Глава 8

Я полулежал на диване, раскинув руки по спинке, и ощущал себя как никогда сытым и довольным. Что отдельно радовало, – яйца наконец-то перестали звенеть от напряжения, и теперь можно было думать чем-то еще, кроме члена, и о чем-то другом, кроме того, как и в каких позах, я мечтаю трахнуть маленькую стеснительную девственницу.

Эта самая девственница сейчас нагибалась за своей сумочкой и, оценив обрисованную тканью попку, я почувствовал шевеление в трусах, решил, что можно зайти и на второй раунд.

Кстати, надо в ближайшее время снять для нее квартиру. То, что она сегодня оказалась у меня дома – исключение из правил и повторяться не должно. У меня есть небольшие принципы: я не таскаю к себе в квартиру эпизодических пассий для нестандартных развлечений. Ну а ехать ради секса к ней… Я мигом представил, как вбиваю девчонку в старенький, скрипучий диван, который отзывается на каждое движение, и поморщился. Нет уж, секса в настолько экстремальной обстановке мне не нужно. В юности уже наелся и вспоминать былое нет никакого желания.

Мышка закончила раскопки в сумочке, выпрямилась, откинула волосы со лба и слегка нахмурилась, что-то просматривая на экране смартфона. Маленькие белые зубки нервно прикусили розовую плоть губ, и член болезненно напрягся от фантазий о том, как эти губки могут смотреться на нем. Перед внутренним взором мигом появилась картина: Алисия стоит на коленях у моих ног, на ней тонкие тряпочки которые совершенно зря называются бельем, потому что предназначены только для того, чтобы дразнить аппетит мужчины. Этакие ленточки на подарке… Она запрокидывает голову, в глазах появляется сводящий с ума блядский блеск, а по розовым губам скользит юркий язычок.

Ох-х-х…

Я потер шею, хищно глядя на мышку, и собирался подозвать ее для воплощения в реальность своих желаний, как рядом завибрировал уже мой телефон. Взял его, собираясь сбросить звонок, но помедлил, прочитав имя абонента.

"Клаус Сайн-Витгенштейн"…

Немец никогда не звонит просто так.

Поморщился, но все же нажал на зеленый значок принятия вызова.

– Добрый день, Том, – спокойно поприветствовал меня как всегда невозмутимый детектив. – Тебе удобно разговаривать?

Взгляд поневоле опустился на штаны, в которых все было пиздец как неудобно, но не посвящать же в это Клауса?

– Я тебя слушаю, – решил отделаться нейтральной фразой и сел поудобнее.

– Через минут десять я буду проезжать мимо твоего дома. Если ты там, могу принести папку с запрошенными данными.

– М-м-м… хорошо, приезжай.

– До встречи, – кратко ответил немец и сразу отключился.

Я мысленно поморщился.

У Клауса, при всех его положительных сторонах, был один небольшой, но временами очень неудобный минус. Информацию он всегда приносил запечатанную и передавал лично в руки. Пересылкам через интернет не доверял принципиально, лучше всех, пожалуй, зная, как просто изъять то, что попадает на просторы сети в конфиденциальной переписке.

Итак, что мы имеем? Из плюсов – совсем скоро у меня будет вся подноготная маленькой сладкой мышки. Но минет, к сожалению, придется перенести, так как эту мышку сейчас надо выставить из квартиры.

– Я могу идти? – Алисия словно прочитала мои мысли. – К вам вроде как гости, и я…

– Да, ты права, – даже не дослушал ее. Встал, потянулся и неторопливо направился к девушке.

Она замерла, глядя на меня большими испуганными глазами, а я лишь лениво улыбнулся. Подняв руку, медленно, с нажимом провел по пухлой нижней губе.

– Тебе нужно присмотреть новую квартиру, малышка.

Она изумленно расширила глаза.

– Зачем?

– Потому что я так хочу. Я желаю трахаться в нормальных условиях. И не у себя дома.

