Злополучная решетка давно осталась позади, а Шахтер пер и пер вперед, словно хотел как можно дальше уйти от своих людей, которые не пожелали присоединиться к командиру, а проще говоря, струсили. С тех пор как они остались вдвоем, сталкер не произнес ни слова, только пыхтел и иногда сердито ворчал себе под нос. Гончая прекрасно понимала состояние спутника, хотя и не жалела его.

Шахтер лично подбирал людей в свою группу, командовал ими, учил их чему-то. Именно он в конечном счете нес ответственность за их поступки. Раз сталкеры не последовали за ним, бросили своего командира, то он сам в этом был виноват. Но он все же оказался верным товарищем и продолжил поиски пропавших сталкеров, хотя при желании мог найди десятки убедительных аргументов, как Петро и Василич, чтобы не делать этого.

– Ты установил ту решетку? – спросила Гончая, чтобы отвлечь Шахтера от одолевающих его мыслей.

– Что? – вздрогнул он. – А, нет. Это местные, сами. Я только показал на схеме.

– А схему сам рисовал?

Тот кивнул.

– Если дальше пройти, можно в тот подвал выйти, где твоя дочь пропала.

– Покажешь это место?

Сталкер снова кивнул, потом обернулся и посмотрел на свою спутницу.

– Ты не похожа на обычную разносчицу писем.

Однажды Гончая это уже слышала – от Майки.

– А на кого я похожа?

Шахтер пожал плечами и неожиданно брякнул:

– Я вот слышал, где-то на севере люди-крысы живут. Такие… – он пожевал губами, подбирая нужное слово, – как ты, бесстрашные. О детях своих заботятся, и вообще. Не то что мы.

Гончая усмехнулась. Но усмешка получилась невеселой.

– Чушь это все. Байки. Не на севере они живут, а в древних каменоломнях Китай-города, если еще не убрались оттуда. Набили себе наколки с изображением гигантской крысы, вот и все. И ни о ком они не заботятся! Ловят бродяг по всему метро или просто одиноких путников, тащат в свое логово и бросают в яму.

– В какую яму? – опешил Шахтер.

– В обыкновенную! Метров десять глубиной, сейчас, наверное, уже больше. И заставляют рыть еще глубже. Это у них «дорога в ад» называется. Тех, кто отказывается копать или уже не может, убивают. Обычным способом или с извращениями. Могут крысам живьем скормить, меня вот чуть не распяли.

– Погоди. Ты про кого рассказываешь? Это же сатанисты.

– Дебилы они спившиеся! – отрезала Гончая. – Варят ядовитые грибы и всем скопом пьют эту отраву. Главный у них – Харон. Был, пока я ему глаза не выколола. Сейчас, наверное, Коготь.

Шахтер задумался, потом покачал головой.

– Нет. Я слышал, люди-крысы. Настоящие. На севере где-то.

– А про змеекрыс ты не слышал? Размером со взрослую овчарку или молодую свинью и змеиным хвостом? На меня одна такая напала. А на моего друга – другая, полкисти ему отгрызла, пока я ее не пристрелила.

Сталкер недоверчиво взглянул на свою спутницу.

– Я во многих местах бывал – и под землей, и наверху, разных тварей встречал, но крыс со змеиными хвостами не видел. И даже не слышал о них.

– Думаешь, я… – «вру?» – хотела спросить Гончая, но не успела. Под каблуком что-то хрустнуло, и когда она опустила глаза, увидела под ногами раздавленную крысу.

Крыса была довольно крупной, размером с домашнюю кошку, но не с собаку, тем более – свинью! Обычная туннельная крыса с голым серым хвостом, тоже обычным. В паре шагов от нее валялась другая крыса, тоже дохлая, а за ней – еще и еще.

Гончей стало не по себе.

– Что здесь произошло? – осветив фонарем разбросанные по полу крысиные тела, спросила она.

Шахтер без всякой брезгливости поднял одну тушку двумя пальцами за хвост, поднес к лицу и заглянул в выпученные пустые глаза, словно надеялся прочитать там ответ. Гончую передернуло от этой картины, хотя еще недавно в яме у сатанистов она боролась с другими пленниками за мертвых крыс, а потом с жадностью ела их.

Пока ее спутник разглядывал поднятую с пола мерзкую находку, девушка прошла вперед, стараясь не наступать на разлагающиеся крысиные тела, некоторые из которых так раздулись от трупных газов, что напоминали хвостатые шары. Шагать приходилось очень осторожно, так как дальше количество мертвечины только увеличивалось, и воняло в бетонной кишке так, что впору было надевать противогаз.

