С бумажкой от Уралсовета с подписью лично главы ЦК РКП(б) А. Г. Белобородова группа Громова легко проникла в дом Ипатьева города Екатеринбурга. Временной промежуток представлял собой ночь 17-го июля 1918 года. До кровавых событий, поставивших ужасную точку в судьбе Российской монархии, оставалось около часа. Группа прибыла как раз вовремя, но не для того, чтобы спасти царскую семью, а, напротив, чтобы этот омерзительный исторический поступок повторился вновь.

А желающим предотвратить это бесчеловечное убийство, оставившее кровавый шрам на сердце отечественной истории, как раз и являлся попаданец из родного двадцать первого века, убежденный монархист Разин Александр Владимирович. И, что удивительно, этот субъект некогда принадлежал точно к той же радикальной группировке «Белый террор», что и еще не родившийся ныне Сатановский, но уже покойный во втором своем амплуа Распутин. Узнав об этом, Фадеев сразу же выдвинул версию, что былые участники «монархического кружка по интересам» каким-то образом нашли возможность для проникновения в прошлое, но шеф придушил эту гипотезу на корню, как не состоявшуюся, в очередной раз объяснив, что человечество не в состоянии создавать разрывы материи, и это всего лишь совпадение.

«Странное совпадение, — думал Денис. — Такие удивительные совпадения на деревьях не растут и с неба, как звезды, не падают». Но размышлять об этом — только ломать себе голову, поэтому Фадеев решил, что как только Разин попадет к ним в руки, он его лично на полиграф потащит, чтобы узнать, совпадение это или что-то иное, скажем, непознанная шутка самого времени.

Но пока Разина не было, и группа только что вошла в дом Ипатьева. Выглядели они как настоящие большевики: все в потертых кожаных френчах, мужчины в штанах галифе, Юля в красной юбке и красном платке, словно истинная красноармейка. Взгляды гордые, приверженные идеалам революции и заветам Ильича.

Помимо вооруженной до зубов охраны, набранной из рабочих и крестьян, новоприбывших встретил и сам комендант Яков Михайлович Юровский. Еврей, убежденный революционер, будущий чекист, ценящий во всем порядок, взгляд волевой, строгие усы и бородка колышком. Яков досконально ознакомился с бумагами, дотошно оглядел каждого и пожал плечами:

— Не пойму, и зачем нам еще люди? У меня и так везде порядок. К тому же, мы скоро заканчиваем.

— Поэтому нас и послали на непредвиденный случай, — произнес Громов. — В Уралсовет поступила информация, что охраняемых вами лиц могут попытаться освободить недруги революции, поэтому было принято решение, что дополнительные люди не будут лишними.

— Хм, коли так, то оставайтесь. — Яков пригладил ус, еще раз оглядел строгую выправку Громова, взглянул на здорового Игорька выше и шире любого из его людей, мельком задержался на Денисе — тот расправил плечи и гордо взглянул на коменданта, полностью уверенный, что сможет дать прикурить каждому из охранников Юровского. А затем остановился на Юле. — Только вот женщина нам зачем?

— Прошу прощения, товарищ, но я не женщина, — задрав носик, отчеканила «ежик», — я красноармеец и большевик, а большевик не имеет пола!

— Полностью с вами согласен, товарищ, — немного смутился комендант, а затем развернулся к помощнику. — Никулин, отведи товарищей-красноармейцев в общую комнату, пусть приготовятся, нужды справят, коли такие есть. — Затем взгляд на Громова. — Там, кстати, тоже один из ваших — вчера прислали, еще даже не придумал, чем его занять. Но ничего, скоро для всех занятие найдется, коль вас прислали, будете дом по периметру охранять. Не думаю, конечно, что найдутся смельчаки отбить Романовых с боем, но, как вы сами сказали: дополнительные люди никогда не бывают лишними.

— Служу делу революции, — отчеканил Громов.

Юровский кивнул, а затем взглянул на помощника — Никулин понял все без слов:

— Пройдемте, товарищи.

И агенты двинулись за помощником коменданта по некогда богатому Ипатьевскому особняку, изысканному дворянскому дому, построенному в конце девятнадцатого века. Когда то модный шедевр эклектики ныне переживал не самый лучший свой период: паркетные полы исцарапаны каблуками красноармейцев, полосатые обои ободраны, мебель порушена, и везде запах махорки.

— Вам сюда, товарищи, — Никулин указал на дверь. — Сильно не располагайтесь, скоро все начнется.

— А как скоро? — спросил Денис и добавил, — товарищ.

— Скоро, — надменно поморщился помощник коменданта, взглянув на молодого красноармейца снизу вверх. — Не волнуйтесь, за вами придут.

И не говоря больше ни слова, Никулин развернулся на месте и зашагал прочь. А Громов открыл дверь, и агенты вошли в пустую просторную комнату, где кроме десятка кроватей и шкафа не было ничего.

— Скудненько тут у них, — оглядев комнату охраны, фыркнула «ежик».

