Элвин Тоффлер, автор книг Шок будущего (Future Shock) и Третья волна (The Third Wave), интервьюировал Айн Рэнд в 1964 году для мартовского номера журнала Плейбой.

Дата интервью: 17 февраля 1999 года.

Скотт Макконнелл: Почему руководство журнала Плейбой выбрало вас интервьюировать мисс Рэнд в декабре 1963 года?

Элвин Тоффлер: Просто потому что я уже делал интервью для журнала, и они нравились руководству. Я был компетентным журналистом. Не думаю, чтобы здесь крылся какой-то особый резон.

Я скорее отмахивался от всяких идеологий, чем принимал их. К тому времени мои взгляды сделались неопределенными, однако начинал я с крайне левой позиции, от которой мигрировал в противоположную сторону. Я предполагал, что Айн Рэнд придерживается крайних взглядов, однако она была очень проницательной леди, и я, откровенно говоря, не слишком много знал о ней, пока кто-то не сказал мне: «Будь начеку».

Я знал, что она противоречивый человек. Должно быть, я прочитал несколько критических разборов романа Атлант расправил плечи. Забавно сказать: получив это задание, я принял решение прочитать все ее произведения, которые сумею найти, за исключением романа Атлант расправил плечи на одиннадцати сотнях внушительных страниц. И я явился к ней, волоча — в те-то дни — огромный ленточный магнитофон. Я провел с ней довольно много времени, возможно, час или два. В какой-то миг она распрямилась и подлинно прокурорским тоном произнесла: «Вы не читали Атлант расправил плечи!» И я с трепетом признался, что да, она права, и я читал все, кроме Атланта. Тогда она проговорила: «Убирайтесь отсюда и не возвращайтесь до тех пор, пока не прочтете». Что я и сделал. Это было и вправду забавно.

Послушайте, мы, авторы, чувствуем такое за десять миль.

Удивление. Я не думал, что она говорит с акцентом, и вообще она напомнила мне добрую еврейскую бабушку.

Первый сеанс занял, по всей видимости, пару часов и проходил в ее квартире, в Манхэттене. Когда я вернулся к ней во второй раз, не помню, сколько продлилось интервью. Я не оспаривал ее взгляды. Как интервьюер я должен был осветить их, и думаю, именно это я и сделал. Она была очень удивительным человеком. Встречу с ней забыть невозможно, особенно если она выставила тебя и пригласила вернуться обратно.

Должно быть, потому, что они отражали мои собственные интересы. Я всегда интересовался социологией в плане социального анализа и экономики, а также философии. Интервью было продолжительным, за это время можно было составить новые идеи, почему мне, собственно, и нравился этот процесс.

В Плейбое говорили: «Возьмешь интервью у X, Y, Z» — и могли наметить интересовавшие редакцию вопросы, однако я сам должен был составить список предполагаемых вопросов и, возможно, отослать его в журнал на утверждение.

Насколько я помню, в то время ее настолько допекала пресса, что она самым свирепым образом желала контролировать все части этого процесса, включая — и это далеко выходит за привычные рамки — подписи под снимками. Обычно это не позволяется интервьюируемому. Те, кого я интервьюировал, обыкновенно об этом не просили.

Каким-то механизмом контроля она располагала. Но не могла осуществлять его без предварительного прочтения. Впрочем, не помню никаких крупных противоречий и трудностей.

Проницательные! Она была в высшей степени умным и проницательным человеком. Располагая своей философской системой, она, возможно, была способна предвидеть направление любого вопроса и располагала четко сформулированными ответами на них.

На мой взгляд, оно удалось мне, однако я, конечно же, заинтересованное лицо. Чтобы понять весь блеск ее ума, не обязательно было соглашаться с ней.

Дело интервьюера, особенно в свете того, что я уже рассказал вам, требует хорошей домашней подготовки — нельзя забывать в каждом случае вовремя прочесть своих Атлантов.

Как писатель и журналист я встречался с самыми интересными людьми, начиная от президентов и премьер-министров и кончая нобелевскими лауреатами, и высоко ставлю ее в этой компании. Она никогда не растворялась в тени. Она блистала.