Нежная кожа щек девушки порозовела от грубых слов, но ее ответ удивил:

– Я не могу.

– Почему это?

– Финансы не позволяют жить где-то в другом месте.

М-м-м… деньги? А как же те десять тысяч долларов, которые она получила в виде аванса?..

Любопытно. Нет, я изначально хотел решить проблему с новым жильем сам, но, право, мне искренне интересно, куда Алисия успела деть такие деньги. Впрочем, ответ на этот вопрос уже едет сюда.

– Малышка, пока ты в моей постели, можешь не думать о деньгах. Твоя забота – выбрать себе квартиру по душе, а моя – ее оплатить. Все ясно?

Она отрывисто кивнула, отвела глаза и спросила еще раз:

– Я могу идти? Если вы все…

Почему-то в этот момент из глубины души начали подниматься непонимание и даже раздражение. Так хочет поскорее сбежать? После классного секса и всего, что я ей дал до него? Видит бог, я еще ни с кем так не носился, как с этой деткой! Но даже те, кто были до нее, разом западали на красивую морду и толстый кошелек и с радостью терпели, как я с ними обращаюсь, чем подтверждали расхожие слухи о привязанности женщин к их мучителям. Я не обольщался, был редкостным мудилой и даже отчасти этим гордился.

Но с ней схема начала давать сбой.

Ладно, Том… что-то не туда тебя унесло, совсем не туда, брат. Вредные мысли надо вытравливать из своей головы, пока не успели укорениться.

Подтверждая свои недавние выводы о собственной мудаковатости, наклонился, накрывая губы девушки собственническим поцелуем, и грубо полапав ее за аппетитный зад на прощание.

– Беги. Дорогу к выходу сама найдешь, – шлепнув мышку по попке, развернулся и двинулся в сторону кухни.

Не прошло и полминуты, как громко хлопнула входная дверь, и я остался в квартире один.

Пока ожидал Арийца, решил заварить кофе покрепче. Но не успел даже открыть дверцу шкафчика и достать чашку, как по квартире пронеслась мелодичная трель звонка. Кинув мимолетный взгляд на часы, я только усмехнулся.

Ровно десять минут.

Порой в голову закрадывались мысли о сверхестественном происхождении Клауса, так как педантичная пунктуальность временами просто не укладывалась в голове. Как, ну как в сумасшедшем ритме Нью-Йорка с его километровыми пробками, можно приходить минута в минуту?! Или он приезжает раньше и потом сидит в машине, чтобы зайти вовремя и произвести впечатление?..

Да ну, не в характере Клауса.

Распахнув двери, посторонился и пропустил в прихожую визитера.

– Барон Сайн-Витгенштейн, вы как всегда пунктуальны!

– Я пока не барон. Титул еще не передали, – дотошно поправил меня гость и усмехнулся. – Рад тебя видеть, Томас.

Пожав протянутую ладонь, я, скрестив руки на груди, смотрел, как Клаус неторопливо стягивает с себя легкий плащ и вешает на крючок.

Самый крутой детектив Нью-Йорка по "особым поручениям". Может найти что угодно и кого угодно. Высокий нордический блондин, потомственный немецкий аристократ по прозвищу Ариец, из труднопроизносимого рода Сайн-Витгенштейн.

Он был холоден и совершенен настолько, насколько может быть совершенен плод многовековой селекции породы. И редкостно беспринципен. Гремучее сочетание в глазах женщин. Даже Айси это не оставляло равнодушной, что уж говорить про остальных.

Клаус вернул на переносицу съехавшие, на прямой и просто-таки эталонный нос, очки и помахал в воздухе кожаной папкой.

– Твой заказ.

– Замечательно. Ты как всегда оперативен. Кофе будешь?

– Не откажусь, – кивнул он и уверенно двинулся вглубь квартиры, прекрасно уведомленный, где находится кухня.

Одно время мы тесно общались, но потом работа, другие увлечения и знакомства развели по сторонам. Жизнь, что поделаешь?