Громов затворил дверь, прошелся по комнате, отодвинул занавеску и взглянул через стальную решетку на улицу. На улице что-то громко тарахтело.

— Вижу, они уже завели грузовик, — произнес шеф. — Это для того, чтобы выстрелы в доме не были слышны со стороны улицы. Значит, по прикидкам у нас есть где-то полчаса. Так, покидаем комнату и распределяемся по дому в поисках объекта. Денис и Игорек, на вас второй этаж, мы с Юлей займемся первым. Постарайтесь не попадаться никому на глаза, действовать без шума и физического контакта. Это я тебе, Игорек! Не надо никого бить, если тебя вдруг застанут врасплох, просто скажи, что ищешь…

— Сортир! — перебил перекаченный псевдо красноармеец. — Я знаю, не впервой.

— Просто умничка, — усмехнулась Юля.

— А при встрече с объектом инструкции стандартные, — произнес Громов, но все же лишний раз напомнил. — Тихо вырубаете и исчезаете. А мы поймем, если вы покинете этот временной промежуток.

— Да все мы знаем, шеф, — махнул рукой Денис. — Пойдемте уже и дадим исторической ошибке шанс повториться вновь.

Громов вздохнул и покачал головой, затем открыл рот, чтобы отчитать Дениса и сказать что-то вроде того, что история не знает ошибок, что ошибки совершают люди, что… но дверь за их спинами неожиданно скрипнула.

Огромной профессиональной выдержки стоило агентам сохранить полное спокойствие и не повести даже бровью, когда в комнату вошел никто иной, как Разин Александр Владимирович. Слегка полноватый, седовласый, в одежде большевика, он скользнул скучающим взглядом по группе новичков и произнес:

— Здравствуйте, товарищи.

Это был самый настоящий подарок судьбы, добыча сама шла в руки, видимо, Громов и его люди чем-то заслужили благосклонность Фортуны.

Разин не стал дожидаться ответа и, не глядя на красноармейцев, двинулся к угловой койке. Агенты переглянулись, шеф одними глазами приказал Денису следовать за попаданцем. Фадеев опустил веки в знак понимания и, как кот, шагнул следом за ничего не подозревающей мышкой.

«Мышка» подошла к своей койке, откинула одеяло и вдруг резко развернулась к опешившему «котяре». В руках у «мышки» оказался АК-47. Дуло автомата отечественного производства холодной черной сталью взглянуло в грудь Денису, готовое вот-вот выплеснуть из чрева десяток смертоносных проклятий. Расстояние между Разиным и Фадеевым составляло более трех метров, и парень бы в любом случае ничего не успел сделать. Денис остолбенел, секунды замедлились, мысли стали путаться: «Уйти вниз, в сторону или прыгнуть вперед…»

И вдруг что-то тяжелое и быстрое, словно молния пролетело перед носом Фадеева, и ударило прямо в лоб Разина. БАЦ! Попаданец упал на пол, схватился за ушибленный лоб, но тут же вспомнил об опасности… Но воспользоваться автоматом уже не успел. Секундное замешательство Дениса прошло, он подлетел к Разину, ударил того подошвой сапога в нос, нос хрустнул, потекла алая кровь, и агент отопнул легендарное советское орудие убийства в сторону. Тут же подскочили Игорек и шеф. «Богатырь» уперся предплечьем в горло Разина, чтобы тот не поднял шума, а Громов ловкими движениями принялся его обшаривать.

Рядом с попаданцем Денис заметил помятую консервную банку.

«Подумать только, мне спасла жизнь тушенка», — хмыкнул про себя Фадеев.

— Дурак, балбес! Что ты стоял, как истукан? — подскочила «ежик» и подняла автомат. — Он из тебя чуть дуршлаг не сделал!

— Это ты меня спасла? — вместо оправданий спросил Денис.

— Ага, — кивнула Юля. — Неплохой из меня вышел бы питчер*?

*Питчер — подающий в бейсболе.

— Самый лучший, — улыбнулся Денис.

— Вы только посмотрите на нашего попаданца! — Донесся голос Громова. — Что это у нас? — Шеф вытащил из кобуры Разина вполне современный пистолет. — Девяти миллиметровая, пятнадцатизарядная Beretta 92, — он полез во внутренние карманы. Попаданец постарался воспротивиться, но Игорек с силой надавил на горло и тот перестал дергаться. — Плюс сменные магазины, плюс гранаты.

— И «Калаш», — подытожил «богатырь».

— Да, он был полностью подготовлен, — высказала общую мысль Юля.

— И, шеф, он сразу понял, кто мы, — напомнил Денис. — С первого взгляда, а это значит…

— Он знал нас в лицо, — пробормотал Громов и гневно взглянул на Разина.

— А я ведь говорил, шеф, что это не совпадение! — воскликнул Фадеев. — Не могут два участника этого монархического кружка друг за дружкой в прошлое сигать, причем в самое что ни на есть нужное им время! Похоже, все-таки кто-то научился создавать разрывы материи на нужную глубину.