– Видно, какой-то мор, – сказал сзади Шахтер.

Гончая кивнула. Мор – это точно, но по какой причине? Она повела фонарем из стороны в сторону и с удивлением обнаружила с правой стороны туннеля черное пятно – пролом, в который без особого труда мог пролезть взрослый человек. У нижнего края отверстия друг на друге громоздились мертвые крысы, а вот дальше, в коллекторе, их почти не было!

Гончая заглянула в обнаруженную дыру и тут же отшатнулась, едва устояв на ногах. Она не отличалась брезгливостью, но у всего есть границы. В провале среди кусков рухнувшей бетонной плиты лежал, нет, скорее, сидел объеденный мертвец в разодранной, гниющей одежде, а у него на коленях, на груди – даже за пазухой! – и вокруг него лежали дохлые крысы. Десятки, если не сотни мертвых тварей!

– Че ты там увидела? – спросил Шахтер. Судя по его торопливым шагам, он спешил взглянуть на то, что обнаружила напарница. Гончая молча отошла в сторону, предоставив сталкеру возможность самому разбираться с обглоданным мертвецом и его компанией.

– Ага, – Шахтер заглянул в пролом, расчехлил свой топорик и принялся сбрасывать с трупа дохлых крыс. Некоторые из них, ударяясь о камни, разваливались на части, как комки грязи. Гончая закрыла глаза, чтобы этого не видеть. – Вот, значит, он куда подевался.

– Кто? – спросила она, не размыкая век.

– Второй охранник, который стерег твою дочь.

В тот же миг все изменилось. Прошли тошнота и головокружение, исчезли запахи разложения. Гончая вновь твердо стояла на ногах, и десяток-другой мертвых крыс, валяющихся вокруг, никак не могли повлиять на ее состояние.

– Это точно он? – требовательно спросила она у Шахтера.

– А то! – сталкер, похоже, оскорбился ее недоверием. – Форма та же, снаряга… а вот и оружие. – Подцепив топором покрытый плесенью ремень, он снял с плеча мертвеца висящий за спиной того короткий автомат.

Голова мертвеца сдвинулась в сторону, и Гончая увидела торчащую из шеи трупа железную иглу сантиметров пятнадцати в длину с какими-то перьями на конце. Что-то эта игла напоминала, что-то знакомое… или только похожее?

Наклонившись вперед, девушка легко выдернула иглу.

– Что это? – Гончая продемонстрировала находку Шахтеру.

Тот пожал плечами.

– В первый раз вижу. Думаешь, эта штука его убила?

– И не только его, – Гончая направила свой фонарь на раздувшиеся крысиные трупы. – Их тоже. Она отравлена…

Перед ее глазами замелькали сменяющие друг друга кадры: подтопленный перегон между Таганской и Пролетарской, закрытая железной решеткой боковая ниша, падающий в грязь штурмовик из личной охраны фюрера, торчащий из живота этого охранника заточенный электрод и выступившая на губах пена.

Так вот что напомнила ей эта находка – сбежавшего с охотничьего полигона дикаря-людоеда и установленный им самострел! Гончая не представляла, как может выглядеть самострел, заряжаемый такими короткими иглами, но на всякий случай внимательно осмотрела заваленную бетонными глыбами яму, где нашел свое последнее пристанище стерегший Майку охранник. Ничего здесь не было, никаких самострелов, зато Гончая убедилась, что по обломкам обрушившегося перекрытия можно выбраться из ямы в верхнее помещение. Она направила туда фонарь, но его луч потерялся в темноте.

– Что там вверху?

– Я ж тебе говорил: подвал, где твою дочку прятали, – ответил Шахтер, не прекращая своего занятия. Он продолжал внимательно рассматривать труп – чем-то тот его заинтересовал. – Глянь, у него штаны расстегнуты. Бедолага, видно, решил отлить в эту дыру, тут его и срезали. Может, даже прямо отсюда. Иголку-то ты у него из-под подбородка вытащила.

– Кто срезал?

– Ну… – Шахтер наклонил голову. – Тот, у кого отравленная иголка была. Но я, хоть убей, не пойму, как ею пользоваться. Если как нож метать, так не полетит – слишком легкая. Может, из лука? Тоже хрень. Для тетивы упора нет. Да и кто такие карликовые луки использует? Разве что гномы.

