Ночью Гончей приснилась дочь. Девочка бродила в одиночестве по каким-то темным тоннелям и никак не могла выбраться оттуда. Что бы ни рассказывал отец Ярослав о местопребывании покинувшей тело души, Майка вовсе не выглядела радостной и счастливой. Ее необычайно бледное лицо и широко распахнутые глаза выражали смертельный ужас, а по тому, как она беспрестанно озиралась вокруг, как в нерешительности замирала на месте, прежде чем сделать следующий шаг, было видно, что она очень боится.

В том мрачном месте, куда попала Майка, было от чего испугаться. Запутанные, петляющие ходы совсем не походили на привычные Гончей туннели метро. В них не было ни рельсов, ни шпал, ни электрических кабелей – вообще ничего сделанного человеческими руками! Вместо знакомых чугунных и бетонных тюбингов стены были покрыты повторяющимися глубокими бороздами, отчего туннели напоминали отлитый в камне исполинский кишечник. Создавалось впечатление, что Майка бродит внутри чьих-то окаменевших потрохов!

Гончая с криком вынырнула из привидевшегося ей кошмара. Она безошибочно нашла в темноте прикованного к ней священника, схватила его за шиворот и резко встряхнула. Мужчина открыл глаза и замотал головой, пытаясь понять, что происходит.

– Ты врал мне! – выкрикнула девушка ему в лицо. – Все врал! Нет никакого лучшего мира, только этот! И еще есть чудовище, подземный монстр, проглотивший мою дочь! И она или ее душа сейчас там, в его брюхе!

– А? Чего? – раздалось среди храпящих и стонущих тел.

– Опять чумная к попу пристает?.. Да когда же это кончится?!

Гончая уже не кричала, она рыдала навзрыд. Отец Ярослав положил ее голову себе на грудь – девушка не сопротивлялась, у нее просто не осталось на это сил, – и стал гладить по волосам.

– Лучший мир существует. В свой час, сестра, ты его увидишь. Не я, а Дьявол, Враг человеческий, обманывает тебя. Он проделывает это с каждым из нас: кого-то искушает, кого-то запугивает. Если Бог – любовь и милосердие, то Дьявол – это злоба и ненависть. Уверен, что и чудовище, тот подземный монстр, о котором ты говорила, – это его творение. Возможно, самое жуткое порождение Дьявола. Само воплощение Зла. Ведь Злу недостаточно уничтожить человеческую плоть. В первую очередь оно стремится погубить наши души и использует для этого разные способы, в том числе и страх. Парализованная страхом, доведенная до полного отчаяния душа не может пробиться к Богу и становится легкой добычей Дьявола. Но как бы тяжело нам ни было, Бог всегда способен исцелить наши души от страха и отчаяния, и тебе достаточно его просто попросить.

– Как это? – прошептала Гончая сквозь слезы.

– Молиться.

– Я не умею.

Отец Ярослав улыбнулся. Хотя она и не видела его лица, но поняла, что он улыбается.

– Научиться никогда не поздно. Сейчас представь себя перед всевидящим Богом и повторяй за мной:

Гончая послушно представила, что кто-то сильный и невидимый смотрит на нее из темноты, у него даже было лицо, похожее на лицо прикованного к ней священника, и начала повторять:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа…

Она открыла глаза еще до побудки. Наверху, в своем лагере, сатанисты уже зажигали факелы и развешенные по стенам светильники.

Священник лежал на боку, поджав колени к груди и вытянув в сторону напарницы правую руку. Из его приоткрытого рта доносилось на удивление ровное дыхание.

Гончая прислушалась к своим ощущениям. Вчерашней слабости, которая буквально валила ее с ног, как не бывало. Зато очень сильно хотелось есть. Девушка даже сглотнула, потом еще раз, и только на третий раз поняла, что не чувствует боли. В горле по-прежнему першило и саднило, словно она проглотила какой-то колючий предмет, застрявший у нее внутри, но боли не было! Лишь когда Гончая попробовала кашлянуть, почувствовала, как в гортань будто вонзился острый шип.

«Нет, – остановила она себя. – Не может быть, чтобы из-за нескольких фраз, сказанных неизвестно кому, прошла боль, не отпускающая уже вторую неделю. Да я и не просила об этом. Строго говоря, я вообще ни о чем не просила, кроме неконкретного “господи, помилуй”». Тем не менее Гончую не покидало ощущение особенности или даже исключительности момента, а она привыкла доверять своим ощущениям.

«Особенный день». Мысль не удивила ее. Сатанисты еще не начали будить спящих рабов, а она уже твердо знала, что сегодня для нее многое изменится. Или уже изменилось.