— Нет, Денис, — покачал головой Громов. — Это значит другое. — И, схватив Разина за грудки, шеф прорычал: — Говори, кто из наших вам помогает!

Попаданец мерзко рассмеялся.

— Доперли-таки! — Голос у него был противный, с носа капала кровь, изо рта брызгала слюна, а глаза будто обезумели. — Но это не беда, вы все равно нас не остановите! Мы не дадим главной ошибке человечества повториться, мы спасем наших царей, и они будут править вновь, как и должно! Поскольку Россия без монархии не Россия, а уже совсем другая ненавистная и непонятная страна с омерзительным режимом, проболевшая болезнью коммунизма и спрятавшаяся под именем прошлой великой тысячелетней державы! Но это уже не Россия, а мерзость, своровавшая старое имя! Но мы — «Белый террор», и мы кровью исполним свою миссию и вернем великой империи не только ее имя, но и упущенную историю! И вы нас уже не остановите! — И Разин безумно расхохотался.

Громов сжал ему горло:

— Кончай передо мной свои монархические лозунги толкать, они только на неокрепший мозг молодежи действуют! А я уже жизнь повидал, пороха понюхал и кое в чем разбираюсь. Ты пойми, Разин, история не знает ошибок, она проходит свой путь, адаптируется, развивается. Так и наша страна, проживает свою уникальную жизнь. Да, я уверен, что Россия совершит еще много ошибок, как ты их называешь, возможно, она не раз упадет, но и не раз подымится с колен. Такова ее судьба, таков ее путь! И не тебе судить ее и тем более менять ее прошлое! — Шеф разжал хватку на покрасневшем лице попаданца, и тот закашлялся. — И да, ты мне все равно все расскажешь, поверь, я умею быть убедительным.

Глаза Громова недобро блеснули, будто холодные кусочки льда. В этот момент шеф в своем кожаном френче, фуражке и штанах галифе стал очень похож на советского чекиста, одного из тех, что пытали в застенках НКВД предателей родины в кавычках и без оных. И, видимо, эта же мысль коснулась сознания побелевшего как альбинос Разина, его глаза наполнились тревогой, и он прошептал:

— Ничего ты не узнаешь, чекист!

В следующую секунду попаданец щелкнул зубами, сжал челюсть, отчего что-то внутри хрустнуло, и глаза его закатились. Громов постарался разжать сомкнутые зубы Разина, но было уже поздно, тот затрясся в конвульсии, и изо рта его потекла пена.

— Горький миндаль, — пробормотал шеф, склонившись над трупом. — Как старо… Да… эти «белые» действительно верны традициям. — И Громов со всего маху ударил кулаком в пол.

— Запах миндаля? — не понял Денис.

— Для некоторых так пахнет цианистый калий, — разъяснила Юля. — Для других же он вообще ничем не пахнет — физиология.

— А-а, — протянул Денис. Хотя припомнить, как пахнет, этот чертов горький миндаль он хоть убей не мог.

— Убираемся отсюда, — прорычал шеф. Он не повернулся и ни на кого не посмотрел, а лишь схватил мертвого Разина за ворот и нажал на кнопку переместителя.

Яркая белая вспышка, сопровождающаяся выбросом электрических разрядов, и Громов с телом попаданца исчезли из этого временного континуума.

— Да, дела, — пробурчал Игорек. — Никогда за все время не видел Костю таким злым.

— Не удивительно, — хмыкнула Юля. — Ведь, похоже, нас кто-то предал.

— Но как он об этом догадался? — опешил Денис. — Я скорее склонен считать, что какая-то машина времени или что-то подобное все-таки существует, и эти из «Белого террора» ее заполучили…

— Нет, Денис, — перебила Юля. — Мат. часть по теории разрывов материи, которую я тебе давала, читать надо было внимательнее, а не просто просматривать, тогда глядишь в чем-то и начал бы разбираться. Пойми, что Сатановский, что Разин, оба попали не в самые желаемые для них моменты, но, безусловно, близкие. Разин вообще сегодня утром здесь очутился, а Сатановский более десяти лет в прошлом провел, но так ничего и не добился, нужного момента не подвернулось, хотя он и действовал весьма странными методами, а мог ведь начать вырезать сначала временное правительство, а затем и будущих большевиков.

— К чему ты клонишь? — не понял Денис.

— А ты сам не врубаешься? — усмехнулась «ежик». — Гораздо удобнее было бы спасти царскую семью еще перед тем, как они попали в руки революционеров или же… Да, блин, — Юля закатила глаза и всплеснула руками, будто объясняя что-то непонятливому ребенку, — существует куча более удобных эпизодов истории, куда эти монархисты могли попасть, чтобы не допустить революцию и тем более спасти царскую семью, чем в день ее расстрела. Из этого следует, что им не под силу выбирать узкие временные промежутки! От этого надо плясать, от этого!

— И? — Денис с надеждой взглянул на Юлю, понимая, что та ступила на правильную дорожку.

— Да не знаю я! — «Ежик» опустила голову. — Чувствую, что именно здесь что-то кроется, но что, понять не могу, а вот шеф сразу понял! Понял, как это возможно, и что без помощи кого-то из бюро это провернуть не под силу.

