97-й, начало. Распадался «Наутилус». Был некий человечек в Питере, который приложил к этому руку, его считали во всем виноватым, что не совсем корректно — «прикладывай — не прикладывай», Нау все равно бы распался. Илья и сам был сторонником такого конца, но будущее представлял себе не совсем так, каким оно вышло. А группа была «серьезная». И дело не в популярности. И не в художественной ценности. Дело в бюджете. Бюджет был по тем временам, мягко говоря, «немаленький». И вот представьте — кто-то (допустим, Слава) говорит: «Все, ребята, надоело, ухожу». И уходит себе. А вложенное? А занятое? А обещанное «к отбитию»?.. Их не Слава брал, их брали — а значит, должны будут отдать! — совсем другие люди. Деньги, повторюсь, были такие, что тут вполне можно было и без башки остаться…

Времена-то были злодейские. Злодейство было нормой.

И пусть не покажется такое чрезмерным, но сидели люди, вполне нормальные, здравомыслящие люди, и на полном серьезе обсуждали тему: убивать этого питерского человечка или не убивать… «Взвешивали», так сказать, «за и против».

Кормильцев был категорически против. Не стану утверждать, что он занимал такую позицию из чисто гуманистических побуждений. Помню фразу, с которой он пришел после этого обсуждения: «Зачем нам мертвый герой в виде жертвы?»…

Человечек остался жив. «Наутилус» распался. Так было.

Тот же человечек, кстати, предрек, что Кормильцев через десять лет умрет в страшных мучениях. Илья это предсказание помнил. Сказано это было в конце января или начале февраля 1997-го.