По прикидкам Гончей, последователи сатаны давно уже должны были устроить пленникам утренний холодный душ, однако почему-то медлили. Сверху донеслись перебивающие друг друга голоса, и девушка сразу узнала в одном из них голос Харона. Через пару минут в яму все-таки хлынула вода. Гончая мгновенно оказалась на ногах, пихнув в бок спящего как младенец соседа.

– Завтрак проспишь.

Отец Ярослав не заставил себя ждать: он быстро поднялся и подставил руки под льющиеся сверху струи. Наблюдая за ним, Гончая с усмешкой подумала, что сумела неплохо его натренировать: «Пожалуй, через пару-тройку уроков он сможет ловить жареных крыс не хуже меня. Если захочет. И если доживет».

Водяной поток внезапно прекратился – в этот раз надсмотрщики явно пожадничали. Но все же Гончая успела и напиться, и ополоснуть лицо, а ее напарник только смочил себе губы. Она решила, что поторопилась с выводами: к самостоятельному добыванию пищи священник еще не был готов.

Гончей было искренне жаль этого забавного, непохожего на других человека, совершенно не приспособленного к жизни в рухнувшем мире, но уже через секунду она забыла о нем, увидев, как по лестнице в яму спускается сам предводитель сатанистов с двумя своими подручными.

– Слуги Сатаны, встречайте глашатая воли своего Господина! – обратился он к потупившим взоры рабам, взмахнув своим неизменным посохом с набалдашником из крысиного черепа.

Харону никто не ответил, но его это нисколько не опечалило. Он с деловым видом объявил:

– Сатана указал мне путь! Подземные чертоги нашего Господина и Избавителя уже близко!

«Подземные чертоги? Так вот как называется эта выгребная яма». Гончая не заметила, как усмехнулась, но у главаря сатанистов оказался на редкость чуткий слух.

– Отрицая мои слова, ты отрицаешь нашего Господина! – заявил вождь, надвигаясь на нее. Вокруг девушки мгновенно образовалось пустое пространство, только прикованный к ней священник не имел возможности ретироваться. – Поклянись в верности Сатане, или я, как глашатай его воли, сурово накажу тебя. – Харон перехватил удобнее свою арматурину-посох, заточенный конец которой направил Гончей в лицо.

«Вот и все, – без особого сожаления подумала она. – Не зря говорят, что перед смертью боль проходит».

Но тут вперед неожиданно выступил отец Ярослав.

– Эта женщина больна. Она не может говорить. Вчера она едва не умерла во время работы.

– Едва не умерла? – Главный сатанист с сомнением взглянул на стоящую перед ним пленницу, но один из надсмотрщиков утвердительно кивнул, подтверждая слова священника. – Не может говорить, а насмехаться над моими словами, значит, может?

– Это была не насмешка. Она сдерживала кашель, – не моргнув глазом, солгал отец Ярослав.

«Кашляй», – прочитала Гончая по его беззвучно шевелящимся губам, когда он на мгновение обернулся к ней. Внезапно ей действительно захотелось откашляться, даже притворяться не пришлось. Но даже отхаркнутая рабыней кровавая мокрота не развеяла сомнения Харона и не заставила его опустить железный посох, нацеленный девушке в лицо.

– Славь Сатану, – приказал он. – Все славьте!

– Слава Сатане… слава… – донеслось из толпы замученных оборванцев. Но предводитель сектантов смотрел только на Гончую, а она смотрела на него. Молча. В горле осталось еще достаточно кровавых соплей для хорошего плевка в лицо сатанисту, вот только плюнуть бунтарка не успела.

– Слава! – раздалось в шаге от нее. – Слава!

Кричал отец Ярослав. Гончая изумленно вытаращила глаза, но еще больше удивился сам вождь сатанистов.

– Сдулся, поп! – заорал Харон, перекрывая все прочие голоса. – Я всегда знал, что надолго тебя не хватит! Помог тебе твой бог?! Где он, на небе? Там ему и место. А здесь, под землей, обитель Сатаны! И скоро мы откроем его подземные чертоги!

– Вы хорошо потрудились! – объявил он притихшим рабам. – Но нужно работать еще усерднее! И тот, кому мы служим и поклоняемся, послал вам в помощь своих новых, только что обретенных слуг!

По знаку Харона висящая над вырытым колодцем бочка стремительно заскользила вниз. На ней, держась за трос, стояли два человека в одинаковой одежде, в которой Гончая с трудом узнала униформу штурмовиков Рейха. Еще один человек сидел в бочке, испуганно озираясь по сторонам. Через секунду бочка грохнулась на дно ямы, и пленники повалились на землю. То, что это именно пленники, было видно по заляпанной кровью и опаленной одежде новоприбывших и по цепи, сковывающей ноги двоих из них. Третий же, невысокий мужичонка с ободранной щекой и разбитыми губами, тот, что сидел в бочке, остался без кандалов только по причине того, что ему не нашлось напарника.