— Моника! — вдруг прорычал Игорек.

Денис и Юля разом взглянули на молчавшего доселе здоровяка.

— Ну у них же в их дырявой Европе точно такое же бюро, как и у нас, так что предательство или целенаправленная атака на прошлое нашей родины может исходить и с той стороны.

Денис с Юлей переглянулись.

— Чисто теоретически это возможно, — пожала плечами девушка. — К тому же, до недавнего времени, мы вообще не знали об их существовании. Только вот зачем им восстанавливать нашу монархию, когда в прошлом именно Запад приложил руку к ее свержению?

— Ну, в прошлом они считали, что свержение монархии обессилит нашу страну и, вообще, возможно ее уничтожит, — произнес Денис. — А вышло напротив. Коммунистический строй сделал страну только сильнее, мы расширили территории, дали по зубам Гитлеру и выиграли Вторую Мировую. Может быть, теперь Запад считает, что при монархическом режиме все было бы совсем иначе, и наша страна не устояла бы, ища спасения в пережитках прошлого.

— Чего толку гадать, как бы все было, — пожала плечами Юля. — Мы все равно этого не узнаем.

— Может быть, еще и узнаем, — недобро усмехнулся Денис, — если «Белый террор» добьется своей цели.

— Типун тебе на язык, Диня, — пробурчал Игорек.

И вдруг дверь за спинами агентов скрипнула. Юля тут же юркнула за шкаф, Игорек упал на пол и откатился за одну из кроватей, а Денис, Денис тупо развернулся на месте к открытой двери. В дверях стоял помощник коменданта.

— Так, а где остальные? — Никулин удивленно воззрился на пустую комнату.

— Как и было велено, ушли охранять дом по периметру, — соврал Фадеев.

— А ты почему остался?

— А мне что-то пузо скрутило. — Денис скорчил гримасу и схватился за живот. — Но сейчас уже гораздо лучше, и я могу отправляться к ним.

— Нет уж, постой, — покачал головой Никулин. — Нам пары человек не хватает.

В груди у Дениса похолодело.

«Неужели они хотят чтобы я участвовал в…»

Он повернул голову в сторону шкафа — Юля уже достала плазменный револьвер и ждала только сигнала.

Но так было делать нельзя, и Денис понимал, что это неизвестно каким образом сказалось бы на истории, выруби они сейчас непосредственного участника расстрела царской семьи. И Фадеев за спиной подал девушке сигнал ничего не предпринимать.

— Ну что застыл, боец?! Двигай за мной.

— Слушаюсь, товарищ! — отдал честь Денис и шагнул к двери, краем глаза бросив последний взгляд на Юлю. Девушка что-то прошептала ему напоследок, парень не понял ее слов, но догадался: «не наделай глупостей».

«Не волнуйся, я буду осторожен», — мысленно пообещал ей Фадеев. В том, что друзья дождутся его и если что не бросят в беде, Денис не сомневался.

Фадеев покинул комнату и покорно двинулся за помощником коменданта.

— Жди здесь! — повелел Никулин, а сам по скрипучей лестнице отправился на второй этаж.

«Так, надо срочно валить отсюда», — когда фигура помощника коменданта скрылась решил Денис, он уже было дотронулся до переместителя, как вдруг услышал приближающиеся шаги.

— Похоже, я чем-то насолил тетушке Фортуне, — пробурчал парень, оглядываясь по сторонам — в двух метрах от него находилась дверь.

Недолго думая, Денис опустил ручку вниз и юркнул в комнату. Но комната, к его разочарованию, оказалась отнюдь не пустой.

— Прошу вас, не надо! — донесся девичий голос.

— Заткнись, курла! — Шлепок по щеке, и барышня упала на кровать.

«Ежки-матрешки!» — опешил Денис.

В маленькой комнатушке было душно, стоял чад лукового перегара. Детина-красноармеец склонился над беззащитной и измученной худенькой девушкой, совсем еще юной, на вид лет пятнадцати-шестнадцати, одетой в одну ночную сорочку, волосы длинные, слегка волнистые, темные с легким рыжеватым отливом, глазки ясно-голубые — напуганные до смерти, нижняя губка опухла от удара, с нее капает кровь. Юная барышня забилась в угол кровати, обхватила ножки и принялась рыдать.

— Прошу вас, не делайте мне больно. Чем я это заслужила?

— Своим существованием! — заревел красноармеец. — А ну раздвинула ноги! Наказывать тебя буду по пролетарскому закону! Познаешь, сучка, что такое настоящий рабоче-крестьянский мужик! Кабанчиком у меня визжать будешь! Так: Ввиии-виии! — Насильник ехидно расхохотался над собственной шуткой и вдруг замер.

Услышав шорох, красноармеец обернулся к Денису.

— А ты еще кто такой? — Он окинул Фадеева взглядом и через секунду заявил, — Хотя не важно! Хватай ее за ноги, паря, держать будешь, кабы кабанчик не брыкался!

