И никакого жара вокруг. Вместо этого длинный золотой коридор с мчащимися навстречу со скоростью атомов потоками света. Свет начинает играть, творить свой спектакль, погружая перемещающихся в межвременной трип и насылая миражи эпох за секунды, проносящиеся мимо. Огромный десятикилометровый астероид пронзил небо и, оставляя за собой огненный хвост, ударился о землю на севере полуострова Юкатан; высокотемпературная ударная волна пронеслась по поверхности планеты, сжигая леса и все живое; за ней последовали мегацунами, довершившие дело; в небо поднялся пепел, скрывший Солнце; на Земле наступила долгая зимняя ночь. Так закончилась эпоха динозавров. Но жизнь всегда найдет себе дорогу, и, однажды, из покрытой слоем пепла безжизненной земли вновь пробьется зеленый росток. Так и в то время гибель одного вида послужила возможностью для другого. Млекопитающие получили свой шанс и стали осторожно жить на руинах прошлого: развиваться, расти числом, расширять ореол обитания и приспосабливаться, изменяя облик. Так наступила их эпоха. И вот однажды обезьяна взяла в руки камень, заточила палку и, встав на ноги, пошла на охоту. За секунду прыжка свет миновал миллионы лет, и вот уже поумневшие обезьяны начали возводить первые города, за ними последовали государства, названия которых лишь смутно сохранились в отголосках истории, сделавшись легендами. На севере Южной Америки и у ее берегов появилась Атлантида, на востоке от Африки, погрузившись в глубь Индии, возникла Лемурия, а на севере между Европой и Азией родилась Гиперборея. Первые цивилизации шли иным путем, чем потомки, они стали постигать тайны магнитной силы Земли, что позволило им возводить мегалитические сооружения и поднимать корабли в воздух. Но постигать подобные тайны — это значит не торопиться, а неугомонная людская раса любит спешить. В спешке, первые народы не смогли обуздать открывшуюся им силу, за что и поплатились. Ошибка и всемирный глобальный катаклизм обрушился на землю: землетрясения, извержения вулканов и подъем вод мирового океана уничтожил первые великие государства и раскидал выживших по незатопленным территориям. Полученные знания быстро забылись, а тех, кто еще хоть что-то помнил стали называть богами. Потомки «богов» взялись собирать вокруг себя людей, их потомки принялись вновь возводить города, а потомки потомков вновь взялись за империи. Расцвели Египет и Шумер, древние греки возвели полисы, а уже на смену им пришли римляне. Рим цвел и развивался, легионы захватывали все новые территории и тысячами уводили людей в рабство, дабы империя росла, ни в чем не нуждалась и предавалась удовольствиям и зрелищам.

Золотой коридор, наполненный быстро сменяющимися картинками, вдруг исчез, и Фадеев вновь ощутил что падает, падает к земле, вернее, к макушкам деревьев.

«Во черт!» — только и успел подумать Денис, а мохнатая макушка уже врезала по лицу. Отплевываясь листьями, Фадеев продолжил полет. Следующая ветка долбанула по ребрам, другая ударила в грудь, парня перевернуло, шибануло по спине, а коварный сучок подло пнул под копчик. И наконец, полет закончился. Денис упал на мягкий куст.

— Срань господня, — пробурчал он.

Но, видимо, Господу не понравилось такое обращение всуе, и в отместку он сбросил на спину парня тушу свыше ста килограмм.

— За что? — прохрипел Фадеев, уткнувшись лицом в землю.

— Ты как, ничего не сломал? — осведомился «богатырь».

— Нет, но точно что-нибудь сломаю, если ты сейчас же с меня не слезешь! — запричитал Денис, стараясь выползти из-под Игорька. — Черт, Юля?! Где она?

— Упс! — вдруг произнес Игорек.

