4

Последним, кто стриг Тома, был старый Мариш, страдавший близорукостью и диагностированной у него Тома разновидностью болезни Паркинсона. У Мариша сильно тряслись руки, но он считал своим долгом «сделать прическу» доктору в знак благодарности за лечение. Работал он старыми ржавыми ножницами, которые использовал в хозяйстве. Результат сильно развеселил Кишана, и он посоветовал Тома подровнять волосы огнем.

Утром при выходе с вокзала Тома зашел в первую попавшуюся парикмахерскую, витрина которой гордо гласила: «Визажист и парикмахер высшего класса». Он измучился, слушая причитания мастера об ужасном состоянии его волос и проклятия в адрес того, кто его так изуродовал, – и все это за эквивалент годовой зарплаты индийского рабочего.

Несколько дней назад начались занятия в школах, и в своей новой одежде – джинсах, ботинках, свитере и куртке – Тома чувствовал себя похожим на школьников, которые попадались ему на пути. Непривычное облачение вызывало у него дискомфорт, что делало его походку довольно причудливой. Разглядывая детей, Тома заметил, что самые юные сгибались под тяжестью битком набитых ранцев, шириной существенно превосходящих детские плечи, тогда как старшеклассники с волосами дыбом – очевидно, зафиксированными при помощи каких-то гелей – несли за спиной маленькие рюкзачки, зачастую исписанные непонятными надписями. Складывалось впечатление, что чем меньше дети могли нести, тем больше их нагружали.

Довольно быстро отыскав улицу Свободы, Тома вздохнул с облегчением. Но затем увидел, что перед ним дом номер 27, тогда как ему нужен номер 371, и без промедления двинулся в дальнейший путь.

Улица тянулась на запад, постепенно удаляясь от центра и уводя за пределы города, мимо частных домов, вдоль стадиона, огибая складские помещения, оптовые магазины и автомастерские. Доктор с удивлением обнаружил, что многие бывшие заводы переоборудованы в комплексы складов для индивидуального хранения личных вещей. Видимо, этот мир действительно переполнен материальными благами, раз людям приходится арендовать отдельные помещения для их хранения.

Чем дальше шел Тома, тем пустыннее становилось вокруг. Ни единой живой души, если не считать бездомной собаки. Ветер гнал по безлюдной улице старую картонную коробку.

«Своим ходом пожилым людям отсюда ни за что не выбраться…» – подумал он.

Вдалеке, над крышами промышленных зданий, на горизонте вырисовывались поросшие лесом холмы, но они были так непохожи на суровые обрывистые горы индийского округа Купвара.

Когда Тома наконец дошел до дома 371, его охватило сомнение. Он сверился с адресом в своих документах. То, что здание располагалось между автомобильным гаражом со сваленной рядом грудой хлама и явно заброшенным заводом, было не самым удивительным. Больше всего Тома поразили жизнерадостные цвета, в которые был окрашен дом престарелых, и огромный улыбающийся медвежонок, нарисованный на фасаде. Вид и оформление здания показались ему неуместными. Тома подошел к главному входу и позвонил. Дверь сразу открыла женщина. На вид она была моложе его, довольно привлекательная. Любезная улыбка плохо скрывала настороженность в ее глазах.

– Добрый день, месье.

– Здравствуйте, я Тома Селлак, новый директор.

– Добро пожаловать, я Полин Шоплен, здешняя медсестра.

Молодая женщина бросила взгляд на улицу и спросила:

– А где же ваша машина?

– Я пришел пешком.

– Из центра?

– Да.

– Вам следовало позвонить, я бы приехала за вами. Ведь это так далеко…

– У меня нет мобильного телефона.

Мадемуазель Шоплен не могла скрыть своего удивления. Стоявший перед ней мужчина, в новой куртке с еще не оторванной биркой на рукаве, явно был с приветом. А может, и вовсе серийным убийцей, намеревающимся взять в заложники ее и всех постояльцев дома престарелых.