Денис растерянно кивнул. В голове роем зажужжали мысли:

«Что делать?.. Вмешиваться нельзя! Вдруг она кто-то из приближенных к царской семье и ее должны расстрелять!.. Но в таком случае этот придурок не стал бы ее тут насиловать… „Денис, ты не должен вмешиваться! Это переломный момент истории — любое вмешательство чревато глубокими последствиями!“ — сказала бы Юля и оказалась бы полностью права…»

— А ну ползи сюда, — тем временем продолжал изгаляться над жертвой красноармеец. — Сейчас ты у меня будешь визжать, как кабанчик! Виии-ии! Вии!.. — Он схватил девушку за зад, притянул к себе, шлепнул ладошкой…

Беззащитный писк донесся в ответ.

— Я тебя, кабанчик, сейчас на шампур насаживать буду! — Красноармеец рванул за трусы-панталоны, ткань разорвалась и девушка обреченно разрыдалась. — Буду из тебя шашлык делать! Люля-кебаб! Во бля! Ха-аа! Вии-ии! Вии! — Детина плюнул в ладонь и шлепнул малолетку по заднице еще раз. Барышня завизжала, садист засмеялся, его пальце постарались проникнуть в жертву и она рванулись из последних сил, попутно кошкой выпустив коготки в лицо насильника, но зацепив лишь вскользь.

Но красноармеец взревел и с размаху приложил обозревшую «кошку». Та упала, поджала хвост, обреченно замяукала, котенком, но «зоофил» вновь задрал руку с целью ударить беззащитную жертву, и… Его рука остановилась, Денис перехватил запястье.

«Прости меня, Юленька, — мысленно покаялся Фадеев, — но в изнасиловании малолетки принимать участие я не желаю!»

— Ты? Ты че делаешь, мать твою? — удивленно прошипел красноармеец, обдав агента запахом лука, самогона и махорки.

— Да так, не бери в голову, — пожал плечами Денис и, развернув к себе красноармейца, с силой ударил того локтем в челюсть. Боец революции осел, но агент не остановился, он переступил за его спину, обхватил горло горе-насильника предплечьем и принялся душить. Бедолага пытался сопротивляться, махал руками, но безуспешно, вскоре от нехватки кислорода он лишился чувств.

А Денис развернулся к напуганной до безумия девчонке. Та перестала плакать, но глаза округлились еще больше. Она глубже вжалась в угол кровати, видимо, неожиданно появившийся спаситель своими действиями напугал ее даже сильнее, чем насильник. От того девчушка знала что ожидать, а от этого нового…

— Ты кто такая? — Денис задал вопрос, который волновал его больше всего.

— Я?.. — девушка опешила. Казалось, такой простой вопрос ей не задавали никогда в жизни, либо никого в этой жизни не волновало то, кто она. — Я Настька… из деревни Камышевка.

«И действительно, кошка, причем кошка драная, деревенская, отнюдь не домашней-дворянской породы». — У Дениса отлегло от сердца.

— Слушай сюда, Настька из деревни Камышевка!

«Кошка» вспорхнула василькового цвета глазками.

— В общем тут сейчас будет очень жарко, просто огонь, — наконец смог продолжить Фадеев. — К тому же я, думаю, ты не хочешь дожидаться того момента, когда этот урод придет в себя?!

«Кошка» покачала головкой.

— Верно. Поэтому тебе надо свалить отсюда, и как можно скорее.

— Как? — бедняжка обреченным котенком заморгала васильковыми глазками.

— Как-как, — пробурчал Денис и взглянул на окно, надежно защищенное стальной решеткой. — Дом снаружи почти не охраняется, посты сняты, а те, кто должны его охранять, ну… их, в общем нет. Давай, снимай с себя одежду.

Настенька еще ниже натянула ночную сорочку, прикрыла босые ножки и вжалась в стену.

— Зачем? — пролепетала она, вот-вот готовая вновь разрыдаться.

— Да не собираюсь я тебя насиловать, дуреха! — Денис даже обиделся. — Снимай с себя одежду и переодевайся в ту, что на этом… любителе шашлычка. — Кивок в сторону лежащего без чувств красноармейца. — И не переживай, что она велика, в случае чего, издалека тебя примут за своего и, возможно, так тебе удастся провести охрану, если такая попадется, но в остальном я тебе не помощник. И так уже сверх меры наследил.

— А решетка?

— С этим я разберусь.

Фадеев вытащил из-за спины плазменный револьвер, щелкнул тумблер, поставил оружие в режим режущего лазера и повернулся к окну.

— Переодевайся я тебе говорю! — прикрикнул на девчонку Денис, поскольку та раззявила рот и с удивлением уставилась на странный мигающий голубым огоньком пистолет.

Настенька вроде зашевелилась и принялась стягивать с себя ночную сорочку, парень краем глаза увидел ее голую спину и худенькие плечики, будто девчонку морили голодом. «Хотя кто мог питаться от пуза в послереволюционные годы». Денис отвернулся, открыл окно и один за другим принялся срезать прутья.