Предпочитая варить свежемолотый кофе, достал из ящика банку с зернами и буквально полминуты спустя высыпал ароматный порошок в турку, добавил воды и поставил на варочную панель. В воздухе кружил неповторимый запах арабики, и я, прикрыв глаза, глубоко вдохнул. М-м-м… что называется "почувствуй себя наркоманом".

Клаус аккуратно положил папку на белоснежную столешницу и сел на высокий стул, облокотившись о барную стойку.

– Как понимаю, у тебя новая мышка? – спокойно спросил он, пристально глядя сквозь узкие прямоугольные стекла очков.

Где-то в груди ядовитым когтем провел странный, темный и доселе невиданный мною зверь. Ревность?

Клаус никогда не спрашивал, зачем мне та или иная информация и, тем более, не проявлял интереса к тому, кого именно я тащу в постель.

Ревность, сощурив алые глаза, еще глубже запустила в меня когти и подсказала, что, судя по всему, немец и моя детка вполне могли столкнуться у лифта.

– Да, – спокойно ответил я, вновь переключая внимание на плиту, где вот-вот должен был закипеть кофе. – А что? Не припомню в тебе такого интереса к заказам.

Я намеренно сейчас обезличил Алисию, назвав ее так, чтобы подчеркнуть – мышка лишь объект. Мой, черт побери, объект!

– Красивая девочка, – признал Ариец. – Золотистые волосы, голубые глаза, шведские корни…

Густая шапка пены с коричневыми крапинками поднялась над кромкой турки, но я вовремя успел ухватить ручку и сдвинуть посуду в сторону.

– Тебя чем-то привлекла ее родословная, Клаус? – нарочито безразлично спросил, быстро разливая парящий напиток по тонким фарфоровым чашкам.

– Пока не знаю, – повел плечами немец и медленно стянул очки. Аккуратно разместил их на барной стойке, после достал из внутреннего кармана специальную салфетку и начал неторопливо, основательно протирать стеклышки. – Но глаза красивые. Знаешь, очень редкого прозрачно-голубого цвета. Идеально.

Что-то не нравится мне то, какой уклон принял наш диалог. Совсем не нравится.

Неужели зверюга-ревность была права, и демонов нордический детектив успел не только оценить мою мышку, но и распахнуть на нее собственную зубастую пасть?

Клаус, как и все гении, имел некоторые бзики.

А конкретно – блондинки скандинавского типажа.

Я одно время даже откровенно ржал и подкалывал на тему, что ему баб другого колера гитлеровская религия иметь не позволяет. Шутка, конечно, идиотская, но, по факту, если не ошибаюсь, предки Клауса имели самое прямое отношение к проекту "Либенсборн" и общей демографической политике Гитлера. Чистота арийской расы и так далее.

В общем, наш примороженный идеальный немец имел слабость к маленьким хрупким блондиночкам.

– Тебе со сливками? – все тем же доброжелательно-будничным тоном спросил я у гостя, подвигая к нему чашку.

– Нет, спасибо, – он сделал небольшой глоток, довольно кивнул и спросил: – На сколько серьезен твой интерес к мисс Николс?

Мне стоило просто колоссальных усилий не закашляться, подавившись бодрящим напитком.

– У тебя крайне любопытные вопросы, Ариец.

– Ты же знаешь, я предпочитаю не ходить вокруг да около. Но если у тебя нет на эту девушку никаких серьезных планов…

Он замолчал, позволив самому додумать мысль.

Я сжимал пальцы на тонком фарфоре и старался взять себя в руки.

Нет никаких причин так злиться, Том. Ну проявил приятель интерес к твоей новой постельной грелке, так что с того? Раньше ты мог даже предложить присоединиться к играм или просто отдать мышь другу и сесть посмотреть.

Что за херня происходит?!

– Это моя мышка, Клаус. Делиться не намерен.

Он окинул меня еще одним внимательным взглядом, повел плечами и кивнул, показывая, что принял мои слова к сведению.