Денис поднял голову и прямо перед носом увидел ноги в сандалях и нацеленное в лицо острие копья. Он поднял взгляд. Перед ним стоял воин в сверкающем панцире и шлеме, за спиной развивался красный плащ. Без сомнения, это был римский легионер, и он был не один, вокруг, взяв друзей в кольцо, топтались еще десяток солдат. Фадеев нервно хихикнул. Римский воин улыбнулся в ответ и вдруг со всего маху ударил Дениса обухом копья в висок.

— Диня, Диня, очнись!

Кто-то тряс его за плечи, стараясь добудиться. Денис ощутил это, и уже собирался было открыть глаза, как получил несколько шлепков по физиономии.

— Прекрати! — запричитал Фадеев и замахал руками.

Денис открыл глаза. Голова раскалывалась. Игорек маячил прямо перед ним. Парень осмотрелся: они находились в грязном, дурно пахнущем сыростью и испражнениями помещении с узкими зарешотчатыми окнами, через которые проникал тусклый свет. Вокруг, с напуганными до смерти лицами теснились еще с десяток пленников, а с улицы доносились радостные вопли толпы.

— Где Юля? — первым делом спросил Денис.

Игорек опустил взгляд. Все сразу стало понятно без слов — самые худшие Фадеевские предположения подтвердились, но «богатырь» все-таки произнес:

— Не было ее, когда нас взяли. Видать не вытянул ее переместитель. Эх, Юлька, Юлька… Диня, ты прости меня, это ведь моя вина, я ее не удержал, когда этот ящер крылатый меня полоснул…

Денис опустил взгляд, сердце предательски екнуло, захотелось плакать, но слез не было. «Юля, Юля, почему именно ты? И почему именно сейчас, когда… Об этом лучше не думать». Игорька успокаивать он не стал, поскольку всецело считал, что в гибели «ежика» виноват именно «богатырь», а не пресловутый птеродактиль. Но и злость вымещать смысла не было, вместо этого Фадеев спросил:

— А сами мы где?

— В казематах Колизея, — отозвался Игорек, подошедший к зарешетчатому окошку. — Взгляни.

Фадеев встал. Ноги были будто ватные, голова немного кружилась, он дотронулся до виска — на внушительной шишке запеклась кровь. Денис подошел к другу и взглянул в окошко. Перед ним предстала арена Колизея, усыпанная песком. На арене кружили два воина-гладиатора: мурмиллон в шлеме в виде рыбьей головы и в коротких латах с мечом-гладиусом в одной руке и огромным щитом в другой, против него стоял ретиарий — высокий негр без шлема и доспехов лишь наплечник слева являлся единственной защитой, зато в руках у воина была сеть и длинный трезубец. Гладиаторы кружили, никто не спешил начинать бой, оба примерялись. Наконец, ретиарий сделал пробный замах сетью, мурмиллон отскочил назад, чернокожий пустил в ход трезубец, но соперник отбил его гладиусом.

— Плохи наши дела, — вздохнул Игорек. — Выбраться отсюда будет сложно…

— Оружие? — сухо спросил Денис. Мысли все еще хотели возвратиться к Юле и последним секундам ее жизни, но парень запретил себе об этом думать, ища спасение в деле.

— Оба плазменных револьвера у Юльки остались, — хмыкнул Игорек.

— А переместитель?

— Он ведь у тебя был!

— Был, — вздохнул Денис. — Но когда я упал, его уже не было.

— Возможно, остался в лесу, — предположил Игорек. — Или легионеры заграбастали.