«Гномы, – повторила Гончая про себя. – Безволосые подземные гномы».

– Вот это место.

Угол, куда привел спутницу Шахтер, ничем не отличался от остальной части подвала: тот же строительный мусор, разбросанный повсюду, та же цементная пыль на полу. И никаких следов, кроме смазанных отпечатков крысиных лап. Вот месяц назад, когда сталкеры искали в подвале пропавшую Майку, здесь было полно следов. А может, и нет, судя по тому, что они не сильно усердствовали.

– Здесь он лежал.

Гончей потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что сталкер говорит не о ее пропавшей дочери, а о погибшем телохранителе Стратега.

– С пеной на губах?

Шахтер повернулся к ней.

– Откуда знаешь?

– Рассказали. Стрелы в теле не было?

– Ничего не было, отвечаю. Только пена изо рта и почерневшие вены на половине лица, будто черная паутина.

– Повтори! – Гончая вспомнила черную сетку кровеносных сосудов на теле погибшего Гулливера и, когда сталкер повторил последнюю фразу, утвердительно кивнула. – Стрела была, только ее вынули.

– Кто же это сделал?

– Тот или те, кто похитил мою дочь.

Голос ее звучал ровно, но внутри все разрывалось от боли, потому что она помнила не только самострел, выбрасывающий смазанные ядом заточенные электроды, но и порубленное на куски тело, и насаженную на вертел человеческую руку с откушенными пальцами.

«Если они и Майку… если ее тоже… если…»

Дыхание остановилось. Все поплыло перед глазами и закружилось вокруг в ускоряющемся вихре.

А потом Гончая увидела дочь и содрогнулась от ужаса. Перед ней стояла не ее единственная и любимая Майка, а разложившийся, обглоданный крысами детский труп. Скелет с остатками плоти! Труп повернул к ней голову и его скалящийся рот произнес:

– Не узнаешь меня, мамочка?

Он говорил ласковым Майкиным голосом, хотя то, что Гончая видела перед собой, вообще не могло говорить! У мертвой девочки отсутствовала шея, и череп держался лишь на одном позвоночнике, а сквозь обнажившиеся ребра виднелись обрывки гниющих внутренностей, в которых копошились жирные белые черви.

«Ты не моя дочь!» – закричала или только подумала Гончая. Но скелет услышал ее.

– Что ты, мамочка, – широкий оскал черепа, очевидно, должен был означать улыбку, – посмотри получше. Это я. Просто немного изменилась, пока тебя ждала. Почему тебя так долго не было? Или ты больше не любишь меня?

Гончая замотала головой. «Нет… Нет!.. Нет!!!»

– Обними меня, мамочка, – мертвец вытянул перед собой костлявые руки и сделал шаг навстречу. – Я так долго тебя ждала. Обними, и мы снова будем вместе. Вместе, навсегда.

Гончая попятилась, но гниющий труп каким-то невообразимым образом оказался рядом.

– Иди ко мне, мамочка. Обними и… поцелуй.

Череп разинул зубастый рот (пасть!) и потянулся к ней. В лицо Гончей дохнуло таким смрадом разложения, что ее ноги подкосились. Бетонный пол внезапно исчез из-под ног и…

– Ты чего творишь?! Глаза разуй! Сейчас бы шею себе свернула!

Гончая послушно открыла глаза, но увидела только сердитое лицо Шахтера, и еще почувствовала, что лежит… нет, скорее, висит у сталкера на руках.

– Что? – тяжело дыша, пробормотала она.

– Поперлась, говорю, куда?! – повысил он голос. – Сейчас свалилась бы в яму, если б я тебя не схватил, и был бы там второй труп! Что с тобой случилось?

– Ничего. Все в порядке.

Гончая встала на ноги и осторожно обернулась назад. Шахтер был прав – всего полшага отделяло ее от провала, на дне которого поджидали неосторожную жертву бетонные обломки и торчащие вверх штыри арматуры. Опоздай сталкер хоть на мгновение, и эти «железные когти» пронзили бы ее тело. «А ведь призрак, похоже, этого и добивался!».

Зверь уже здесь! Я слышу его дыхание!

Гончая вгляделась во мрак и неожиданно для себя прошептала:

– Господи, защити.

В ответ из темноты донесся шорох (шипение… или все вместе?), и что-то невидимое коснулось ее лица. Коснулось и исчезло.