Главарь сатанистов обошел сбившихся в кучу рабов, которые при его приближении испуганно опускали глаза, и вывел из толпы на середину ямы напоминающую скелет тощую женщину в рваных обносках.

– Посмотрите на эту трудолюбивую работницу! – Приказал Харон. – Все посмотрите!

Он явно собирался поставить ее в пример, хотя, судя по внешнему виду, выбранному «примеру» осталось жить максимум пару дней.

– Ты хорошо поработала во благо нашему Господину и заслужила награду. Возрадуйся.

Вряд ли истощенная рабыня что-либо понимала, тем не менее она попыталась улыбнуться, обнажив редкие гнилые зубы.

– Властью, данной мне Сатаной, я освобождаю тебя!

Харон торжественно взмахнул своим посохом и, сделав не лишенное изящества движение, вонзил его в приоткрытый рот несчастной. Заточенное острие пронзило мозг бедной женщине, пробило теменную кость и вынырнуло из затылка. Новые пленники испуганно ахнули, мужичок без кандалов даже вскрикнул. Больше никто не произнес ни звука. Только отец Ярослав молча перекрестил осевшее на землю тело погибшей, когда Харон выдернул стальную пику из ее рта.

Дальнейшее являлось тайной только для новичков. Остальные рабы, включая Гончую, насмотрелись подобных сцен. Подручные вождя привычно сняли кандалы с ноги убитой и заковали в них не имеющего напарника мужичка, потом отработанными движениями забросили женский труп в опустевшую бочку и вслед за своим предводителем выбрались по лестнице из ямы. Их место тут же заняли надсмотрщики с кнутами, символизируя начало нового дня в «подземном чертоге».

– А ты горазд врать, как я погляжу, – сказала Гончая, наблюдая за роющим руками землю напарником. – Или священников специально этому учат?

Тот ответил не сразу. Сначала перекрестился, пробормотал что-то вроде: «Господи, прости мне мои грехи», – и лишь после этого обернулся к ней.

– Ты должна жить, сестра, чтобы выполнить свое предназначение.

Она рассмеялась ему в лицо. Исчезнувшая ночью боль снова вгрызлась ей в горло и теперь уже не собиралась отпускать.

– Нет у меня никакого предназначения.

Священник не стал с ней спорить, лишь вздохнул.

– Но я все равно хочу тебе помочь.

Девушка не нашла, что ему ответить, и отвернулась. «А ведь он спас меня сегодня, и уже второй раз спас! Хотя я его об этом и не просила».

Через какое-то время Гончая поймала себя на мысли, что ей совершенно не жаль убитую Хароном женщину. Не потому, что та все равно была обречена, а потому, что ей самой погибшая была безразлична. Единственный, кто пожалел несчастную, – это отец Ярослав! Вот за него, за его жизнь, она, пожалуй, поборолась бы.

– Слышь, а? Скажи, че это за место? Я у кого ни спрашиваю, все молчат.

Гончая обернулась. К ней подполз мужичонка с ободранной щекой из последнего пополнения. Девушка вспомнила своего рыжего напарника, пристававшего к пленникам с теми же вопросами. Наверное, это был удел всех новичков.

– Тебе не все ли равно? – спросила она. – Делай, что велят, или делай вид, что делаешь все, что велят, и тогда, может быть, проживешь подольше. Со временем сам все поймешь. С приятелей своих бери пример: шепчутся между собой, а к другим не лезут.

– Да какие они мне приятели?! – возмутился мужичонка. – Фашисты недобитые. Если бы Левша с бомбой не подвел, я бы весь их поганый дозор вместе с дрезиной изничтожил! А так… и меня, и их взрывом накрыло. Эти, с наколками, потом нас, бесчувственных, в тоннеле подобрали.

В сознании Гончей всколыхнулась мутная волна.

– Как ты сказал – Левша?

– Ну да, – кивнул мужичок. – Минер наш. Настоящий мастер. Вернее, был. А как с последнего задания вернулся, у него руки стали трястись. Вот и напутал что-то со взрывателем, будь он неладен!

Поднявшаяся волна взметнулась до небес, но внешне это никак не проявилось. Гончая даже не повысила голос.

– Глухой, одноглазый минер, прозвище Левша?

– Ты че, его знаешь? – удивился подрывник-неудачник.

Та неопределенно пожала плечами.

– Встречались. Давно он вернулся?

– Недели две, где-то так.

– Один?

– А я почем знаю. А ты чего интересуешься?! – насторожился мужичок. – Какое твое дело? На фашистов шпионишь?

