Как я и ожидал, Жак закричал сорванным голосом:

– Хватит!.. Я все скажу!.. Только не трогайте, они в этом не участвовали!

Исполнитель приговора остановил взмах меча, но опустил острием на шею, давая несчастному ощутить смертоносный холод острой стали.

– Правда? – спросил я с сомнением.

– Я все замыслил, – прокричал Жак, – и осуществил здесь сам!.. Эти люди просто выполняют приказы! По эту сторону Зачарованного Места всем руководил я!

Я кивнул разведчику:

– Продолжай.

Тот, все поняв, прежним пинком под колени быстро опустил вставшего было на ноги пленника. Сверкнул меч, звук раздался отвратительно сочный, словно рубили свежую говядину, только чуточку хрустнуло, когда лезвие рассекло шейные позвонки.

Голова свалилась на пол, покатилась, оставляя кровавую дорожку из рассеченных артерий.

Разведчик выпустил тело, оно рухнуло на пол, из обрубка шеи тоже хлещет кровь струей, но из головы выплескивается почему-то больше.

Жак простонал:

– Хватит… Я больше не вынесу…

Я указал на Милфорда и его людей, сказал ровным голосом:

– Вот их жизни для меня ценны, а вы все только статистика. Погибнет вас сто человек или тысячи – ничтожная малость для империи. Так что, Милфорд… руби!

– Не-е-ет! – прокричал Жак. – Ваш маркиз упрятан в охотничьем домике!.. Всего три мили отсюда, сразу за первыми деревьями!.. Не убивайте никого больше!..

Милфорд знаком велел разведчику задержать меч над головой второго, я сказал проникновенно:

– Вдруг вы все еще не поняли, объясняю доступно, как демократ демократу. Сейчас вот мои люди отправятся в тот домик, и если не найдут маркиза, то всех вас сперва подвесят за гениталии повыше к потолку, пока плотники обстругивают колья, на которые затем насадят по одному друг против друга. Лично вас в виде особой любезности водрузим на кол последним. Поверьте, это красиво, когда хорошо заточенное деревянное острие входит в анус, а через несколько часов, пока захлебываетесь в крике, зрелищно высовывается, покрытое кровью и экскрементами, у вас изо рта.

Он прошептал, едва не теряя сознание:

– Он там, клянусь… Поскорее посылайте своих людей…

Я кивнул Милфорду:

– Выполняйте. Надеюсь, это существо, что собиралось править миром, дало верные координаты.

Он хмыкнул:

– Уверен. Стоило только на него посмотреть. Я возьму с собой запасную лошадь. Достаточно, как думаю.

– Верно, – одобрил я, – не на телеге же знатному маркизу ездить. В том охотничьем домике, думаю, минимальная охрана…

Он ответил быстро:

– Тогда пошлю за ним тройку воинов?

Я кивнул:

– Действуй.

Он быстро отдал приказы, один выскользнул наружу, почти сразу послышался удаляющийся топот четырех коней.

Я неспешно повернулся к Жаку, он чуть пришел в себя, по выражению лица видно, с каким напряжением работает его мозг, выискивая варианты, как вывернуться из ситуации, а возможности все еще есть…

Мне его сосредоточение не понравилось, и, чтобы сразу сбить настрой на борьбу, я обнажил меч и приставил ему к горлу.

– Быстро имена всех в герцогстве, кто участвовал в заговоре!..

Он побледнел, проговорил медленно:

– Я не…

Сообразительный Милфорд без раздумий и мерехлюндий схватил свой меч и, не вынимая из ножен, с силой ударил его в промежность.

Жак взвыл, согнулся пополам, я едва успел убрать лезвие, а он ухватился за гениталии и рухнул на пол, всхлипывая и причитая жалким голосом.

– Убери руки, – потребовал Милфорд. – Все равно тебе эти штуки в аду не понадобятся.

Жак прокричал стонущим голосом:

– Я все скажу!.. Только не бейте!

Милфорд весело взглянул на меня и отступил, держа меч наготове. Кто-то из разведчиков сказал с презрением:

– Как легко сдаются. Что за люди?

– Интеллигенты, – пояснил я, – их отбирали и выращивали по всему герцогству несколько поколений. У них жестокость ну совсем вытравили, а как без нее жить культурному человеку? Потому можно даже не прибегать к допросу третьей степени, а просто топнуть ногой.

Милфорд добавил:

– Сразу пустит лужу и все расскажет.

Несколько разведчиков тут же приступили к вытряхиванию имен сообщников, кто и где работал по их приказам в герцогстве, имена, адреса.