– Входите, прошу вас, – тем не менее вежливо сказала она.

– Я знаю, что прибыл на два часа раньше, но я подумал, что мой предшественник, возможно, будет рад быстрее сдать дела.

– Это очень любезно с вашей стороны, но он уехал еще в прошлом месяце, как только закончился срок его отработки.

– Но как же…

– Да, мы остались одни. И знаете что? Мы выжили. Честно говоря, я не ожидала, что ему так быстро найдут замену.

Войдя в холл, Тома застыл на месте. Все вокруг было разрисовано медвежатами с разноцветными воздушными шариками в лапах, танцующими зайчиками, цветочками и смайликами. От пола до потолка. В сравнении с этим буйством красок однотонными и унылыми могли показаться даже улицы Бомбея.

Полин Шоплен обеспокоенно спросила:

– Надеюсь, у вас нет аллергии на детский декор?

– Прежде не сталкивался ни с чем подобным. Вы все это нарисовали, потому что принято считать, что пожилые люди впадают в детство?

– Нам просто досталось помещение бывших яслей соседнего завода, когда он закрылся. Вначале хочется надеть солнцезащитные очки, чтобы не стать дальтоником, но со временем привыкаешь. И потом, ясли действительно немногим отличаются от дома престарелых. И там и там обитатели спят после обеда и часто ходят в памперсах!

Медсестра рассмеялась, но, заметив, что ее новый шеф не улыбается, мигом посерьезнела.

– Пойдемте, я покажу вам ваш кабинет. Служебная квартира наверху. У вас с собой только эта сумка?

– Да.

Снова почувствовав удивление собеседницы, Тома поспешил добавить:

– Остальное доставят позже.

В кабинете Тома обнаружил стопку лежащих на видном месте папок, два шкафа, заполненные архивными документами, а на пробковой доске, занимавшей пол-стены, внушительную коллекцию служебных записок. Он сразу же заметил компьютер и принтер. Они ему будут нужны.

– Компьютер подключен к интернету?

Медсестра несколько опешила от такого вопроса, но кивнула, не подав виду. Просмотрев несколько записок, доктор пришел в недоумение: к чему этот формализм и перевод бумаги?

– Ваш предшественник был большим любителем бумажек, – пояснила молодая женщина. – Он писал их по любому поводу…

– Вижу. У такой патологии имеется свое название…

– Возможно, он был хорошим управляющим. Но в человеческом плане… Проработав здесь три года, он все еще путал имена постояльцев.

– Их ведь всего шестеро?

– Уже пятеро. Мадам Берза покинула нас – тихо, во сне. Так что на сегодняшний день здесь проживают три женщины и двое мужчин. В возрасте от семидесяти одного до восьмидесяти восьми лет. Могу я вам задать один вопрос?

Тома уже отвык от того, чтобы женщина так открыто смотрела ему в глаза. Смутившись, он склонился над служебной запиской о замене жидкого мыла в дозаторах.

– Пожалуйста.

– Почему вы выбрали это место?

– Тут недалеко живет моя семья.

Чтобы избежать дальнейших расспросов, Тома сделал вид, что заинтересовался документом о количестве выдаваемого хлеба.

– Кто занимается питанием?

– Муниципалитет доставляет обеды и ужины два раза в день. Но завтрак готовлю я.

– Кто-нибудь из постояльцев нуждается в особом уходе?

– Они все относительно самостоятельны. Трое из них находятся под медицинским наблюдением. Я покажу вам их карты, если пожелаете. Вы первый, кто справляется об их здоровье…

– Я, возможно, плохой управляющий, но по образованию я врач.

– Какого профиля?

– Лечение всех нуждающихся в горячих точках и на краю света.

Женщина рассмеялась – во второй раз, с тех пор как Тома приехал, и ему уже нравилась непосредственность и энергичность этой его коллеги.

– Ну что ж, доктор, давайте продолжим знакомство с нашим заведением?