– Ты че, молишься? – пробормотал рядом Шахтер. На его лице было написано неподдельное удивление. – Странная ты баба.

– Осуждаешь?

– Да нет, – замялся сталкер. – Странно просто, после всего, что с миром случилось. И что, помогает?

– А ты попробуй.

Шахтер сморщился и покачал головой.

– Не, для этого верить надо. Я только на себя привык полагаться.

«Может быть, поэтому ты и остался один», – подумала Гончая, глядя на него.

Они снова шагали по уходящей в темноту бетонной трубе. Провал с гниющим трупом и горой мертвых крыс, а также подвал, откуда пропала Майка, остались далеко позади. Фонарь Шахтера потускнел, затем вовсе погас, и Гончая отдала напарнику свой. Сама она перед спуском в канализационный колодец проглотила антидот и таблетку стимулятора, повышающего остроту зрения и слуха, и пока обходилась без дополнительного освещения.

Под ногами снова зачавкала грязь, но идти было легко. Туннель расширился, даже рослый Шахтер шагал не нагибаясь, – похоже, они попали в тот самый магистральный канал, о котором он говорил.

– Бывал здесь? – спросила у сталкера Гончая.

– Смеешься? – переспросил тот, хотя она и не думала шутить. – Черт знает куда забрались. Я и на поверхности-то…

– В сторону! Берегись! – внезапно выкрикнула Гончая, заметив впереди сдвоенный отблеск его фонаря.

Из глубины туннеля донесся непонятный шум. Девушка метнулась вправо и прижалась к скользкой стене. Шахтер среагировал не так проворно, но через несколько секунд тоже вжался в стену. Вспыхнувшие в темноте глаза – а что еще могло блеснуть в луче света, кроме глаз подземного хищника?! – прыгнули вверх (взлетели к потолку!) и… погасли.

– Что? – Шахтер направил луч фонаря вперед, но там уже ничего не было – ни монстра, ни горящих глаз, ни звука. – Что ты увидела?

– Не знаю, – неохотно ответила Гончая. «Может, и ничего».

После встречи с призраком, едва не стоившей ей жизни, она ни в чем не была уверена. Взяв в руки дробовик, она осторожно направилась вперед. Напарник с фонарем в одной руке и револьвером в другой двинулся следом. Найденный в провале АКСУ, который сталкер прихватил с собой, висел у него за спиной.

Судя по движению глаз неведомого существа (если это действительно были глаза!), монстр запрыгнул в какой-то люк или щель на потолке. Но кроме трещин в раскрошившемся бетоне, Гончая ничего не обнаружила, а туда смог бы забраться разве что таракан. «Похоже, у меня снова глюки», – подумала она.

– Погоди-ка! – воскликнул Шахтер. В отличие от своей спутницы он рассматривал не бетонный свод, а покрытое вязкой грязью дно туннеля, где в луче электрического света отчетливо выделялись свежие отпечатки чьих-то… лап.

Поначалу Гончая решила, что это следы босых ног или даже ладоней. Но для ног у отпечатков были слишком длинные пальцы, а для ладоней – слишком короткие. Она никогда не встречала таких следов. Шахтер, по-видимому, тоже.

– Че за хрень? След только в нашу сторону и тут обрывается. Куда же он делся? – спросил он.

Гончая промолчала: сталкер вряд ли согласился бы с ее объяснением, что зверь запрыгнул на потолок, где даже спрятаться негде.

– Ты разглядела, как он выглядел?

– Только глаза.

– Но хоть на кого похож? – не унимался Шахтер.

– Я видела только глаза, – повторила Гончая, потом вспомнила, как пылали раскаленными углями в темноте глаза змеекрысы, и поправилась. – Точнее, их отблеск. Больше ничего.

Сталкер озабоченно вздохнул.

– Если эта тварь умеет лазать по стенам и потолку, то я нам не завидую.

– Хочешь вернуться?

Но Шахтер удивил ее.

– Я своих не бросаю. Даже если они бросили меня.

Больше обсуждать было нечего, Гончая повернулась и молча зашагала в темноту.

Теперь они двигались медленнее, потому что сталкер буквально ощупывал лучом фонаря дно туннеля, останавливаясь перед каждой подозрительной кочкой, и через некоторое время он обнаружил на раскисшей земле еще одну цепочку следов. Они были похожи на предыдущие, но только похожи! На этот раз Гончая уже не сомневалась, что отпечатки оставлены человеческими ногами.