— Что, готова? — когда работа была сделана, спросил Фадеев, не поворачивая головы.

— Ага, — пискнула Настенька.

Денис повернулся. В одежде красноармейца девчонка выглядела довольно комично. Огромные сапоги, штаны-галифе, словно два мешка, свисающий, будто пальто, френч и фуражка, из под которой на плечи спадали длинные волосы.

— Эх, — вздохнул Денис. — Волосы под фуражку спрячь.

Настенька кивнула и убрала непослушные локоны. Фадеев поднял с полу оказавшийся очень кстати уголек и, подойдя к барышне, мазнул ей под носом, создавая эффект усов.

— Ну, прямо Чарли Чаплин какой-то, — покачал головой Денис. Маскировка была никудышной, и девчонка могла рассчитывать на спасенье, только если ее не приметят или приметят, но издалека. Но большего для нее Фадеев сделать не мог.

— Кто? — не поняла Настенька.

— Чарли Чаплин, — повторил Денис и махнул рукой. — Да узнаешь когда-нибудь, если до утра доживешь. Ладно, теперь вылезай в окно. Когда окажешься на улице, по возможности прячься за кусты и деревья и ползком пробирайся за ограду, а потом беги отсюда, беги не оглядываясь и как можно дальше.

Девчонка кивнула, подошла к окну и высунулась наружу. Перед тем как спрыгнуть, она обернулась к Денису и произнесла:

— Вы, наверное, английский шпион? Скажите, как вас звать, чтобы я знала за кого молиться?

Парень усмехнулся:

— Почти. Фадеев, Денис Фадеев, — перефразировав незабвенного Джеймса Бонда, улыбнулся агент.

— Спасибо вам, Денис Фадеев, я вас никогда не забуду. — На ресничках юной барышни блеснули росинки слез.

— Ну, все, ступай, — произнес Денис с чувством, что совершил добрый и важный поступок, который когда-нибудь возможно ему зачтется, коль загробная жизнь существует.

Девочка кивнула и кошкой вспорхнула в отрытое окошко, скрывшись в прохладной летней ночи.

«Надеюсь, у нее все будет хорошо», — подумал Денис и коснулся нано-часов.

И вдруг дверь в комнату отворилась.

«Черт!» — выругался Фадеев и быстрее шагнул к входящему, чтобы тот не заметил лежавшего без сознания в углу товарища.

В дверях стоял помощник коменданта Никулин.

— А я думаю, куда ты подевался. Чего тебе тут понадобилось?

— Да живот опять скрутило, думал тут сортир, — пулей выскочив из комнаты, произнес Денис.

— Не время срать, товарищ, когда нас зовет долг революции! — хохотнул кто-то рядом. Фадеев повернулся в сторону, там стояло еще четверо бойцов-красноармейцев.

— Отставить шуточки, Медведев! — прикрикнул на сказителя Никулин.

Красноармеец тут же замолчал.

— Двинулись, — велел помощник коменданта, и все зашагали по узкому коридору в сторону подвала.

«Во попал», — думал Денис, медленно плетясь за расстрельной командой, наблюдать этот момент истории, а тем более участвовать в расправе над царской семьей ему хотелось меньше всего на свете. Была мысль даже нажать кнопку переместителя и исчезнуть на месте, но такое бы точно привело к переполоху среди красноармейцев и, как следствие, к необратимым последствиям, предсказать которые казалось невозможным.

— У тебя какое оружие, боец? — произнес вдруг Никулин над самым ухом Фадеева, когда мрачный коридор закончился, и они остановились возле обшарпанной двери. В подвале было холодно и пахло сыростью.

— Что? — переспросил Денис. Он был бледен, взгляд бегал, то и дело упираясь в пугающую дверь, будто выплывшую из фильма ужасов, дверь, за которой вот-вот должно было произойти одно из самых страшных, диких по своему явлению и безжалостных преступлений двадцатого века.

— Нет у меня никакого оружия, — пробормотал Денис. — В комнате оставил.

— Вот болван, — выругался Никулин. — И какой спрашивается японской богоматери, тебя нам только в помощь прислали! О чем они вообще там думают?

— Да молодой еще, у него даже молоко на губах не обсохло, — вступился за Дениса красноармеец Медведев. — Ничего, пристреляется. А ты не дрейф, паря. Благородное, можно сказать, дело нам доверено — казнь самых что ни на есть ненавистных новому режиму подлецов убивать будем! Потом еще внукам хвастаться станешь, что в таком событии участвовал.

Фадеев с ненавистью зыркнул на Медведева: «Вот ты как раз и будешь потом об этом всю жизнь похваляться и мемуары писать», — захотелось выкрикнуть Денису, но он сдержался.

— Вот, держи мой. — Медведев протянул Денису черный револьвер. Холодная рукоять легла в ладонь.