Среди захваченных нашелся еще и некий Герник, который знал едва ли не больше, чем сам их идейный руководитель в герцогстве Жак, и сейчас, торопясь и захлебываясь словами, сдавал всех, торопясь опередить соратников.

Со стороны леса в оконном проеме показались четверо всадников в ряд, трое разведчиков и маркиз, что выделяется среди них, как павлин среди серых гусей: в яркой одежде, на голове голубая шляпа с разноцветными перьями, а когда грациозно покинул седло, в глаза бросился широкий золотой пояс, почти как мой, только украшен ярче и заметнее.

Штаны заканчиваются под коленями широкими буфами, дальше белоснежные чулки ведут в изящные туфли с небольшим каблуком, пряжка украшена чем-то блестящим, на голове белый парик с безукоризненными буклями, разве что лицо из-за пребывания в плену не припудрено, хотя под правым глазом все же прилеплена мушка, но значения ее я с ходу не припомнил.

Он сделал вперед два быстрых шага, красивым жестом сорвал с головы шляпу и, подпрыгнув, низко склонился и широко взмахнул ею над выставленным вперед носком блестящий туфли, а затем сделал еще несколько сложных па с подпрыгиванием и помахиванием шляпой.

Разведчики с интересом смотрели на раскланивающегося маркиза, как люди смотрят на танцующего перед утками селезня.

Я дожидался, когда он закончит сложнейший ритуал приветствия, у маркиза все движения отточены до блеска, наконец он остановился и сказал проникновенно сладким и учтивейшим голосом:

– Ваше величество!.. Ваш командир отряда сообщил, что я своим освобождением обязан лично императору Ричарду… Это настолько неслыханная честь, что войдет во все летописи моего рода…

Я отмахнулся:

– Маркиз, как сюзерен, я обязан бдить и защищать права и свободы каждого гражданина империи. Каждый должен знать и чувствовать на своей шкуре, что он под защитой закона и будущей Конституции и что от этой защиты никуда не денется. И я это весьма подтвердил на этом вящем примере. Вы этот пример для империи, маркиз!

Он красиво поклонился.

– Ваше величество! Это войдет…

Я прервал:

– Пока отдохните пару минут, а то и три, мы тут закончим, и вскоре увидите великолепные стены блистательного Волсингейна.

Он понял, снова со всевозможной элегантностью поклонился и отошел в сторону. Взамен подбежал брызжущий энергией и воинским весельем Милфорд.

Я кивнул, разрешая говорить, он шепнул, указывая взглядом на Жака и его команду.

– А с этими что?.. Отпускаете?

– Да, – ответил я. – Отпускаем душу на волю.

Он кивнул, все поняв, посмотрел на одного из соратников. Тот выхватил меч, Жак не успел ничего понять, как острие красиво вошло вертикально сверху в шею, так убивают благородных, а до этого убивали в Риме осужденных к смерти патрициев.

Жак, не успев ничего ощутить, свалился трупом под ноги. Разведчик вытер лезвие меча о его одежду и красиво бросил клинок в ножны.

Соратники Жака в ужасе наблюдали за казнью. Тот, что в разорванной рубахе и с разбитым ртом, пролепетал:

– Вы же обещали…

– Что обещал? – поинтересовался я.

– Отпустить…

– Я и отпустил его душу на волю, – пояснил я. – А дальше она тупенько предстанет перед небесным судом, где мудрые и справедливые решат ее участь. А тело что, все равно померло бы когда-то!.. Не сейчас, так через двадцать лет – какая разница? А вот с вами еще не решил… Если поклянетесь работать на меня и выполнять только мои приказы…

Он тут же воскликнул:

– Клянемся!.. Только не убивайте нас!

Я поинтересовался:

– Тебя как зовут?

– Жермингаль…

– Назначаю старшим, – сказал я, – раз уж ты сам взял на себя опасную роль переговорщика. Если по-честному, то мне ваша работа даже нравится. В смысле, одобряю. Нужно пытаться строить коммунизм хотя бы в отдельно взятом герцогстве! Раз уж ему удается быть отдельным и ни с кем не соприкасаться, чтоб не подхватить чуждых болезней демократического общества. Я на всякий случай еще больше сокращу, несмотря на багерную связь, контакты с внешним миром. Но теперь руководить процессом буду я.

Понятно?

Он проговорил несколько ошалело:

– Ваше величество… это неожиданно… просто невероятно… но мы рады…

– Чему?