Вместо ответа Гончая схватила его за нижнюю губу и дернула на себя.

– Где найти Левшу? Быстро.

Мужичок замычал и замахал руками, но когда у него изо рта выкатилась струйка крови, сдался.

«На Площади Революции живет. Где сейчас – не знаю», – мысленно перевела Гончая его неразборчивый лепет. Судя по слезам в глазах, подрывник не соврал. Девушка разжала пальцы, мужичок тут же отвалил в сторону. Можно было не сомневаться: к ней он больше никогда не приблизится.

Обернувшись, Гончая встретилась с осуждающим взглядом священника.

– Что ты делаешь? Ты же едва не искалечила его.

– Разве? – она взглянула на свои испачканные кровью пальцы. И переключилась на другую тему, которая была куда важнее этого горе-диверсанта. – Ты был прав насчет моего предназначения, и теперь я знаю, в чем оно состоит.

– В чем же?

Голос отца Ярослава дрожал от волнения, а Гончая, наоборот, еще никогда не чувствовала себя так спокойно.

– Покарать убийц моей дочери.

– Они живы?!

Девушка кивнула.

– Живы, но ненадолго. Я найду их. И убью.

Лицо ее напарника исказилось, словно от боли.

– Нет. Не может быть. Я не верю, что Господь хранил тебя ради мести!

– Мне плевать, во что ты веришь и во что не веришь. Я все равно сделаю это. Если хочешь мне помочь, помолись, чтобы я успела выполнить задуманное, прежде чем ожоги и облучение доконают меня окончательно.

– Я… – отец Ярослав потупился, но затем поднял голову и взглянул в глаза собеседнице. – Я буду молиться за твое здоровье. Но не проси меня, чтобы я молил Бога о помощи в задуманной тобою мести! Я бы сделал это, если бы ты защищала дочь. Но то, что ты замыслила, не вернет ее к жизни! Это будет просто убийство, которое не принесет тебе облегчения и не приблизит тебя к Богу!

– Насчет бога тебе, конечно, виднее. Но насчет меня ты ошибаешься. Мне будет спокойнее умирать, зная, что убийцы моей девочки мертвы.

– Ты и прежде так думала! Разве тебе было легче?

– А теперь будет! – отрезала Гончая. – И хватит причитать, поп. У меня осталось мало времени, а еще надо придумать, как выбраться отсюда.

– Не рассчитывай на подсказки Бога. Бог не помогает убийцам.

Бывшая охотница за головами холодно усмехнулась. Когда-то такая усмешка приводила в трепет знающих ее мужчин, потому что за этой улыбкой мог последовать выстрел в упор или молниеносный удар клинка.

– Обойдусь как-нибудь без его подсказок.

Священник много еще чего наговорил, даже пытался взывать к богу о ее вразумлении, но только заработал пару ударов кнутом за свою болтовню. Гончая больше не обращала на напарника внимания. До конца дня она мысленно перебирала различные планы побега, но ничего путного в голову не приходило. Прошлый опыт тоже ничем не мог ей помочь, так как в подобной ситуации она оказалась впервые. В плен попадала несколько раз, но в яме еще не сидела.

Изо дня в день роющие землю рабы углубили эту дыру на десяток, а может, уже и на целую дюжину метров, так что яма теперь уже напоминала шурф или вертикальную шахту. Выбраться отсюда можно было только по веревке, но каждый раз перед отбоем сатанисты поднимали трос с привязанной к нему бочкой, а до этого зорко следили за пленниками! «Попытаться прорваться с боем? Мне хватит сил максимум на одного надсмотрщика, а остальные прикончат меня прежде, чем я успею выбраться из ямы. Что же делать?»

Гончая покосилась на ковыряющегося в земле напарника, который, наконец, оставил ее в покое, потом, подражая священнику, подняла глаза вверх и неожиданно для самой себя пробормотала:

– Господи, вразуми.

Изнуренные однообразным трудом рабы попадали и растянулись на земле, чтобы за несколько часов тяжелого, беспокойного сна вернуть хотя бы толику растраченных сил. Настала пора действовать, но Гончая не спешила. Она выждала, когда надсмотрщики погасят все факелы и светильники, кроме тех, что освещали по ночам лагерь сатанистов, и когда яма с пленниками погрузилась в непроглядную тьму, переползла к косматому детине, выдавшему надсмотрщикам несчастного Рыжего. Другого такого гнусного и отвратительного ублюдка было не найти даже среди доведенных до скотского состояния рабов, и Гончая ни за что не стала бы иметь с ним дело. Но он был одним из немногих, а возможно, единственным, кому удалось выживать в плену у Харона и его банды в течение нескольких недель и при этом сохранить рассудок.