«Расстрелять бы вас самих всех тут разом, — мелькнула предательская мысль. — И тогда история повернется совсем в другое русло. Русло реки времени, воды которой потекут в неизвестном направлении, направлении, которое и просчитать нельзя. Но ведь это будет неправильно, ведь мы как раз и занимаемся тем, что сдерживаем воды реки времени в ее привычном русле, и вылавливаем брошенные в ее гладь камни, способные заставить воды затопить берега. А берега — это привычное и знакомое настоящее, и люди, которые в нем живут, и я не вправе лишать их существования, пусть даже ценой спасения царской династии. Это лишь очередная горькая капля в океане истории нашего соленого мира… Интересно, что бы сказала на это Юля. Она бы точно колебаться не стала, и задумываться бы тоже, она бы сказала: „Коль надо — то делай! Что уже было — то обязано повториться вновь! Ради настоящего“. Ну что ж, ради настоящего я это сделаю!»

Револьвер непривычно оттянул руку, будто груз ответственности лег на плечи Фадеева, но он уже все для себя решил. И если раньше Денис еще сомневался и считал, что что-то можно исправлять в кровавом потоке вод человеческой истории, то теперь он четко для себя понял, почему все надо оставлять именно так, как уже было когда-то…

Обшарпанная дверь подвала отворилась. В тесной комнатке тускло горел свет — «лампочка Ильича», покачиваясь, свисала с сырого потолка, отчего тени присутствующих то уменьшались, то увеличивались на стенах. Денис вслед за расстрельной командой вошел внутрь. В комнате уже находились сам комендант Юровский с еще одним красноармейцем, а у противоположной стены расположилось царское семейство. Николай Второй исхудавший, обессиливший, но еще пытающийся сохранить истинно королевское достоинство, стоял смирно и гордо взирал на вновьпришедших светлыми голубыми Романовскими глазами. Перед отрекшимся от престола императором на стуле сидел его сын-наследник, мальчик, что большую часть собственной жизни провел в борьбе с болезнями и хворями. Рядом сидела его мать, урожденная принцесса Виктория Гессен-Дармштадская, в православии Александра Федоровна. Позади стояли три дочери, они были напуганы и жались к матери. Дальше приближенные: трое мужчин и женщина, одного из них Фадеев узнал по старым снимкам — это был лейб-медик царской семьи Евгений Сергеевич Боткин. Присутствующие очень удивились, завидев вооруженных красноармейцев. Николай оглянулся на дочерей, взглянул на жену и произнес, обращаясь к Юровскому:

— Простите, а где… фотограф. — Казалось, он хотел назвать чье-то имя и передумал в самый последний момент, либо пауза слишком затянулась.

— Николай Александрович! — заговорил Юровский. — Попытки ваших единомышленников спасти вас не увенчались успехом! И вот, в тяжелую годину для Советской республики, — он даже взвизгнул и рассек воздух ладонью, — на нас возложена миссия покончить с домом Романовых!

— Простите, что? — переспросил низвергнутый император.

Но отвечать ему, конечно же, никто не стал, вместо этого Юровский выхватил револьвер и выстрелил Николаю в грудь. Император подкосился, всплеснул руками и упал, взглянув последний раз на жену и дочерей, после чего его голубые Романовские глаза уже потухли на веке вечном. Александра Федоровна ахнула, соскочила со стула, бросилась к мужу, но не успела, один из красноармейцев выстрелил ей в спину. Императорские дочки закричали, Алексей, этот мальчишка, попытался закрыть сестер грудью, но пули полетели градом. Все стали стрелять, стрелять вперед без разбору. Резко запахло порохом и штукатуркой. Денис тоже достал револьвер, дыханье его сперло, хотелось оказаться в любом другом месте, только не здесь, но таков был его долг, такова была его судьба, и он начал стрелять, целя выше. Грех на душу брать не хотелось.

Комната быстро заполнилась дымом. Разобрать, кто куда стреляет уже не представлялось возможным, но красноармейцы продолжали нещадно палить, не жалея патронов. Пули высекали искры, выбивали штукатурку и некоторые рикошетом отскакивали от стены. Одна такая шальная отлетела назад и в руку ранила зазевавшегося красноармейца, тот взвыл и, брызжа кровью, отбежал назад. А у Дениса еще больше сжалось сердце, поскольку он понял, что и его такая же шальная пуля-дура могла угодить в кого-то из царской семьи, а это значит, что и он сегодня замарал руки кровью императорской династии.

— Хорош, товарищи! — гаркнул Юровский.

Красноармейцы прекратили пальбу. Дым медленно рассеивался, но запах пороха, как и появившийся новый отвратительный и сжимающий сердце запах подогретой крови, только усилились. Вдруг в дыму впереди показалось движение, Денису даже почудилось, что это старуха с косой пришла собрать кровавую жатву, но дым истаивал на глазах, и стало ясно, что это кто-то живой еще шевелится. И… Произошло самое настоящее чудо! Помазанник на царство, сын отрекшегося императора, мальчишка-наследник, все еще оставался жив, хотя и тяжело ранен. Он хрипел и отхаркивался кровью, но он был жив, словно знак самой Божьей воли свыше неразумным своим чадам. Впрочем, жив оставался не один наследник. Неожиданно служанка царской семьи поднялась на ноги.