– Это они.

– Кто – они? – не понял сталкер.

– Гномы, которые пользуются короткими стрелами.

Шахтер хотел еще что-то сказать, но спутница жестом остановила его. Постояла, прислушиваясь, потом пошла дальше.

Впереди обнаружилась развилка, причем уходящий в сторону канал был гораздо уже. Взглянув на широкоплечего Шахтера и представив, как он будет протискиваться через этот лаз, Гончая пошла прямо, но магистральный канал вскоре уперся в тупик из спрессованного грунта. В центре завала зияла круглая дыра чуть меньше метра в диаметре, больше всего похожая на звериную нору.

– Я туда не полезу, – сказал Шахтер.

Гончая вспомнила киевского рабочего, погребенного под толщей земли, его торчащие из завала ноги, руку со сведенными судорогой пальцами… и помотала головой.

– Попробуем обойти.

Боковой туннель выглядел все же безопаснее этой норы.

Шахтер смог втиснуться в ответвляющийся ход только боком, но быстро приноровился к такой манере перемещения и почти не отставал от напарницы. Она предложила ему выключить фонарь, чтобы сберечь батареи, но сталкер не послушался и оказался прав, потому что где-то через двадцать шагов они набрели на отчетливые отпечатки босых подошв двух человек.

Земля здесь была не такой раскисшей, и следы отпечатались четче. Обычные следы, но что-то с ними было не так. Гончая поставила рядом свою ногу. Босая ступня неизвестного уходила в землю гораздо глубже, словно ее обладатель был раза в два тяжелее.

– С грузом шли, – подсказал Шахтер. – Несли что-то тяжелое.

Гончая догадывалась – что, но делиться своими соображениями со сталкером не стала. Хотя, скорее всего, он уже и сам додумался.

Пока шли по узкому проходу, следы босых ног попались еще дважды, но Гончая возле них задерживаться не стала – и в первый раз разглядела достаточно. Узкий ход вывел в другой туннель – шире и суше, совсем не похожий на канализационный. На стенах появились обрывки обвисших проводов и толстых электрических кабелей, скрученных в спирали и изогнутых причудливыми, на первый взгляд, бессмысленными зигзагами, складывающимися в совершенно дикий орнамент.

Перед одним из таких зигзагов Гончая остановилась. Что-то он ей напоминал, хотя она была уверена, что не встречала в жизни ничего подобного.

– Что это за место?

Шахтер пожал плечами.

– Да чего только в Москве перед войной не нарыли, – он подошел ближе, постучал топором по стене, ковырнул лезвием цементный шов. – В прошлом веке строили, до двухтысячного года. При мне такой цемент уже не использовали.

Метров через сто цементная облицовка на стенах сменилась спрессованной до каменной твердости породой, на которой отчетливо выделялись повторяющиеся зигзаги и спирали, но уже не выложенные обрывками скрученных проводов, а чем-то (или кем-то!) выгрызенные или процарапанные.

– Это от фрезы проходческого бура следы, – успокоил Гончую Шахтер. – Вот это, я тебе скажу, монстр!

Она презрительно усмехнулась: уж про гигантских подземных монстров он мог ей не рассказывать.

Свод пробитого в породе туннеля поддерживали потемневшие от времени и осыпающейся пыли железобетонные сваи. За частоколом свай Гончая разглядела что-то белое, а когда Шахтер направил туда фонарь, увидела другую сваю, отмытую от грязи и начищенную до блеска, горизонтально подвешенную на проводах к вертикальным опорам. Вокруг висящей сваи кто-то намотал кусок толстого кабеля с узлом на конце, напоминающим змеиную голову, который ни к чему не крепился.

– Че за хрень? – сказал сталкер, разглядывая непонятную конструкцию. – Ловушка, что ли?

Больше всего это походило на скульптуру! Как бы дико это ни звучало. Приготовившись отпрыгнуть в сторону, Гончая дотронулась до висящей сваи и слегка качнула ее. Опоры и свод туннеля не обрушились, только заскрипели натянутые провода, да завязанный конец намотанного на сваю кабеля свесился вниз, словно решил взглянуть на того, кто его потревожил.

По необъяснимой причине Гончей вдруг стало не по себе, а потом она услышала стук – далекий, глухой, повторяющийся. Сразу вспомнился подземный механизм, о котором ей рассказал погибший брамин-геофизик. Но девушка знала: никаких механизмов в недрах земли нет, даже если они там когда-то и были. Она остановила раскачивающуюся сваю, но звуки не прекратились, а когда Шахтер предостерегающе схватил ее за руку, поняла, что сталкер тоже слышит этот стук.