— Возможно, — пробормотал Фадеев, представив, что переместитель сейчас может лежать где-то на столе перед самим Цезарем. «А если тот вдруг им воспользуется? — подумал Денис. — Впрочем, это уже его проблемы. Попади Цезарь в двадцать первый век и место в психбольнице ему обеспеченно, где-нибудь по соседству с Наполеоном и Александром Македонским. Хотя, если он попадет в „Отдел защиты истинности истории…“ то шеф может быть еще и сумеет что-нибудь придумать!.. Да нет, даже если он поймет, где мы, то попасть сюда не сможет, ведь пресловутой машины времени не существует. Поэтому нам остается только…»

В этот момент ретиарий все же сумел накинуть сеть на противника и дернул. Мурмиллон упал, чернокожий кинулся к пойманной «рыбешке» и в ту же секунду вонзил бедолаге трезубец в предплечье. Мурмиллон закричал, выронил гладиус, а «рыбак» вогнал «вилку» «рыбешке» в бедро. Крик поверженного и радостный вопль обезумевшей от кровавого зрелища толпы. Ретиарий отступил от жертвы, победно вскинул вверх трезубец, толпа заликовала еще громче. Фадеев увидел, как римляне один за другим вытягивают вперед большой палец, а затем опускают его вниз. Горожане вечного города решили участь проигравшего. Чернокожий развернулся и выбросил вперед трезубец — три острия вонзились в шлем, пробили сталь и глазницы, на песок брызнула кровь.

«Вот наша учесть: кровь и песок», — с отчаянием подумал Денис.

Затем в сложившего в бою голову гладиатора вонзили цепи с крюками и под улюлюканье толпы уволокли с арены, оставляя на песке окровавленные следы.

А еще через пару минут дверь в казематы отворилась. Пятеро до зубов вооруженных легионеров вошли внутрь. Не церемонясь, римские воины принялись хватать рабов и подталкивать их к выходу. Один из легионеров подошел к Игорьку, грубо толкнул его в спину, указывая на дверь. «Богатырь» развернулся и со всего маху стукнул огромным кулачищем солдата по шлему, металл скрипнул и вмялся, а римлянин упал без чувств. К разошедшемуся здоровяку тут же подскочили другие легионеры, обступили, что-то затараторили, нацелили в грудь копья.

— Не стоит, — предостерег Денис.

— Да знаю, — отмахнулся Игорек. — Просто так, для приличия вдарил.

И под неразборчивую латынь, подгоняемые копьями друзья, в сопровождении таких же товарищей понесчастью, двинулись к выходу на арену.

Колизей или, как его называли иначе, амфитеатр Флавиев, встретил рабов, идущих на смерть, злым улюлюканьем и насмешками. С трибун полетели гнилые фрукты. Одна из груш угодила Денису в затылок, он проследил ее путь до трибуны — чумазый горожанин закатывался со смеху, очень довольный своей ловкостью. Не давая волю гневу и дополнительного повода для радости римлянам, Фадеев шагнул вперед, Игорек и еще восемь измученных рабов, среди которых оказались и представительницы слабого пола, тоже двинулись к центру арены. Никакого оружия им, конечно же, не дали, видимо, устроители зрелищ просто желали насладиться кровавой расправой над представителями покоренных народов, нежели честной схваткой.

В небе ярко светило солнце, оно отражалось от золотого песка и слепило глаза. Наконец, врата на другой стороне амфитеатра раскрылись. На арену ступили четверо гладиаторов: уже знакомый чернокожий ретиарий, новый мурмиллон, секутор, по вооружению похожий на мурмиллона и отличающийся только абсолютно гладким шлемом, и димахер — воин с двумя кривыми мечами-махайрами и не имеющий ни шлема, ни доспеха. Димахер развел в стороны руки, и многотысячная толпа на трибунах взорвалась овациями и ликующими криками — видимо этот гладиатор являлся любимчиком публики, что и не мудрено, поскольку, он был красив и артистичен. Воин поклонился, и с трибун к его ногам полетели цветы.

— Ну и позер, — прохрипел Игорек.

— Не знаю, дружище, стоит ли тебе напоминать, что весьма глупо в данной ситуации, но мы не должны изменить историю, — вдруг произнес Денис. — Возможно этот позер сам Спартак.