Он сказал торопливо:

– Так мы были все же нарушителями! Другого варианта у нас не было, а теперь уже все так иначе, что голова кругом… Вы император, а значит, мы не против власти…

– Именно, – согласился я. – Но власть моя крепка и не зыблется. Я вообще самодур и деспот, ибо только железом и кровью проводятся гуманитарные реформы и смягчаются ндравы. Так что помните о том, что увидели!.. Начнете что-то незаконное, у вас адвокатов не будет! Все решит военно-полевой суд в моем одухотворенном лице. А как сажают на кол, могу на ком-нибудь из вас показать, если интересуетесь.

Милфорд сказал бодро:

– Да-да, это интересно! Покажите им, ваше величество!.. Да и нам будет весело. Им тоже радость…

Заговорщики, теперь уже бывшие, заволновались, Жермингаль вскрикнул:

– Нет-нет, вы достаточно красочно все обрисовали. И так ночь спать не будем…

Остальные тоже с бледными лицами поглядывали на распростертого в луже крови обезглавленного Жака, вздрагивали, кто-то зажал себе ладонью рот, глаза у всех вытаращены в ужасе.

Я сказал величественно:

– Все свободны. На самом деле, конечно, никто из нас не свободен, все мы кому-то и чему-то обязаны, над всеми довлеют долги перед обществом, а над самыми несчастными еще и супружеские. Потому будем работать. Кто не работает – тот не ест, и хотя сейчас все в империи жрут в три горла, не работая, но мы эту кормушку сломаем на хрен! Чтобы в поте лица своего добывали хлеб свой. Мир хижинам, война дворцам! Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй!

Они смотрели трусливо, но кое у кого глазки заблестели. Я в чем-то угадал их тайные разговоры о несправедливом устройстве общества, а то, что у меня возможностей больше для реформ, уже убедились очень наглядно.

Поворачиваясь к выходу, я сказал небрежно:

– Подготовите для меня ваш устав, правила, права и обязанности. На хорошей бумаге, ясным и четким почерком! А также цели и какими средствами собирались добиваться. Обещаю ни к кому не применять никаких санкций за откровенность!.. Пишите все как есть. Я сам радикал и продвинутый экстремист. Люблю реформы, хоть и не допускаю. Если со стороны, не допускаю…

Он торопливо кланялся чуть ли не после каждого моего слова.

– Да, ваше величество… как скажете, ваше величество… совершенно верно, ваше величество…

Я сказал брезгливо:

– Как только наладят багерную связь, прибудешь лично с полным текстом вашего Устава, Правил и всех мероприятий и законов, которые собрались внедрить в здешнее отсталое, на ваш взгляд, общество!.. Хотя оно и в самом деле отсталое.

– Все сделаем, ваше величество!

Я пошел к двери, на пороге оглянулся:

– Уберите трупы павших за лучшую жизнь, замойте неправедно пролитую кровь и начинайте работать на светлое будущее!

Перед домом на вымощенной камнем площадке разведчики уже гарцуют на конях, бодрые и довольные, все закончилось полной победой.

Милфорд догнал меня, когда я поднимался в седло арбогастра.

– Ваше величество, – спросил он тихо, – а что насчет причальной пирамиды?

– А что с нею? – спросил я.

– Вы сказали багерную связь не то ограничите, не то прикроете вовсе…

Я отмахнулся:

– На багеры и так только по пропускам… Будут проходить над герцогством, как и раньше, но шлюз разрешим открывать только в особых случаях.

Он сказал догадливо:

– Для сбора налогов?

– Верно, – ответил я. – И как напоминание, что император не дремлет!.. И если что-то восхотят, хотелки сразу оторвем и бросим в компостную кучу, чтобы червяки там лучше плодились на корм курам.

Он оглянулся на группу разведчиков, что окружили роскошно одетого маркиза, он просто невыносимо вельможен в белоснежном парике и с двумя рядами идеально уложенных локонов с обеих сторон, грациозный и с пластичными движениями, как древний грек.

– Ваше величество, что с маркизом?

– Отправьте в столицу, – распорядился я. – Жанна-Антуанетта места себе не находит!..

Милфорд сказал со значением в голосе:

– Маркиз, как я слыхал, предпочитает жить в своем имении. Там большое хозяйство, нужна его рука…

– Сперва в столицу, – повторил я. – Триумфально, но без торжеств. Просто как доказательство успешной силовой операции. Обыденное, для нас как бы вовсе и вовсе плевое через левое плечо. Но можно и через правое, хотя церковь и против. А потом пусть хоть в имение, хоть к любовницам. Главное, Жанна-Антуанетта успокоится.

– И воссияет, – согласился он. – Ваше величество все делает без промаха!

– Не льсти, – ответил я. – На самом деле облажался по-крупному. Но империи об этом знать не обязательно.