку из хорошей семьи пристроили в жены к перспективному молодому ученому. Анна Моисеевна родила сына («Это единственное, что у меня в жизни не получилось», — говорит она.) Хотя сын, как и его отец, стал ученым с мировым именем, но оба — невероятно скучные и с полным отсутствием чувства юмора. Анна Моисеевна быстро развелась с первым мужем и стала перемещаться от мужа к мужу и от любовника к любовнику. Ребенок жил с отцом и бывшей свекровью, которая Анну Моисеевну терпеть не могла. Это было взаимно. А Анна Моисеевна наслаждалась жизнью. Со всеми остальными мужьями и любовниками она расставалась друзьями, они ее боготворили и время с ней вспоминали, как самое счастливое в своей жизни.

Вместе с последним мужем (моложе на десять лет) они перебрались во Францию. И вот там Анна Моисеевна нашла себя. Ей было уже около сорока, но она стала работать аниматором в отелях. Это оказалась «ее» работа. Она ей безумно нравилась — и нравилась постояльцам, которые стали приезжать именно на «Анну». Итальянцы сходили по Анне с ума, как, впрочем, и арабы, которых совершенно не волновала национальность Анны Моисеевны. На курортах она не только развлекала публику, но и обучала русскому мату. Народ был в полном восторге! Она очень прилично заработала на старость, получила французскую пенсию, да еще и внук подкидывает немалые средства обожаемой бабушке.

Сейчас она живет в пригороде Парижа. Мы с ней познакомились, когда я была подростком. Она уехала из Советского Союза, когда меня еще не было на свете, они с бабушкой какой-то период не общались, потом Анна Моисеевна ее нашла. Именно Анна Моисеевна помогла мне справиться с подростковыми комплексами. Я ведь быстро пошла в рост и вширь — в большаковскую породу. А потом у меня стала расти грудь. Бабушка отправила меня в Париж к Анне Моисеевне, и та очень хорошо мне вправила голову, как она сама выражается. Достопримечательностей Парижа я практически не видела, выбрались мы туда один раз («для галочки» и чтобы пофотографироваться для отчета), мы сидели дома у Анны Моисеевны, и она объясняла мне, каких женщин любят мужчины и как я должна себя нести по жизни. У нее самой такая грудь, что мой пятый номер кажется прыщиками на ее фоне. Формы у нее с молодости были пышными, но она прекрасно владела своим телом, бойко двигалась, любила плясать и никогда не стеснялась ни своего веса, ни объемов. Более того, она всегда смотрела на жизнь с оптимизмом, не унывала и развлекалась как могла.

Конечно, сейчас ей скучно. Мы регулярно перезваниваемся, и она всегда приглашает меня в гости. Но у меня нет дел во Франции, а ехать просто так всегда нет времени. Но теперь есть скайп! И Анну Моисеевну периодически навещает внук, который в отличие от сына «удался».

И вот не так давно внук приехал к бабушке в гости вместе с другом-программистом, известным не только в узких кругах. Парни прибыли то ли на какую-то выставку, то ли на конференцию, сама Анна Моисеевна точно не знала. Но поселились у нее, так как внук в любом случае хотел пообщаться с бабушкой, и оба терпеть не могут гостиницы и внимание прессы.

Анна Моисеевна точно не помнит, из-за чего начался спор. Вероятно, как обычно, слово за слово, да еще и выпили и поели великолепной бабушкиной стряпни — и вот она заявила «мальчишкам» (так, между прочим, долларовым миллионерам), что своими сиськами заработает сто евро в Булонском лесу. Друг-программист решил, что бабушка шутит, внук вначале тоже, но камерой они ее снабдили и отправились гулять. Булонский лес в пешей досягаемости от квартиры Анны Моисеевны.

А потом «мальчишки» очнулись, но бабушка уже отправилась на заработки. И ведь заработала! В восемьдесят три года. Мне она с гордостью и с хохотом рассказывала про этот случай сама. Эти сто евро очень здорово повысили Анне Моисеевне самооценку. Она у нее и так всегда была высокой, но ведь восемьдесят три года! Начала сдавать и чуть-чуть (по ее словам) унывать. Заплатили ей два молодых араба за «посмотреть и пощупать».

Мало этого — в нее влюбился программист-миллионер, который очень тщательно охраняет свою личную жизнь. Про него ходят какие-то слухи, но точно ничего не известно. А он без ума от бабушки друга и не хочет после знакомства с Анной Моисеевной знакомиться ни с одной молодой девушкой. Если бы Фрейд был жив, он, наверное, по этому поводу придумал бы что-то затейливое. Анна Моисеевна хотела меня познакомить с этим программистом («Ларка, у тебя же тоже сиськи, интеллект и чувство юмора! А ему как раз это все надо в одном флаконе. И он не дурак, я тебе дерьмо бы предлагать никогда не стала»), и мою, и его личную жизнь устроить, и ее спасти от влюбленного миллионера, который, возможно, пересидел за компьютером и слишком долго был погружен в дебри Интернета. И вынырнул только на краю Булонского леса.