– Что это? – шепотом спросила она.

– Понятия не имею, – тот тоже перешел на шепот. – Чертовщина какая-то. Давай-ка уйдем отсюда.

Гончая не стала противиться разумному предложению. Оставив за спиной жуткую скульптуру, они торопливо зашагали вперед.

Казалось, что доносящийся из глубин звук (может, и не из глубин, а, наоборот, сверху) не затихнет никогда. Но в какой-то миг это все-таки произошло. Гончая перевела дыхание и через мгновение услышала облегченный выдох Шахтера.

– Затих, наконец-то. Что б его черти разорвали!

Напарница невесело усмехнулась.

Опорные сваи остались позади. Теперь над головой, под ногами и со всех сторон были только земля и камень, камень и земля.

– Похоже, карстовая полость, – предположил Шахтер, осмотревшись вокруг.

«Пещера», – перевела его слова на понятный язык Гончая. Может, и так, вот только в этой пещере, определенно, было светлее!

– Гаси фонарь, – велела она своему спутнику. Сталкер недовольно заворчал, но фонарь все-таки выключил.

Да! Она не ошиблась – в пещеру откуда-то проникал слабый мерцающий свет. Костер… факел… или что-то другое? Определив направление, Гончая осторожно двинулась к источнику света. Шахтер тоже умел ходить бесшумно – как-никак сталкер, но своим обострившимся после приема стимуляторов слухом она все-таки различала, как хрустит песок под его ногами.

Глаза ее не подвели. Теперь она точно могла сказать, что впереди светит не пламя костра или факела и не зажженные фонари, а нечто другое. Из глубины пещеры разливалось голубоватое сияние, словно… Больше всего это походило на сияние звезд на ночном небе, как их представляла себе Гончая. Только эти пещерные «звезды» не висели на одном месте, а перемещались. Словно кружили в воздухе!

– Мать честная! – в восхищении пробормотал Шахтер. – Красота.

Он был прав. Гончая и сама залюбовалась открывшейся картиной, но жизнь и смерть давно приучили ее с осторожностью относиться ко всему незнакомому, каким бы привлекательным оно ни выглядело, поэтому она тут же повернулась к напарнику и приложила палец к губам. Сталкер понимающе кивнул – он получил от жизни те же уроки и тоже не забывал про осторожность.

В этот раз они, похоже, опасались напрасно: «звездами» оказались подземные светлячки, которые кружили над выросшими на стенах пещеры диковинными грибами. Кстати, края похожих на зонтики грибных шляпок сияли тем же голубоватым светом. На некоторых грибах Гончая разглядела улиток – довольно крупных, размером с две фаланги ее указательного пальца. Они не светились, и ничего примечательного Гончая в них не заметила – обычные улитки. Она хотела снять одну из них и рассмотреть поближе, но тут вьющийся вокруг светлячок опустился на гриб, рядом с улиткой. Что-то пшикнуло, и светлячок исчез в облачке дыма. Гончая в ужасе отдернула руку и в этот момент услышала новый звук. Не какой-то посторонний шум, а человеческие голоса! Только очень странные.

– Сюда! Я здесь! Ау!

– Десь… ау… ау… десь…

Гончая сейчас же нырнула за ближайший валун и махнула рукой Шахтеру, чтобы затаился. Тот поспешно втиснулся в скальную трещину. А голоса приближались.

– Грибы ням-ням. Улитки нет. Светики нет.

– Гибы ням-ням. Светики ням-ням.

– Светики нет. Грибы ням-ням.

– Я светик ням-ням – фу-у! Гибы ку́хи.

– Грибы вкусные. Грибы ням-ням. Светики нет.

Один голос принадлежал молодой девушке, возможно, девочке-подростку, остальные – детям. Маленьким детям, вроде Майки! У Гончей вспотели ладони, а во рту, наоборот, пересохло от волнения.

– Кы́сы ням-ням! – выкрикнул кто-то из малышни, и девушка это подтвердила.

– Крысы вкусные. Крысы ням-ням. Крыса бегать быстро, попасть тяжело. Охотники могут, другие – нет.

– О´тики бы́хо-бы́хо. Кы́сы ням-ням, – сказал кто-то из детей, остальные радостно подхватили. – О´тики! О´тики! Кы́сы ням-ням!