Вежливость и гостеприимство требовали от меня поддержать застольную беседу, хотя больше всего мне хотелось наконец-то выставить опрометчиво приглашенного немца из квартиры. И прийти в себя – раз. Посмотреть ту информацию, которую нарыл Клаус, – два.

К счастью, Ариец не был идиотом, потому быстро откланялся.

Захлопнув за ним входную дверь и чудом удержавшись от того, чтобы не ударить как следует еще и стену, я досадливо скривился.

Проблема в том, что Клаусу глубоко плевать на то, кто трахает его сегодняшнюю цель. И денег у него ничуть не меньше, чем у меня, даже без учета семейного капитала.

Алисия же однажды уже продалась. Что мешает ей сделать это снова?

Коротко рыкнув, двинулся обратно на кухню, старательно отмахиваясь от приглушенного голоса, который нашептывал, что не все в этом мире можно купить за деньги. Иногда женщину проще завоевать лаской, цветами и обходительностью.

Я же проимел все это в наших слишком специфических отношениях с Алисией.

Через пару минут, немного успокоившись, удобно уселся в большое кожаное кресло и вытянул ноги, почти касаясь шкафа с книгами. Мягкая кожа папки жгла руки, но я отчасти специально тянул, наслаждаясь непривычным, лихорадочным предвкушением. Итак…

Досье начиналось как обычно, за исключением того, что в графе "родственники" у Алисии значилась только Шин Николс. Сестра.

На следующей странице сухим языком было изложено, что родители Алисии и Шин погибли, а девочек воспитывала тетка, которая вскоре тоже умерла. Пока некоторое время назад…

Блядь!

Я неверяще уставился на бумагу, где черным по белому был написан диагноз. Перевернув еще несколько страниц, я ознакомился с примерной историей болезни, прогнозами, а потом, наконец-то, дошел до банковских выписок…

Итак, до болезни сестры Алисия была хоть и небогатой, но вполне обеспеченной девушкой. Дом, деньги в банковских накоплениях и так далее… А потом роковой диагноз, и на счету у девушки сначала появлялись крупные суммы, а после переводились на счет клиники.

Полагаю, суммы она брала, продавая и закладывая имущество, так как до меня дошла нетронутой.

Нетронутой…

Я небрежно бросил на массивный дубовый стол бумаги, и они разлетелись по столешнице. Зачарованно глядя, как тонкие белые листы соскальзывают с нее и медленно оседают на дубовый паркет, все отчетливей понимал, что не просто мудак… я полный и окончательный моральный урод.

Один из листов опустился возле моих ног. Как раз тот самый, где была фотография маленькой улыбчивой девочки Шин.

По коже расползалось гадливое, мерзкое чувство, заставляющее ежиться и вздрагивать от отвращения к себе.

Перед глазами вновь калейдоскопом мелькали картинки недавнего прошлого. Замученная Алисия на пороге моего кабинета: бледная, с кругами под глазами и отчаянной надеждой. Ей и правда очень нужна была эта работа.

Мое "щедрое" предложение, ее возмущение и уход. А на следующий день она вернулась с потухшим взглядом и согласием на любые мои прихоти. Позвонили из больницы?.. Быть может. Я не вижу иных причин для того, почему такая девушка добровольно согласилась со мной спать.

И да, ей и правда не нравилось.

Я. Ей. Не. Нравился.

А прикосновения и реакция на них… физиологию же никто не отменял, верно, Том?

Гадс-с-ство!

Почему-то отчетливо вспомнилось, в каком виде она меня покидала. Как я ее поимел и спокойно отпустил.

Медленно наклонился и поднял тот самый листок с фото Шин. Черты лица словно размылись, и теперь на меня смотрела маленькая Алисия. Они похожи…

Мышке звонили перед выходом, и она сильно изменилась в лице. Полагаю, что подружек у девчонки нет, стало быть, беспокоили по поводу сестры.

Меня словно острым крюком под ребро подцепило и потянуло вперед.

