Батиста Эрриага неподвижно стоял у широких окон своей мансарды, из которых открывался вид на Императорские форумы.

Над Римом нависли тяжелые багровые тучи, готовые пролиться кровавым дождем. Тени становились длиннее, предвещая наступление сумерек.

Кардинал все крутил и крутил пастырский перстень на указательном пальце. И спрашивал себя, не является ли это, по сути, справедливым возмездием за грехи человечества. Включая его собственные.

Несколько часов назад была разыграна сцена вторичного обнаружения безжизненного тела Артуро Горды. Обнаружения «официального», в комнате, подчищенной Маркусом. Эрриага решил, что при встрече похвалит пенитенциария за отличную работу. Никакой «удавки наслаждения», никакой наготы.

Но после случилось кое-что еще.

Кардинал потратил годы, чтобы окружить себя роскошью, добиться привилегий. Его дом представлял собой зримую эмблему власти, завоеванной в ожесточенной, порой безжалостной борьбе. Антикварная мебель, картины Гверчино и Гирландайо и прочие сокровища, какие ему удалось собрать, должны были служить прибежищем, утешением. Но в данный момент роскошные вещи напоминали кардиналу только о том, что он может все потерять.

Он увидел из окон черный стяг, поднятый над крышей дворца Апостольской канцелярии. Тайный условный знак. Так объявлялось о чрезвычайном созыве Судилища душ.

Поэтому Эрриага готовился выйти из дому, бросая вызов концу света. Несмотря на то, что его личный секретарь сообщил, что Тибр грозит наводнением.

Но кардинал не переставал терзаться вопросами. Зачем такая срочность, почему нельзя отложить заседание суда до конца блэкаута и улучшения погоды? Что за тяжкий грех прозвучал на исповеди? И почему необходимо срочно решить, дать ли грешнику отпущение или нет? На ум Эрриаге приходил только один ответ.

Единственный грех, который не может ждать, – тот, в котором раскаивается умирающий.

Нет, Адвокат дьявола не может пренебречь своим долгом.

Сандра зажгла все свечи, какие были в доме: не хотела, чтобы тьма застигла ее врасплох. Поскольку после отключения электричества нагреватель не работал, приняла ледяной душ. Исчезли маленькие удобства обыденной жизни. Но хуже всего, что это случилось так быстро, что люди не успели привыкнуть к новому положению вещей.

И, не желая сдаваться, Сандра приняла решение. Если в самом деле наступает конец света, надо встретить его как подобает.

Поэтому Сандра порылась в шкафу и выбрала элегантный наряд – маленькое черное платье, а к нему открытые лодочки на каблуках в двенадцать сантиметров. Кружевное белье – лифчик пуш-ап, чулки с широкой резинкой и стринги. Уселась перед туалетным столиком, который купила на блошином рынке, когда переехала в Рим, и занялась собой. Нанесла на лицо крем, припудрила. Потом перешла к глазам: карандаш, тени, тушь на ресницы, удивительно длинные. Наконец провела мягким кончиком помады по пухлым губам.

Не спеша, в свое удовольствие делая макияж, она обдумывала разговор с Креспи на пожарной лестнице полицейского управления.

«Витали сомневается: он не верит, что ты в этом замешана, – сказал комиссар, куря вторую за день сигарету. – Наоборот, он считает, что убийца хотел сообщить нам, кто станет следующей жертвой… Поэтому он и предоставил тебе выходной. Ублюдок хочет использовать тебя как приманку».

Вместо того чтобы думать о грозящей опасности, Сандра занялась математическим подсчетом человеческого существования. Сколько сигарет выкуривает комиссар Креспи? Одну сигарету в день. Может, он тешит себя надеждой, что не заболеет раком, но если эти сигареты выложить в ряд одну за другой, их все-таки окажется целых триста шестьдесят пять. Сколько раз она красилась перед зеркалом? В среднем раз в неделю, с подростковых лет, так ведь? Сколько пар туфель было у нее? Сколько вечерних платьев? Сколько трупов сфотографировала она, пока работала в отделе экспертов-криминалистов? И если не думать о грустном, сколько дней рождения остались запечатленными на фотографиях? Сколько раз она ходила в кино? Сколько прочла книг? Сколько раз ела пиццу? А мороженое? На первый взгляд не так-то часто ты что-то делаешь. Но потом складываешь числа, и получается результат, какой и вообразить нельзя.

Этот итог сложения и есть твоя жизнь.

Сколько раз она втайне, про себя повторяла имя Маркуса? Сколько раз думала о нем? Сколько раз они встречались за все эти годы? Сколько слов сказали друг другу? Сколько раз поцеловались?

Всего однажды.

Солнце, скрытое тучами, опускалось за горизонт, и агент полиции Вега не могла не прийти к выводу, что в этот самый момент, когда настала пора подвести итог собственной жизни, она одинока.

Одиноким людям нечего терять, сказала она себе.

Сунула в сумку полицейское удостоверение и пистолет. Порыв ветра из открытого окна задул свечи. Сандра Вега бросила последний взгляд в зеркало на свое исчезающее изображение и осталась довольна.