Приглядывающая за малышней девушка (Гончая решила, что она вроде воспитателя в детском саду) остановила этот визг:

– Охотники большие, вы маленькие. Охотники бить крыс, вы брать грибы.

– Мы – гибы! Мы – гибы! – дружно заголосили дети.

– Улитки нет. Светики нет. Грибы брать, – напомнила «воспитательница».

Гончая осторожно выглянула из-за своего укрытия. Дети стояли в десяти шагах от нее. Все, включая «воспитательницу», которой охотница за головами не дала бы больше восемнадцати лет, были одеты только в короткие, до колен, штанишки или криво сшитые самодельные юбки. Причем девушка, похоже, совершенно не стеснялась своей наготы. Сказать по правде, там не на что было смотреть: совсем маленькая грудь, лысая голова и невыразительное, худое лицо со сбритыми или полностью выщипанными бровями и ресницами.

Но Гончая лишь мельком взглянула на «воспитательницу», в первую очередь ее интересовали дети. Их было шестеро, но определить, сколько среди них мальчиков и сколько девочек, было сложно, так как все дети были обриты наголо и одинаково одеты. То есть – раздеты! У них даже обуви не было! Хотя, не похоже было, что кто-то из них от этого страдал. Во всяком случае на холод дети не жаловались и, как ни странно, выглядели бодрыми. Схватив корзинки, а у каждого из малышей Гончая разглядела по небольшой плетеной корзине, они разбежались по пещере и принялись срывать и складывать туда растущие на стенах грибы.

– Грибы вкусные. Хорошо, – продолжала наставлять их полуголая «воспитательница». – Родитель любит, дает еду. Я радуюсь.

«Что б ты провалилась со своим родителем!» – мысленно ответила ей Гончая. Она не смотрела на девушку, но, уловив краем глаза какое-то постороннее движение, повернулась к ней. Со свода пещеры к лысой девице бесшумно протянулись две когтистые лапы, обхватили ее за голову и вздернули вверх хрупкое тело. Девушка вскрикнула, но ее крик продлился меньше секунды. Буквально через мгновение (Гончая не успела и глазом моргнуть) голова «воспитательницы» оказалась в зубастой пасти. Раздался короткий хруст раскалывающихся костей, и голова несчастной лопнула, словно гнилой орех. Обезглавленное тело шлепнулось на дно пещеры. Рядом, на все четыре лапы, приземлился спрыгнувший с потолка убийца.

Существо походило на змеекрысу, лишившуюся шерсти. Вместо жестких волос тело монстра было покрыто змеиной чешуей. Его передние лапы казались длиннее крысиных, грудь – шире, а увенчанная кожистым гребнем голова более омерзительной. Гончая решила, что жуткая рептилия набросится на тело убитой жертвы, но этого не произошло. Хищник повернул голову, окинул быстрым взглядом пещеру и, выбрав одного из детей, ринулся к нему.

Этого Гончая не могла допустить. Поднявшись в полный рост, она выпалила в монстра из дробовика и, пока передергивала скользящее цевье, прокричала парализованным страхом малышам:

– Прочь отсюда! Спасайтесь!

Лишь двое из них сорвались с места и припустили в глубину пещеры.

Зато реакция монстра не заставила себя ждать. Тварь, получившая заряд картечи в заднюю лапу, мгновенно развернулась к обидчице и, не снижая скорости (хотя теперь скакала на трех лапах – перебитая конечность волочилась по земле), бросилась на нее. Гончая встретила монстра двумя выстрелами – первый только оцарапал рептилии гребень, зато второй – разворотил всю грудь и уложил зверюгу наповал.

Охотница за головами победно осмотрела место схватки, увидела Шахтера, который вылез из своей щели, четверых малышей, по-прежнему жмущихся к стенам пещеры, и… лезущие из темноты тени – одну, вторую, третью, четвертую. Новые монстры! Они наступали со всех сторон! Одна – нет, две рептилии! – преградили детям путь к отступлению, перекрыв проход в глубину пещеры. Остальные обходили сбоку, зажимая добычу в кольцо.

«Ну, держите!» Гончая выстрелила в ближайшего монстра. Попала удачно – тварь с перебитой шеей покатилась по земле. Еще выстрел – промах! Слишком далеко и плохо видно – напуганные стрельбой светлячки куда-то попрятались. Но тут вспыхнул фонарь Шахтера, луч света прорезал темноту, и Гончая увидела атакующего хищника, который был уже в нескольких метрах от нее. Она судорожно нажала на спуск.