Через пять минут я поворачивал ключ зажигания в машине, откровенно не понимая, нахера сейчас это делаю и зачем еду в дешевый район маленькой мисс Николс. Хотя, почему не понимая? Мне хотелось с ней поговорить. Увидеть… сказать…

Что сказать, мать его?!

Не знаю!

Наверное, оправдаться.

Все же я не настолько конченый урод, чтобы заставлять девчонку со мной спать, потому что у нее сестра раком болеет…

В смартфоне я обнаружила несколько пропущенных вызовов от мисс Росс – социального педагога, обещавшего выдать мне перечень тем и расписание для Шин, и тут же вспомнила о своем обещании зайти в школу в субботу.

Черт бы побрал Томаса Матисона!

Дорога прошла словно в тумане. Я механически переставляла ноги, даже не помню, как дошла до остановки, села на нужный автобус, а после доехала до школы. И очнулась я лишь от едва не случившегося столкновения с велосипедистом на проезжей части.

– Эй, идиотка, смотри, куда прешь! – прошипел мужчина, продолжая движение.

Машины, остановившиеся в ожидании, пока я не пройду, нетерпеливо просигналили. А у меня стремительно билось сердце, похолодели ладони… Надо быть поосторожнее!

Быстро пересекла проезжую часть и, миновав коротенькую аллейку, отправилась в школу. Мисс Росс уже ждала и сначала расспросила про состояние Шин, поинтересовалась, чем она занимается, искренне посочувствовала и прочее, прочее, но у меня просто не было сил подробно отвечать и слушать.

Я устала, жутко устала! Кое-как, односложными фразами, заверила, что все идет хорошо, что скоро даст результаты новая терапия, после которой ей будет в разы лучше и, взяв задания со сладостями, которые передали школьные друзья сестренки, вежливо поблагодарила добродушную женщину и на слабых ногах отправилась к себе. В свою, пусть убогую и съемную, но родную квартирку.

По пути почувствовала новый приступ пока еще зарождающейся истерики, зашла в магазин и на все те копейки, которые у меня были, купила дешевый виски.

Бронкс – ущербный район, а после Бруклина и Манхэттена эта разница была еще более заметной, и это давило на меня, усугубляя и так паршивое состояние. Едва я зашла в подъезд, услышала приглушенный противный ор пьяного соседа. Он кричал, ругался на несправедливость жизни и тупых шлюх и, кажется, бил оставшуюся мебель.

Да, тихий вечер мне не светит. Даже не предполагая, настолько же я окажусь права, поднялась на второй этаж.

Квартира встретила меня в свои объятия пустотой и одиночеством, отдающей тихой и печальной обреченностью. У меня, благодаря "толстым" стенам, еще отчетливее слышался дебош Хуго Бланка, пьяницы и, как мне казалось, наркомана с давно поехавшей крышей. Простояв пару минут, не проходя дальше коридора, я выслушала гневную речь на английском вперемешку с испанским языком и вдруг, не выдержав, крикнула:

– Да заткнись ты уже ко всем чертам! – мой злой голос звонко разбился о резко наступившую тишину.

Мелькнула мысль – это затишье перед бурей.

Хлопнула дверь соседа, явно ударившись об стену, а после тяжелые шаги раздались в направлении моей квартиры. Мне бы убраться подальше, спрятаться, но я не смогла сделать ни шагу, не отрывая глаз от двери, которую Хуго дернул на себя.

Страх полностью захватил мое тело.

Рывок! Моя дверь не поддалась. Последовал удар ногой и новая порция разъяренных криков!

А из моих ослабевших пальцев скользнула ручка пластикового пакета, и с глухим звуком пакет упал на пол. Бутылка, находящаяся в нем, разбилась вдребезги, и темно-коричневый дешевый виски разлился, смешавшись с осколками, пачкая чистый пол. Терпкий запах алкоголя повис в воздухе, олицетворяя аромат моего дикого страха. Но это где-то там, за гранью сознания и моего понимания.