Если Витали хочет, чтобы она стала приманкой, – ладно, она готова умереть.

В «муравейнике» все собрались перед экранами и ждали.

Все, от простого агента до начальника полиции, испытывали одинаковое напряжение. Со своего высокого места Де Джорджи обозревал помещение, будто с капитанского мостика. Рядом с ним сидели Альберти и комиссар Креспи из убойного отдела. Чем пристальнее Витали вглядывался в эту троицу, тем сильнее их всех презирал.

Он предупреждал, но глупцы и слушать не захотели.

Чтобы выяснить, кто прав, нужно дождаться захода солнца. В 16 часов 11 минут солнце зайдет, Рим лишится света, и начнется вторая фаза чрезвычайного положения.

Комендантский час.

С этого момента будут задействованы все системы по обеспечению безопасности, начнется их проверка на прочность. Очень скоро обнаружится также, сработает ли подготовленный ими план предотвращения беспорядков. Все ответы здесь, на мониторах, мерцающих перед глазами. Три тысячи телекамер, крошечные стражи, призванные следить за порядком на улицах и площадях, уже работали в ночном режиме. Объективы с инфракрасным преобразователем передавали изображения Рима, доселе невиданного, погруженного в темноту. И пустынного.

Город-призрак.

Если не считать министерств, казарм, комиссариатов и крупных отелей, не многие здания имели собственный генератор. К тому же топливо с бензоколонок и прочие энергоносители были конфискованы, чтобы обеспечить бесперебойную работу больниц и антикризисных центров, расположенных в разных кварталах.

Население оставалось беззащитным.

Диктатура технологий, подумал Витали. Люди пожинают ее плоды. Технические средства облегчают существование, но полностью подчиняют себе. Мы уверены, будто держим технологии под контролем, но на самом деле рабски подчиняемся им. Сейчас люди свободны. Но свобода страшит их. Они не владеют этой новой ситуацией, а потому представляют опасность друг для друга.

Шестнадцать часов одиннадцать минут.

Рубеж перейден.

Судя по тому, что показывалось на экранах, комендантский час соблюдался. Приказ сидеть по домам выполнялся, бешеные орды не носились по улицам. Чрезвычайные полномочия, предоставленные полицейским подразделениям, отпугнули злоумышленников. Конечно, никто не мог знать, что творится за закрытыми дверями домов, но и это уже был успех.

Чтобы поздравить друг друга, все с облегчением зааплодировали.

Начальник полиции недовольно поморщился, но в конце концов не мог не присоединиться к коллегам. Альберти и Креспи тоже захлопали в ладоши. Витали не пошевелился. Не разделяя всеобщего ликования, боялся сглазить. Впереди длинная ночь, и слишком далеко до рассвета. Какой-то агент помахал ему рукой. Вызов для него по радиопередатчику.

– Инспектор, Вега только что вышла, – сообщил голос.

Витали это не удивило. На самом деле он поставил патруль у ее дома именно потому, что ожидал этого.

– Хорошо. Сейчас приду.

Прервав связь, он заметил, что аплодисменты в зале внезапно стихли. Оглянувшись, увидел растерянные лица.

– Что происходит? – спросил кто-то, и все вокруг загомонили.

Начальник полиции помрачнел. Люди замерли, не веря своим глазам. Они по-прежнему смотрели на экраны, но с другим выражением. Витали повернулся к стене мониторов.

Они гасли один за другим.

– Как такое возможно?! – неистовствовал Де Джорджи. – Ведь батареи, питающие сеть, работают?

Никто не отвечал ему, все бросились к терминалам выяснять причину неожиданной помехи.

Они полагают, будто что-то сломалось, подумал Витали. Бедные простаки. Там, снаружи, разбивали телекамеры. Вот правда, которую никто не желал признать.

– Срочно соедините меня с каким-нибудь патрулем, – приказал главный комиссар.

Вскоре из громкоговорителей донесся голос агента.

– Площадь дель Пополо на связи. – Громкий взволнованный голос пытался перекрыть шум на заднем плане. – Ситуация вышла из-под контроля. Нужны подкрепления. – И добавил в отчаянии: – Срочно!

Послышался глухой удар. Что-то случилось, и голос вдруг умолк.

– Агент! – взывал главный комиссар. – Агент, отвечайте!

Не в пример всем прочим, Витали от души развлекался. Не каждый день увидишь такое. Законная власть свергнута. Установленные правила не действуют. Цивилизация сдается на милость победителя.

Из приемника, все еще включенного, вдруг донесся темный устрашающий звук. Витали подумал о топоте копыт, предвещающем явление всадников Апокалипсиса. Шум состоял из торжествующих криков вперемешку с воплями ужаса. Слышались отдаленные взрывы, звон разбивающихся стекол и скрежет металла. Треск пожара, ярость битвы. Незабываемое событие. Никто не знал, что делать.

Вот и приехали, сказал себе инспектор. Конец Рима не за горами.