Неожиданно для себя в памяти Фадеева всплыли одни из последних слов Юли: «…мы все еще агенты отдела истинности истории, и мы обязаны стоять на страже времени». «Ежик умерла за эту идею и поступи мы иначе, то предадим ее память, — решил для себя Денис. — Ведь мы не какие-то жалкие попаданцы, думающие только о своей жопе, мы агенты, стоящие на страже времени!»

— Не волнуйся, Диня, я знаю правила, — отозвался Игорек. — Я их только слегка покалечу. — И «богатырь» злорадно ухмыльнулся.

«Ага, покалечишь, — с сомнением подумал Фадеев. — Гладиаторы — это одни из самых совершенных бойцов в истории. Они дни напролет проводят в бесконечных тренировках и сражаются до смерти лишь за право прожить следующий день… Эх, нам капец!»

Димахер и другие воины подступили к центру арены. Рабы за спинами друзей попятились назад. Денис, было, тоже решил отступить, хотя какой в этом был смысл — бежать все равно некуда, и он остался на месте. И лишь Игорек не сдвинулся ни на пядь, как гранитная глыба, вросшая в песок. Гладиаторы демонстративно поиграли оружием: секутор и мурмиллон взмахнули мечами, ретиарий поудобнее перекинул сеть, а димахер лишь беззаботно улыбнулся. Но уже в следующую секунду любимец публики Колизея сорвался с места и взмахнул мечом. Мозг Игорька еще не успел даже сообразить, а выученное годами тело развернулось в пол оборота. Клинок гладиатора скользнул возле брюха «богатыря» не задев плоти, но зато зацепил висевшую на ремешке сферу с хомяком. Пластмассовый домик-шар подбросило в воздух.

— Гризлик! — вскрикнул Игорек и попытался поймать шар, но было уже поздно.

Димахер вновь взмахнул клинком и разрубил сферу. На песок арены брызнула кровь, две пластмассовые части упали, в одной из них виднелся трупик хомяка.

— Нет!!! — взревел «богатырь».

— Во черт! — выругался Денис, поняв что это убийство разом перечеркнуло для Игорька все правила их отдела.

Глаза Игорька налились кровью, он глубоко задышал, словно бык перед красной тряпкой, выдохнул из ноздрей пар и произнес, обращаясь к димахеру:

— Ты убил моего хомяка! Ты совершил большую ошибку!

В следующую секунду гладиатор атаковал, выбрасывая вперед меч, но «богатырь» и не думал уходить от удара, он лишь скользнул в сторону, уйдя с линии атаки, пропустил клинок перед грудью, подхватил запястье противника, вывернул предплечье и вонзил димахеру его же меч ему же в пах. Гладиатор заверещал фальцетом, и Игорек вспорол тому брюхо. Кишки выпали на песок, кровь полилась ручьем, а «богатырь» выдернул клинок и, словно метательный нож, выбросил его вперед. Меч вонзился в горло спешащему на помощь товарищу мурмеллону, тот захрипел и упал. Игорек же подобрал второй клинок димахера и словно Плутон — бог смерти, двинулся к обреченным гладиаторам.

Толпа на трибуне амфитеатра Флавиев затаила дыхание, никто из зрителей не ожидал такого расклада карт Судьбы.

Ретиарий раскрутил сеть и, словно рыбак, закинул невод. Но «рыбка» оказалась проворной, она ухватила край сети и дернула ее на себя. Чернокожий полетел вперед и встретил смерть, напоровшись грудью на подставленный клинок. Но и этого Игорьку показалось мало, он наступил на голову уже поверженному врагу. Хруст, и череп ретиария лопнул, словно перезревшая дыня. А «богатырь» откинул в сторону меч и с голыми руками двинулся к последнему противнику.