А в реальности последовал еще один рывок! И хлипкий замок, который охранял мою бедовую голову, не выдержал, ломаясь под яростным ударом. Дверь повисла на едва держащихся петлях.

Словно проснувшись от кошмара наяву, я увидела в проеме пьяницу с горящими необузданной злостью глазами, которые ярко выделялись на смуглой коже латиноамериканца, а еще… в правой руке он сжимал нож. Крик застрял в горле, так и не вырвавшись на свободу.

– Ну что, тварь? – дерганый шаг в мою сторону. – Кричать будешь, сучка?!

Я задыхалась, беспомощно пытаясь заорать, чтобы хоть кто-то помог! Слезы совсем не вовремя появились на моих глазах, застыли, размывая мне обзор, показывая этот момент сквозь соленую призму.

– Бу-у-дешь, – зло протянул мужчина, делая еще шаг.

И я все же смогла сорваться на бег, хотя и понимала, что все уже кончено.

Я столкнулась со стеной, не сумев вовремя остановиться, резво оттолкнулась от обжигающего холодом бетона и вбежала в комнату… В тупик! От понимания своей ошибки, хотелось кричать, но я по-прежнему не могла издать ни звука, лишь судорожно вдыхала воздух, вслушиваясь в приближающиеся шаги. Дверей здесь не было, а единственное окно было забито ржавыми решетками.

– Ты решила поиграть? – расхохотался Бланка. – Сейчас я тебя догоню… – и вновь смех, озлобленный и ненастоящий.

До боли сжала кулаки, просчитывая пути отступления. Мне нельзя умирать! Шин, ей необходимо выздороветь! Я обязана выжить, даже не для себя. Для нее!

С трудом поворачивая голову, начала озираться в поисках чего-то тяжелого, чем можно было бы запустить в негодяя.

Мой беглый взгляд остановился на какой-то уродливой статуэтке, бог знает откуда взявшейся здесь, и я, преодолевая оцепенение, кинулась к ней, чтобы вцепиться дрожащими пальцами.

В этот момент из коридора раздался глухой удар, а потом что-то упало и… Бланка ворвался в комнату!

Я, зажмурилась, и что есть силы кинула предмет в вошедшего.

– Твою мать! – прошипел… Томас?!

Резко распахнула глаза, чтобы оценить ситуацию и удостовериться, не послышался ли мне голос Матисона. Нет, он был, настоящим, стоял в дверном проеме, не сводя с меня своих карих глаз. В глазах мужчины плескался целый спектр эмоций: от ярости до растерянности.

От осознания, что он здесь, меня всю затрясло, заколотило так, что я рухнула на пол и отползла подальше к стене. Вжалась в угол и горько зарыдала. Слезы прорвались наружу.

– Тише, – он кинулся ко мне, преодолевая в несколько шагов разделяющее нас расстояние. – Все закончилось.

Еще сильнее вжалась в стену, хотелось кричать, чтобы меня не трогали, но я глотала слезы и давилась собственными всхлипами.

– Глупая дурочка, почему ты раньше не сказала? – несмотря на все мое сопротивление, он притянул меня к себе, обнимая и позволяя немного раскачиваться из стороны в сторону. – Почему я должен узнавать об условиях твоей жизни и больной сестре сам?

Особенно громкий всхлип вырвался из моей груди. Я остервенело дернулась и всеми силами, на которые только была способна, скинула с себя его руки, чтобы отстраниться, взглянуть в глаза и с полной злостью, которая кипела в груди, прошипеть:

– Да потому, что таким, как вы, плевать на таких, как я! Вы – лицемеры, даже благотворительный прием превратили в фарс! Сволочи!

Он не нашел слов, чтобы мне ответить. Просто смотрел и слушал все то, что я кричала ему в лицо, срываясь в неконтролируемую истерику:

– Для вас мы – мухи! Признайтесь, мистер Матисон, вам ведь нравилось давить мою волю и пользоваться властью? Вы ни на минуту не задумывались о том, что чувствовала я, когда вы творили со мной все, что хотели? Не думали, потому что вам плевать на всех, кроме себя! Ненавижу! Оставьте меня в покое! Навсегда! Убирайтесь!