Она поводила под носом у Косматого крысиной лапой, которую не съела, а специально приберегла на этот случай, и, когда почувствовавший запах жареного мяса детина открыл глаза, мгновенно отдернула руку.

– Знаешь, куда здесь девают трупы?

Он все понял правильно и кивнул.

– Куда?

– Сваливают в заброшенный тоннель вместе с выкопанной землей и камнями.

– Молоток, – усмехнулась Гончая. – Держи приз.

Она бросила на грудь Косматого крысиную лапку, тот сейчас же схватил угощение и засунул себе в рот. Девушка откатилась обратно к напарнику. Когда она оказалась у него под боком, он произнес:

– Я слышал, о чем вы говорили.

Гончая беззвучно выругалась. Она рассчитывала сохранить разговор с Косматым в тайне и до последнего мгновения надеялась, что ей это удалось.

– Он ошибается, – продолжил отец Ярослав. – Тела погибших не вывозят вместе с землей. Ими кормят крыс.

– Каких крыс? – растерялась Гончая.

– Которых разводят поклонники Сатаны.

– Тех крыс, что мы едим? – ее передернуло. А она еще удивлялась, где сатанисты умудряются ловить таких откормленных крыс. – Откуда ты знаешь про это?!

Священник вздохнул.

– Я все это видел. В первый же день, как я оказался в плену, умер мужчина. Не старый и не избитый. Он даже не выглядел больным, но неожиданно схватился за грудь, упал и умер. Наверное, сердце не выдержало. Когда за телом спустились охранники, я попросил разрешение провести обряд погребения. Мои слова услышал Харон. Он приказал мне вылезти из ямы, потом отвел к загону с крысами и, когда его люди бросили туда мертвое тело, велел служить панихиду. Это было ужасно. Я читал молитвы, а крысы в это время грызли труп этого несчастного. Они пищали и дрались между собой за оторванные куски. Я хотел закончить обряд поскорее, но Харон не отпустил меня, заставил смотреть, как крысы обгладывают кости этого человека. А сам следил за мной, смотрел и улыбался. Никогда не забуду его дьявольскую улыбку.

– Харон всегда лично наблюдает, как крысы жрут мертвяков?

– Думаю, за этим вообще никто не наблюдает. Только для меня было сделано исключение.

– Поблизости есть какие-нибудь жилые палатки, караульные посты или что-то подобное?

– Насколько я помню, нет… – отец Ярослав замолчал на полуслове и насторожился. – Что ты задумала?

Девушка улыбнулась и, хотя напарник не мог этого видеть, подмигнула ему.

– Умереть. Сегодня ночью.

Когда на спящих рабов сверху хлынули потоки воды, Гончая не пошевелилась. Кровавая мокрота, которую она в темноте размазала по лицу, уже засохла и должна была убедить надсмотрщиков, что пленница во сне захлебнулась собственной кровью.

– Вы же видите, эта женщина мертва.

«Началось!» Она лежала с закрытыми глазами, поэтому не видела, что происходит вокруг. Приходилось полагаться только на слух, и, судя по реплике отца Ярослава, надсмотрщики уже обратили внимание на ее неподвижное тело.

– Здесь еще двое мертвых! – внезапно раздалось с другой стороны.

«Еще двое?!» – опешила Гончая. В ее плане не были предусмотрены другие трупы, но после недолгого размышления она решила, что так даже лучше – чем больше мертвецов, тем меньше внимания каждому конкретному телу.

Однако время шло, а в яму никто не спускался. Отец Ярослав, видимо, от волнения сжал руку девушки.

– О боже, – неожиданно прошептал он.

А еще через несколько секунд Гончая услышала рядом с собой голос Харона:

– Я помню этого человека. Он один из трех новых слуг нашего Господина. Эти двое умерли не своей смертью. Их убили!

Несмотря на закрытые глаза, девушка ясно представила, как предводитель сатанистов разглядывает тела неудавшегося красного подрывника и прикованного к нему напарника. Она сразу же догадалась, кто их убил. Штурмовики отомстили горе-диверсанту, по вине которого попали в плен, а заодно прикончили и раба, ставшего свидетелем расправы.

Но Харона побудительные мотивы не интересовали.

– Убийство слуг – это преступление против Господина! – объявил он. – Вы все повинны в этом, потому что допустили убийство, и будете за это наказаны! Сегодня никто не получит пищи! А чтобы умилостивить Сатану, нашего Господина, мы принесем ему искупительную жертву. Жертву крови!

После этих слов в яме началась какая-то возня, кто-то упал на землю в двух шагах от Гончей, а следом за этим на нее обрушился вопль косматого детины.