Анна Моисеевна просто виртуозно ругается матом — всегда к месту. А какие у нее комбинации! Не исключаю, что это тоже привлекло молодого программиста. Так что надо будет к ней направить Лотара. А если он влюбится? — мелькнула мысль. Ведь скандал может выйти мирового масштаба. Пугачева с Галкиным — одно дело, а европейский принц с бывшей гражданкой Советского Союза… Ведь опять Россию будут обвинять в каком-то коварном плане, скажут, что заслали шпионку во Францию, она более сорока лет была «спящей», и вот была разбужена, чтобы совершить переполох в мировой политике.

А Лотар на грудь реагирует… Как, впрочем, и полиция в одном из отделений Великого Новгорода под командованием Потапа Прокопьевича, оказавшегося симпатичным мужиком со специфическим «полицейским» чувством юмора. И зелеными глазами, как у нас с папой.

— Не называйте нас полицией в частной беседе, Лариса Ивановна, — попросил он. — Не наше это слово. Не надо было устраивать это переименование.

— И миллиард с гаком народных денег на это грохать, — добавила я. — Можно подумать, в стране их потратить было больше некуда.

— А кто нас спрашивал? — вздохнул Потап Прокопьевич.

Его коллега поинтересовался, не собираюсь ли я открывать еще одну аптеку в Великом Новгороде. Я сказала, что только что открыла несколько аптек в Сибири. Вначале нужно заработать достаточно денег, чтобы вложить в новую аптеку, а потом открывать.

— А кредит?

Я пояснила, что кредиты не беру. Да, на каком-то этапе приходилось, но теперь обхожусь без них. По-моему, если можно не брать кредит, то делать это не нужно. Лучше подождать.

— И ведь мне никто ставку не снизит, как некоторым олигархам.

— А вы не олигарх? — спросил один из полицейских. — Или как это будет в женском роде.

— Нет. Я — обеспеченная женщина, мне хватает на то, чтобы достойно содержать большую семью, я смогла купить большую квартиру, хорошую машину. Но на яхту и самолет у меня денег нет, да они мне и не нужны. Я, не задумываясь, трачу на то, что мне нужно и что я просто хочу иметь. Я не смотрю на цену, я смотрю на вещь. И вы же видите, что я сама за рулем! Я живу той жизнью, которой хочу жить. Наверное, это — самое главное из того, что дал мне бизнес. И я вкладываю заработанное в бизнес.

— А кому из олигархов снижали ставку по кредитам? — спросил Потап Прокопьевич, который явно обдумывал произнесенную мной фразу, пока я говорила дальше.

— Инвесторам олимпийских строек. Снизил ВЭБ, между прочим — государственный банк. С девяти процентов до двух с половиной. Срок погашения кредитов увеличил с пяти до двадцати пяти лет.

Сотрудники полиции показали исключительное знание запрещенного русского мата. Но я не знаю ни одного человека, который бы не высказывался подобным образом, узнав, что олигарх П. в результате снижения ставки получил помощь за счет российского бюджета в размере порядка сорока пяти миллиардов, олигарх Д. — девятнадцати, а олигарх В. — около десяти. Миллиардов!

— А с какой стати им такие подарки?! — дружно закричали сотрудники полиции, которые не хотят именоваться полицией, а хотят быть милицией и, наверное, вернуться в те годы, когда подобных олигархов и подарков за счет граждан своей страны определенным лицам не было.

— Прибыль от отелей, объектов, курортов в целом оказалась гораздо ниже, чем они предполагали.

— Ну и что? — воскликнули нормальные люди. — Предположим, средний бизнесмен решил построить в Новгороде торговые ряды. Но население нищает, мелкие фирмы разоряются. Арендаторов меньше, приходится снижать арендную плату, торговля идет хуже, потому что у людей нет денег. Ему кто-то снизит ставку по кредиту? Или человек, взявший ипотеку, теряет работу, потому что разоряется фирма. Ему снизят?

И ведь если вдруг какие-то новые проекты, отели, курорты, объекты в других местах вдруг принесут этим олигархам стопроцентную прибыль, они не вернут эти миллиарды в бюджет.

— Хватит о грустном, — сказала я. — Где мой подопечный?

Сотрудники полиции закатили глаза. Похоже, что их проблемы, связанные с демонстрацией, прошедшей по улицам Великого Новгорода, не закончились.

К отделению полиции уже приходили товарищи, периодически проходящие лечение в соответствующих клиниках, и требовали освободить из застенков их молодого гетеросексуального друга. Они даже позвонили в Москву, в Государственную думу, главному в стране борцу с геями, и тот обещал завтра прибыть на Новгородчину и лично заняться спасением гетеросексуала.

— Его нам тут только не хватало! Так что забирайте этого гетеросексуала, Лариса Ивановна. Может, вы для него какую-то работу придумаете, чтобы делом был занят? А то ведь молодой мужик, на нем пахать надо, а он по демонстрациям ходит.

Открывать камеру мы пошли вместе с Потапом Прокопьевичем. Лотар сидел там в одиночестве, забившись в угол.

— Лариса! — воскликнул он с болью, которая шла из самого сердца. — Ты опять меня спасаешь!

И наследный принц припал к моей груди. Потап Прокопьевич закатил глаза к потолку. Мне показалось, что он тоже был не прочь припасть к моей груди.