Бах!.. перезарядка… и снова… Бах!.. перезарядка… и… тишина – в магазине закончились патроны. Но два снопа картечи продырявили рептилии шкуру, превратив свирепого хищника в дырявый бурдюк, брызжущий горячей кровью. «Сколько тварей еще осталось? Одна, две? Нет, больше!» Забросив за спину дробовик, Гончая выхватила из кармана пистолет.

Рядом дважды прогрохотал револьвер Шахтера, и устремившаяся к спутнице сталкера тварь завертелась между камней. Гончая добила ее выстрелом в голову. Потом расстреляла еще одну рептилию, подбирающуюся к прячущимся детям, другую зверюгу прикончил Шахтер.

Забравшись на ближайший валун, он поводил фонарем по сторонам. Крадущихся хищников видно не было, только на дне пещеры валялись мертвые тела застреленных монстров. Дети тоже куда-то подевались. Гончая заметила только одного ребенка. Но и тот, стоило Шахтеру направить на него фонарь, выронил корзину с грибами и со всех ног припустил вглубь пещеры. Недолго думая, Гончая бросилась за ним. Сталкер выругался с досады и затопал следом.

Малыш мчался сломя голову, виртуозно лавируя между валунами. Он, видимо, наизусть помнил дорогу, по которой пришел сюда, но Гончая не могла позволить себе его упустить. Дотянувшись на бегу до размахивающей ручонками фигурки, она схватила малыша за плечо, но не устояла на ногах и вместе с ним повалилась на землю.

– Постой… я отпущу тебя… только ответь…

Ребенок извернулся, зашипел как звереныш и укусил Гончую за руку, но она не обратила на это внимание.

– Я ищу девочку, свою дочь. Ее зовут Майка, ей шесть лет. Ты знаешь ее?

Малыш не слушал. Он только вертелся, стараясь вырваться, и шипел.

– Оха́я, оха́я, оха́я…

«Плохая», – перевела его лепет Гончая. Судя по голосу, перед ней был мальчик.

– Я защитила тебя и твоих друзей от чудовищ. Спасла вас! Разве я плохая?

– Дети махин охи́е, – упрямо прошептал ребенок. Но Гончей показалось, что на этот раз его голос прозвучал не так уверенно.

Сзади донеслись тяжелые шаги Шахтера и его пыхтение.

– Делать мне больше нечего, как за тобой… бегать, – сталкер сплюнул на землю и остановился, восстанавливая дыхание. – Ты чего за ним понеслась?

Напарница не ответила. Она не сводила глаз с малыша. Он больше не вырывался, но по-прежнему смотрел на нее с недоверием.

– Девочка, моя дочь, – повторила она. – Зеленые глаза, светлые волосы. Ты мог ее видеть. На ней была куртка розовая, большая…

– Ку́ка, – сказал мальчик, и сердце Гончей учащенно забилось. «Неужели?!»

– Да, куртка! С длинными рукавами и капюшоном! Знаешь, что такое капюшон?

– Откуда? – ответил за ребенка Шахтер. – Он же двух слов связать не может. Как он сюда попал? Откуда вообще здесь дети? Мы же черт-те куда…

Сталкер вдруг замолчал на полуслове, вскинул голову, потянулся за револьвером, а затем начал медленно оседать. Однако прежде чем он упал, в него вонзились еще две оперенные иглы – одна в плечо, другая в шею. Третью Гончая увидела у Шахтера за ухом, когда он лицом вниз опрокинулся на землю.

Гончая растерялась, а в следующее мгновение точно такая же игла вонзилась ей в руку, чуть выше запястья. Она почувствовала легкий, едва различимый укол, но рука сразу налилась невообразимой тяжестью. Не только рука – все тело стало невыносимо тяжелым и каким-то чужим. Нечто похожее случилось в госпитале Рейха, когда испугавшийся разоблачения Док вколол ей свою отраву. Но тогда она практически сразу потеряла сознание, а сейчас, до того как разлившаяся по телу тяжесть повалила ее на дно пещеры, Гончая еще целую секунду (может быть, две!) наблюдала приближающихся к ней полуголых людей: детей и взрослых. Среди них даже была зеленоглазая девочка, как две капли воды похожая на Майку, только без ее мягких, как пух, русых волос и босая.