– Это она! Она все подстроила, чтобы сбежать! Вы проверьте, может, она и не сдохла вовсе!

Не успела «мертвая» опомниться, как ее оторвали от земли, чья-то заскорузлая рука дважды ударила ее по лицу, потом те же пальцы оттянули ей веко, и она увидела перед собой ухмыляющееся лицо главаря сатанистов.

Харон недолго разглядывал пленницу. Убедившись, что она не умерла, а всего лишь притворяется, он сразу потерял к ней интерес и обернулся к священнику.

– Ты хотел помочь ей бежать?

Под требовательным взглядом вождя сектантов отец Ярослав утвердительно кивнул. Харон рассмеялся. Его неестественный дребезжащий смех звучал так, словно две ржавые железяки терлись друг о друга. Гончая брезгливо сморщилась.

– Что же не попросил своего никудышного бога? Или он ослабел настолько, что ты решился сам? Для тех, кто противится воле Сатаны и отказывается служить ему, одно наказание – смерть! – объявил Харон жавшимся к стенам ямы рабам и снова уставился на священника. – Но тебя, поп, я убивать не стану, чтобы ты узрел могущество Сатаны и немощь того брехуна, которому ты молился. А эту задумавшую сбежать тварь мы принесем в жертву нашему Господину. Ты сам ее и принесешь… Наверх их!

Последняя фраза насторожила Гончую, но Харон не стал ничего уточнять. По сигналу своего предводителя сатанисты скрутили девушку и прикованного к ней цепью напарника и запихнули их в бочку, которая тут же начала подниматься наверх. Тела убитых ночью мужчин так и остались лежать на земле, они больше никого не интересовали.

Вокруг подъемника бесновалась толпа полуголых людей, покрытых одинаковыми татуировками с изображением человека-крысы. Одни подпрыгивали и кривлялись в каком-то первобытном танце, другие просто раскачивались из стороны в сторону, периодически выкрикивая непонятные слова, но едва предводитель выбрался из ямы, все голоса сейчас же смолкли.

– Сатана, наш Господин, требует от нас повиновения! – воззвал Харон к своим последователям. – Повинуетесь ли вы ему?!

Вокруг восторженно взревели десятки глоток, но лишь немногим сектантам удалось выговорить слово «повинуемся», большинство споткнулись уже на первом или на втором слоге.

– Готовы ли вы принести ему жертву?!

– Го…овы!

– Они же все пьяны, – в ужасе прошептал священник. Гончая презрительно усмехнулась: можно подумать, что если бы сатанисты орали то же самое в трезвом уме, это бы что-то меняло.

– И мы принесем ему жертву!

Обернувшись, Харон указал на вытащенную из ямы бочку. Несколько человек с радостными криками бросились к подъемнику и вытряхнули из бочки скованных цепью рабов. На всех станциях толпа обожала публичные казни, лишь единицы составляли исключение, а сейчас эту массовую жажду крови подпитывало еще и выпитое зелье. Откуда-то появились две черные обугленные шпалы, и назначенные Хароном исполнители с азартом принялись сколачивать из них подобие креста.

Увидев эту конструкцию, отец Ярослав что-то пробормотал – из-за пьяных воплей сатанистов Гончая не разобрала его слов – и перекрестил ее.

– Погоди. Я еще жива! – крикнула она ему в ответ, но он, похоже, тоже не расслышал ее.

Уверенности в ее голосе было немного. Наверное, потому, что то «еще», которое отмерила себе Гончая, стремительно заканчивалось. Едва стих стук молотка, подручные Харона подняли пленницу с земли и под крики ликующей толпы уложили на сколоченный крест. Два пьяных урода с безумными улыбками вытянули вдоль перекладины руки девушки, третий прижал к основанию ее босые ноги.

Главарь протянул священнику освободившийся молоток и четыре ржавых гвоздя-«сотки».

– Прибивай.

У Гончей будто что-то оборвалось внутри. Она не верила, что даже под пытками отец Ярослав возьмет на себя роль ее палача, но уж слишком уверенно держался Харон.

– Эта женщина избрана Богом! Не смей прикасаться к ней!

Ответ священника лишь позабавил предводителя сатанистов.

– Я? – изобразил удивление Харон. – Нет, это сделаешь ты.

Он щелкнул пальцами, и через толпу татуированных крысолюбов протиснулся его советник. Коготь нес самый обычный металлический чайник, густо покрытый копотью, но от вида этой посудины Гончей почему-то стало не по себе. Харон бережно взял чайник в руки, а гвозди и молоток бросил под ноги священнику.

– Что ты привык лакать на молебнах? Кровь своего распятого бога? Сегодня для тебя особый день, поп. Сегодня ты причастишься нектаром Бафомета!