Секутор, прикрываясь щитом, рубанул справа, но Игорек пригнулся, пропустил над головой смертоносную сталь, резко вскочил и со всей доступной ему мощью пнул по щиту. Щит откинуло в сторону. На долю секунды грудь гладиатора оказалась открыта, этим мгновением и воспользовался бывший спецназовец из отряда «Альфа». Игорек крестом вошел в противника, левой рукой быстро обвил плечо секутора и дернул вверх. Хруст, плечевой сустав вылетел, кулак раскрылся, меч упал и вонзился в песок арены. А «богатырь» ладонью ударил в кадык, а затем кирпичным лысым лбом шибанул по железному шлему. Лоб Игорька оказался крепче, шлем вмялся, гладиатор упал, но победитель и не думал сохранять жизнь. Он склонился над секутором и принялся дубасить того по шлему пудовыми кулачищами. Металл мялся, скрипел, с рук стекала кровь: то ли кровь разбитых кулаков, то ли изуродованного лица жертвы, но «богатырь» не успокоился, пока одетая в шлем физиономия гладиатора не превратилась в подобие расплющенной монеты. И лишь тогда Игорек поднялся. Взгляд его был суров, глаза будто затянуты пеленой, похоже, он еще не до конца осознал что натворил, поскольку действовал, как зверь, под влиянием инстинктов.

Толпа на трибунах взорвалась овациями, люди загудели, тысячи рук принялись хлопать. Такого зрелища Колизей не видел уже давно. Денис ощутил себя, будто на футбольном матче. Пух! Хлопок, словно взрыв петарды или излюбленного фанатами файера, и откуда-то повалил дым. «Но откуда здесь взяться файеру?» Фадеев развернулся на месте — ворота, из которых еще совсем недавно выходили гладиаторы оказались взорваны, но из-за громыхания оваций взрыв остался не услышан. Зато дым и огонь увидели все. Аплодисменты начали медленно стихать. Взоры обратились к воротам. И там из дыма медленно вышла женская фигура с рыжими волосами, словно ушки спаниеля заплетенными в два хвостика по бокам.

— Юля?! — изумился Денис.

Игорек тоже выпучил глаза.

Да, это действительно была «ежик», в изодранной, грязной одежде, покрытая синяками и ссадинами, но все же живая! Сердце Фадеева радостно забилось, надежда, погасшая в жерле вулкана юрского периода, словно феникс, возродилась из пепла. А Юля, что являлась для Дениса в этот самый момент и надеждой и этим самым сказочным огненно-рыжим фениксом, расправила крылья, в ее коготках оказались два взведенных плазменных револьвера. Девушка усмехнулась озорной улыбкой и спустила курки.

Бах-бах-бах!

Очередь шаровых молний сорвалась со стволов и, подымая под собой песок, понеслась через всю арену по немыслимой спиралевидной траектории. Легионеры, хлынувшие было на переполох, разлетелись, как осенние листья от шквального грозового ветра.

На трибуне, как бы это назвали сейчас из vip-ложа, кто-то бешено заверещал. Денис поднял глаза и увидел низенького лысоватого римлянина в белой тоге и лавровом венке, похоже, он здесь был самый главный — возможно, сам Цезарь, или кто у них тут правил в этом временном периоде. «Цезарь» закричал, отплевываясь слюной, и легионеры на трибунах вздернули тяжелые самострелы.

«Нет! — захотелось закричать Денису. — Я не могу потерять ее еще раз!»

Фадеев подхватил огромный щит муреллона и, прикрываясь им, бросился к Юле. Но «Цезарь» отдал команду. С трибун полетели тяжелые арбалетные болты. На секунду, будто облако закрывшее солнце, над ареной нависла тень, а когда тьма рассеялась в щит один за другим стали барабанить болты. Несколько из них даже пробили тяжелый металл, и Денис весь скукожился под щитом, чтобы не пасть жертвой стрел. А Юля…

Юля даже не шелохнулась. Гордая «ежик» грудью встретила летящую в нее смерть, и смерть, восхищенная такой отвагой, разлетелась в стороны, утыкала весь песок вокруг девушки смертоносными иглами, но ее саму не тронула.

«Уклонитель, у нее работает уклонитель», — с радостью понял Денис и бросился к Юле.