— Добить! — гаркнул Юровский, поскольку ни Божьей, ни господской воле не было места в грядущем мире освобожденного пролетариата.

БАХ!

Никулин выстрелил женщине в лицо. Еще один из красноармейцев всадил пулю наследнику в грудь, и тот улыбнулся, доброй безмятежной улыбкой ребенка. Казалось, что боли мальчишка уже не чувствовал, да и впереди себя он тоже уже никого не видел, но все еще оставался жив и лишь лепетал:

— Григорий, Григорий, где ты?

«Распутин, — понял Денис. — Он зовет Распутина?!»

Красноармеец вновь нажал на спусковой крючок, но выстрела не последовало — патроны кончились. Он обернулся на начальника.

— Добить! — взревел Юровский, брызжа слюной. — Добить любым способом, во имя революции!

— Ну, это мы мигом! — прохрипел кто-то за спиной у Дениса и, выйдя вперед, вытащил из-за пазухи штык от винтовки.

Приблизившись к мальчишке, красноармеец, не церемонясь, и без зазрения совести всадил тому штык прямо в горло. Брызнула кровь и наследник захрипел.

Дениса пробрал озноб, голова закружилось, к горлу подступил ком, и его вдруг вырвало.

Кто-то заржал.

— Слаб наш новобранец! — хохотнул Медведев.

А красноармеец со штыком уже переступил через мертвое тело Алексея, шагнул мимо убитой Александры Федоровны, успевшей в последний момент жизни взять мужа за руку, и принялся добивать зашевелившегося доктора Боткина.

Этого Денис уже не мог выдержать, и он пулей выскочил из комнаты. Ноги подкашивались, голова кружилась, он опирался о стены и бежал, вернее, ковылял вперед.

Сам не помня как, Фадеев все-таки добрался до комнаты, где ждали его друзья. Он распахнул дверь и вбежал внутрь. Юля с Игорьком тут же кинулись к нему.

— Где ты был? Что стряслось? — накинулась с расспросами «ежик».

— Я только что расстрелял Романовых, — прохрипел Денис.

Юля ахнула, но тут же все поняла. Она схватила парня за руки и произнесла:

— Денис, смотри на меня!..

Фадеев мутным взглядом уперся в карие глаза девушки.

— Все хорошо, Денис! Прошлого не изменить, все так и должно было быть!

— Но я в этом учувствовал! — Слезы, словно у смазливого подростка сами побежали из глаз. — Понимаешь?!. Я был один из тех, кто сделал это!..

— Ты ни в чем не виноват!.. Денис, смотри на меня! Я уверена, что ты сделал все правильно! Ты исполнял свой долг! Ты молодец, Денис! И теперь все будет хорошо!

— Перемещаемся? — За спиной раздалось неловкое бурчание Игорька.

— Да, — кивнула Юля, и вновь взгляд пронзительно карих глаз уперся в голубые глаза Фадеева. — Мы отправляемся домой, Денис. Не волнуйся, все будет хорошо.

И она обняла его и нажала на кнопку переместителя.

Комната перед глазами Дениса замерла, серые обшарпанные стены стали терять краски, обои истлели за секунду, а затем все вдруг осыпалось, будто это была картина, стеклянная картина, по которой со всего маху вдарили молотом, молотом, бок о бок с которым всегда стоит серп.

И спасительный межвременной трип накрыл вновь.

Императорский орел упал с вершины врат Зимнего дворца на брусчатку, и ноги в грязных сапогах принялись беспощадно топтать крылья гордой птицы. Москва горит в пламени пожара — Кутузов решил не оставлять город на поругание неприятелю. Петр давит пальцем в карту и говорит: «Здесь быть граду!». Русь стонет: люди в черных балахонах и костяных масках, с косами и метлами в руках, с привязанными к седлам мертвыми собаками скачут по стране и творят бесчинства — такова воля царя, такова воля Иоанна Грозного. Скорость в потоке времени усиливается, краски истории начинают капать на холст прошлого еще быстрее, лишь изредка глаз на секунду успевает выхватить наброски художника-времени из бесчисленного миллиона картин. Крестоносцы вступают в пределы Руси… Карл Великий собирает земли… Византия… Рим… Античная Греция… Древний Египет — плиты сами собой летают в воздухе, собираясь в пирамиду. «Что?» — только и успевает подумать Денис, а по Африке уже бегают голые и полудикие племена… Закат, красивый закат где-то на берегу моря, берег тот покрыт снегом, и к воде ступают огромные многотонные гиганты, покрытые рыжеватым мехом, то мамонты наслаждаются своей эпохой… Разноцветные краски истории сливаются в общую серую массу и ничего уже нельзя разобрать, водоворот времени затягивает все глубже и глубже…

И вдруг спасительная вспышка, подобная свету в конце тоннеля. Денис ощутил свежий ветерок, объятия Юли, но вот твердой земли под ногами нет. Они падают, стремительно падают вниз…