В начале 90-х Илья жил еще в Екатеринбурге, пытаясь заниматься «вещами, более интересными, чем писание песен». И в то же время новый «Наутилус» постепенно набирал обороты, методично обессмысливая все, что происходило с Ильей. Включая саму жизнь в Екатеринбурге.

Он плюнул на все и уехал в Москву.

В чем была своя забавность — «Наутилус»-то базировался в Питере… Он не поехал к «Наутилусу», он пошел в свою сторону.

Илья курил. Но думал о здоровье. Поэтому он бросал курить.

Бросал легко — без томительного мучительства, как это бывает с обычными курильщиками. Бросал и мог не курить очень долго. Мог целый год не курить…

Но раз в год наступало время, когда нужно было писать стихи для нового альбома «Нау». Это был знак нового времени — год он стихи для Славы не писал, потом садился и за неделю набрасывал штук двадцать текстов. Отдавал Славе и был еще на год свободен.

Но раз-то в год надо было писать… А писать без сигареты он не мог. Совсем не мог — не получалось. И тогда он начинал курить. Чтобы писать стихи ему нужно было курить — типичный пример профессиональной вредности — за такое стихотворчество молоко надо бесплатно давать…

С табачком стихи шли споро. Когда тексты для Славы были готовы, Илья с радостью избавлялся от обязанности их писать, но сразу бросить курить не мог. Курил еще некоторое время, томительно размышляя о здоровье. И когда размышления эти достигали кульминационной точки, он с наслаждением расставался с пагубной привычкой.

На год.

Главная претензия к Кормильцеву всегда звучала у окружающих так: «лезет во все дыры». И в этот нау-московский период жизни эта претензия высказывалась особенно часто. Да, он «лез во все дыры». Потому что ему делать было нечего, а ничего не делать он не умел.

Хотя поначалу пытался. Вел «простой образ жизни» — тусовался, валял дурака. И страшно этим маялся. Брался за переводы, бросал — тяжкая поступь «Наутилуса» в деле обессмысливания жизни Кормильцева давала о себе знать более чем убедительно. Переводы были тоже бессмысленны. Илья маялся. Вдруг уехал в Прагу. Пробыл там, наверное, год. Что он там делал, не знаю. Писал письма, присылал фотографии — дом Кафки, старое еврейское кладбище, где «Я нашел таки Мойшу!»… Не знаю, кто был тот Мойша, но Кормильцев на снимке припадал к памятнику и был счастлив… Приехал он из Праги какой-то озверелый. И с жаром взялся за дело.

Коль скоро «Наутилус» все равно перетянул на себя практически всю его жизнь, а сама группа сидела в Питере, Илья, как странно это сейчас ни прозвучит, взялся за создание своего собственного, альтернативного «Наутилуса». Который был в Москве и мог находиться полностью в распоряжении Кормильцева. И, разумеется, это был совсем другой «Наутилус».

1999 год. Фото Александра Коротича

Так сложилось, что администрация группы с какого-то времени базировалась в Москве. Именно тут протекали всякие финансово-организационные процессы. Ни Славы, ни музыкантов здесь не было, зато были деньги, контакты, адвокаты, издатели, телеканалы и журналисты. Оказалось, тут есть чем заняться! Илья мог со всей страстью и без каких-либо препятствий рулить этим своим «Нау». Вот этим он и занялся. И, будучи человеком увлекающимся, нарулил изрядно всякого…

Повторюсь: это была исключительно вынужденная акция — ему было просто нечего делать.