Проповедник не успел ничего ответить, потому что его схватили за волосы, запрокинули голову. Коготь зажал ему ноздри, а Харон вставил в рот несчастного носик чайника. Внутри булькнула густая жидкость.

– Пей, поп.

Отец Ярослав замотал головой, но его держали крепко. Какое-то время он сопротивлялся, Гончая разглядела выкатившуюся из уголка его глаза слезу, но, чтобы вдохнуть, ему пришлось сделать глоток, затем еще один, и еще…

Когда девушка вновь увидела лицо своего напарника, она ужаснулась: оно было перекошено той же безумной улыбкой, что и лица окружающих ее татуированных существ.

– Возьми молоток, – приказал священнику Харон.

Тот дернул головой, протяжно рыгнул и взял в руки молоток.

– Возьми гвоздь.

Не отводя глаз от лица Харона, отец Ярослав нашарил рукой лежащие на земле гвозди и поднял один из них. На свою будущую жертву поп не смотрел, а Гончая наблюдала за ним, затаив дыхание.

– Повернись, – продолжал отдавать приказы Харон. – Видишь эту женщину? Твой хозяин хочет, чтобы ты забил гвоздь ей в руку. И ты тоже этого хочешь.

Священник опустился возле креста на колени и нацелил гвоздь на правое запястье девушки, но, видимо, от выпитого зелья у мужчины нарушилась координация движений – вместо гвоздя он ударил молотком по земле и сам едва не упал. Харон за его спиной рассмеялся.

– Давай еще раз.

Смех главаря поддержали его приспешники. Тот, что держал правую руку жертвы, даже подался вперед, чтобы лучше видеть происходящее. В этот момент Гончая повернула голову и выплюнула ему в лицо сгусток кровавой мокроты. Сатанист отшатнулся назад и принялся тереть залепленные слизью и кровью глаза, а девушка своей освободившейся рукой выхватила молоток из вялых пальцев священника.

На свою беду опьяневшие сатанисты медленно соображали, а может, просто еще никогда не сталкивались с сопротивлением приготовленной к закланию жертвы. Даже когда Гончая проломила молотком верхнюю челюсть и выбила половину зубов уроду, который держал ее левую руку, по рядам остальных крысолюбов прокатился лишь изумленный вздох.

Третьему противнику, сидящему у нее в ногах, она швырнула молоток в лицо. После такого удара залитый кровью сатанист опрокинулся на спину. А Гончая, наоборот, вскочила на ноги, не забыв схватить с земли один из гвоздей – вместо выброшенного молотка.

Только когда она оказалась лицом к лицу с Хароном, тот осознал реальность угрозы и попятился назад. Коготь оказался проворнее и, опередив главаря, нырнул за спины рядовых сектантов. Сам вождь не успел этого сделать, и уже в следующее мгновение острый конец гвоздя уперся ему в горло в том месте, где под кожей пульсировала питающая мозг кровеносная жила. Знакомый доктор называл эту жилу «сонной артерией». Гончая понятия не имела, почему та называется сонной, да ее это и не интересовало. Зато она точно знала, что если разрезать, проткнуть или порвать эту артерию, любой противник умрет в течение минуты. И Харон тоже это знал, поэтому замер неподвижно.

– Брось посох, – шепнула Гончая ему в ухо, и заточенный железный прут с костяным набалдашником через секунду шлепнулся на землю.

– Прикажи своим людям расступиться.

На этот раз Харон замешкался, но на выручку главарю пришел его советник.

– Расступиться всем! – крикнул Коготь. Гончая и не подозревала, что этот «счетовод» обладает таким зычным голосом. Татуированные поклонники Сатаны послушно разомкнули круг.

– Подбери посох, – приказала девушка отцу Ярославу.

Ей пришлось лягнуть прикованного к ней напарника, чтобы тот сообразил, что от него требуется. Зелье, которое влил ему в рот Харон, сделало его послушным чужой воле, но затуманенный разум воспринимал лишь простейшие команды, а на разъяснение своих поступков у Гончей не было времени.

– Иди за мной, – велела она священнику, после чего вновь переключилась на главаря сатанистов. – Шагай к тоннелю, по которому Скелет приводит пленников. Живо!

Ей пришлось повысить голос, но Харон так и не сдвинулся с места. Лишь изумленно моргал и не шевелился. Он так и не осознал до конца, что какая-то тощая, изможденная рабыня, которой предстояло умереть на кресте на потеху пьяной толпе, захватила его, вождя сатанистов, в заложники. Такая мысль просто не укладывалась в его голове. Но у Гончей имелся богатый опыт по приведению в чувство строптивых пленников. До недавнего времени ее профессия заключалась именно в этом. Обычно она использовала в качестве аргумента нож, реже – пистолет. Сейчас у нее не было ни того, ни другого, только ржавый железный гвоздь. А еще – руки и неутоленная жажда мести.