Игорек последовал примеру друга и, подхватив тельце, сложившего в смертельной схватке голову, хомяка-героя, кинулся к друзьям.

А в vip-ложе «Цезарь» наконец перестал рвать и метать, он затих, пораженный случившимся, и со страхом и трепетом уставился на рыжеволосую богиню явно мести и справедливости. Юля же подняла вверх правую руку и показала владыке Римской империи средний палец.

— Быстрее ко мне! — крикнула девушка.

Но Денис с Игорьком уже и так были здесь.

— Я так рад тебя видеть! — воскликнул парень.

— Потом эти сопли! — фыркнула «ежик» и извлекла из-за пазухи перемиститель версии 2.0.

— Откуда он у тебя? — изумился Фадеев.

— Оттуда где ты свой рот раззявил, — огрызнулась она по своему обыкновению. — Хватайтесь за меня! Живей!

Денис с Игорьком вцепились в Юлю. На трибуне легионеры вновь взвели арбалеты и выстрелили. Сотни болтов взметнулись в небо, закрыли солнце, на секунду зависли в воздухе и вновь продолжили свой полет, но перед самым песком арены они вдруг остановились и замерли — это «ежик» нажала на кнопку переместителя.

Наконечники болтов вспыхнули тьмой, пространство между ними засверкало золотом. Песок, арена, люди на трибунах перемешались, будто на только что нарисованной картине, которая не удовлетворила ее автора, за что художник выплеснул в нее растворитель, тут же принявшейся разъедать краску. Яркие смешивающиеся цвета полились с полотна времени, окутали друзей и закружили в водовороте красок. А художник, взяв кисточку вновь, неистово принялся писать грядущее, словно конвейер, штампуя один шедевр за другим.

Картина маслом: Рим в панике, воинственные племена гуннов взяли его в осаду, некогда величайшая и могущественная империя древности покорена кочевниками. Но свято место пусто не бывает, и на заре средневековья рождается новая империя, пусть хрупкая и неустойчивая, держащаяся на плечах одного человека — Карла Великого. Словно клинок, она рождается из горна, лихо рубит и метко разит, но потеряв хозяина, меч уже не может принадлежать никому иному, он быстро ржавеет в руках приемника и ломается на несколько осколков. И вновь походы, сражения, завоевания, лязг мечей и скрежет доспехов. Викинги атакуют с севера, пускают «красных петухов» по городам Европы, грабят и тысячами уводят рабов в плен. За теми же прелестями Вещий Олег пускается в свой поход — итог, щит на вратах Царьграда. А по земле уже скачут рыцари, отмеченные святым крестом, дабы у грабежей и убийств имелось высшее оправдание. Крестоносцы штурмуют Иерусалим, тевтонцы пытаются взять Новгород — и вновь итог известен: Иерусалим взят, отбит и взят вновь — и что-то подобное продолжается и по сей день, а тевтонцы ныне покоятся на дне Чудского озера, как и все другие, пришедшие им на смену кто вообразил, что сможет покорить Русь — и что-то подобное продолжается и по сей день. А кровь все продолжает литься на полотно истории с кисти художника. Красная краска льется — НЕТ, даже не рекой, а океаном, из этого океана образуются моря, рождаются реки, текут ручьи — и все это кровь, людская кровь, пролитая на сырую землю. Вот истинные артерии живой планеты Земля, а не те голубые линии, видимые из космоса, что в детстве в контурных картах мы раскрашивали синим карандашом. Коридор времени начинает играть злую шутку с сознанием Дениса, и вместо фрагментов былого-грядущего перед ним предстает черная картина маслом: на фоне безжизненного космоса намалевана одинокая красная планета, но это не Марс, а Земля, просто воды ее океана кроваво-красные. Тук-тук-тук — удар молотком по гвоздику. Кто-то прибивает эту картину к стенке Вселенной. Денис опускает руки, молоток остается в его ладони.