Левой рукой Гончая развернула к себе голову Харона, а правой вонзила гвоздь ему в глаз.

– В туннель, сука!

Харон завизжал и отшатнулся, но девушка успела схватить его за волосы. Продолжая визжать, как закалываемая свинья в руках неумелого мясника, предводитель заковылял вперед.

– Шевелись, мразь!

Она не запомнила, по какому ходу привели ее в этот лагерь похитители, но Харон целенаправленно топал к одному из темных проемов в стене.

Оттуда тянуло сквозняком, что можно было заметить по трепещущему пламени закрепленного рядом факела. Как минимум, этот ход не заканчивался тупиком.

Гончая сорвала факел со стены и оглянулась. Побледневшее, лишенное выражения осмысленности лицо отца Ярослава не на шутку испугало ее, но девушка заставила себя не думать об этом. Она решила, что позаботится о напарнике позже, когда они окажутся в безопасности, но до этого было еще далеко, потому что сзади подступала угрожающе гудящая толпа опьяненных зельем и злобой опасных существ. В их руках Гончая не заметила оружия, но это еще не означало, что его нет или что оно не появится.

– Назад, или я прикончу вашего вожака! – крикнула она приближающимся сатанистам.

Толпа замерла. Но не отступила! Это был плохой признак.

Гончая втолкнула Харона в темное отверстие подземного хода, потом пришлось сделать то же самое с застывшим как статуя напарником. Секунды стремительно таяли. Она понимала, что если сатанисты набросятся на них всем скопом, то спастись уже не получится, в лучшем случае при таком раскладе она успеет прикончить их главаря.

Подсвечивая себе факелом, Гончая бегло осмотрела теряющийся в темноте подземный лаз. Он напоминал звериную нору, но попадающиеся на глаза деревянные распорки указывали на то, что его прорыли человеческие существа.

– Вперед! Вперед! – она подтолкнула Харона древком факела.

Хорошо хоть отца Ярослава не пришлось подгонять: когда натянулась сковывающая их цепь, напарник послушно засеменил следом. На ходу Гончая сбила пару крепежных опор, но это ни к чему не привело. Над головой что-то хрустнуло, но свод подземного хода так и не обвалился. Зато со стороны лагеря донеслись повелительные крики Когтя – советник Харона стремительно вживался в роль лидера. «Еще немного – и он решит сам возглавить скопище поклонников Сатаны. А может, и уже решил!»

Словно подтверждая последнюю догадку беглянки, в подземный ход ввалилась размахивающая факелами многоголосая орда сатанистов. Громче всех звучал голос Когтя. Судя по тому, как изменилось поведение незаметного советника, он намеревался окончательно захватить власть в своей татуированной банде, и никакие соображения о безопасности прежнего главаря не могли его теперь остановить. Наоборот, смерть Харона сделала бы его полновластным предводителем этого сброда!

Внезапно Гончая поняла, что пленник, которого она собиралась использовать в качестве живого щита, превратился в обузу. Хуже того – в приманку! В голове мгновенно созрел новый план.

– Хочешь к своим? – спросила она у Харона.

Тот энергично закивал.

– А к Сатане?

Главарь сатанистов перестал кивать и изумленно уставился на Гончую своим теперь единственным глазом. То, что осталось от другого, он прикрывал грязной, измазанной кровью ладонью. Девушка отпустила волосы заложника и переложила факел из правой руки в левую. Харон понял, зачем ей это понадобилось, когда гвоздь, оставшийся в правой руке, вонзился ему в зрячий глаз. Оттуда брызнула вязкая жижа, а главарь секты истошно заорал и принялся тереть ладонями лицо, словно пытался запихнуть вытекшую жижу обратно.

Гончая оглянулась на священника, но тот взирал на происходящее с тем же равнодушием. Скорее всего, он даже не понял, что она только что сделала. Харон продолжал орать, хотя уже и не так громко. Девушка развернула его лицом в обратную сторону, откуда доносились голоса преследователей, и подтолкнула в спину.

Главарь сатанистов – скорее всего, уже бывший главарь – сделал несколько шагов, споткнулся и упал, кое-как поднялся на ноги, но окончательно потерял ориентацию и закрутился на месте. Если бы он замолчал хоть на секунду, то сообразил бы, в какую сторону следует двигаться. Но он продолжал орать, и его вопли заглушали голоса преследователей. Гончая не стала дожидаться, когда сатанисты встретятся с разжалованным ею вождем. Она поспешно затоптала горящий факел, схватила за руку безучастного ко всему напарника и повлекла за собой в темноту.