Выкрикнула громко, так, что сама оглохла от собственного голоса, зажала уши руками и сжалась еще сильнее, ожидая от него самой страшной реакции.

Мне хотелось скрутиться калачиком в этом углу, лежать так тихо, насколько сумею, и чтобы меня никто никогда не трогал.

Будто сквозь вату я услышала, как Матисон отстранился и отошел на несколько шагов, а после произнес:

– Ты права! Я полный мудак и конченный козел, но даже такая мразь, как я, не может оставить тебя сейчас в таком состоянии и уйти. Поэтому собирайся!

– Что?! – мне показалось, он издевается. Его слова словно холодная вода окатили с ног до головы, и мне пришлось приподняться, чтобы открыть глаза. – Собираться?

– Да! – босс стоял посредине моей комнатушки, возвышался над всей здешней мебелью. В своем дорогущем костюме он выглядел богом, сошедшим с Олимпа к сирым и убогим. – Если ты сейчас не встанешь и не сделаешь этого, то я сам соберу твои вещи. Те, что найду, и которые посчитаю нужным! Если посчитаю нужным…

– Убирайтесь, – прошипела, снова отворачиваясь.

Покидать свой дом я не собиралась, и уж точно не соглашалась слушать приказы Матисона еще и здесь.

– Я тебя понял, – он перешагнул через осколки разбитой статуэтки и вышел в коридор.

Несколько томительных мгновений ничего не происходило, а после скрипнула дверь в ванную и раздался грохот падающих средств с косметикой.

– Зубная щетка и расческа, – констатировал мужчина, вернувшись в комнату и тут же двигаясь к шкафу.

– Не смейте!

Но мои слова словно растворились в воздухе, потому что Матисон принялся вываливать из единственного покосившегося шкафа мою одежду. Шорты, свитера, кофты, замызганные краской джинсы, носки и белье – весь мой скудный гардероб оказался на полу.

А я… Мне вдруг стало все равно. Смотрела, как он из всех вещей берет первый попавшийся свитер и джинсы, складывает в пластиковый пакет из кухни, а через остальной ворох одежды просто переступает, подходя ближе ко мне.

Я никак не отреагировала, хотя в глубине души и было обидно. Просто сидела, чувствуя, как все двоится перед глазами из-за радужной пелены слез. Вот и со мной он так потом сделает, переступит, как через мусор!

– Больше ты в эту квартиру не вернешься. Не к таким соседям! – его пальцы осторожно приподняли мой подбородок, заставляя смотреть в глаза, а большой палец коснулся скулы. – Возьми, пожалуйста, то, что тебе дорого, а остальное мы купим.

Дернулась от его слов. Очередная подачка для нищенки! Ничего не хочу!

– Уйдите, прошу вас! – все еще пыталась сопротивляться я, но он не услышал. Вместо этого оказалась перекинутой сильными руками через плечо. – Что вы делаете? Отпустите немедленно!

– Увожу тебя отсюда и отпущу только в салоне автомобиля! – твердо выдал Матисон, уже выходя в коридор.

Мой взгляд наткнулся на лежащего без чувств соседа с ножом в руках. Я испуганно охнула!

– Он оглушен, очнется через полчаса и вряд ли пойдет в полицию, – голос Томаса был собран и холоден. – В противном случае, ему придется объяснять, каким образом дверь оказалась снесенной с петель.

Сглотнула ком, набежавший в горле, только сейчас начиная полностью осознавать, что чуть не лишилась жизни. Босс спас меня. Если бы не он, я могла бы лежать сейчас в углу квартиры с перерезанным горлом.

– Альбом, – с трудом выговорила я.

– Что? – с удивлением в голосе спросил Томас.

– Вы спросили, что мне дорого. Мне нужно забрать альбом, – выскользнула из его рук, но он и сам не держал. Дал мне выбраться и внимательно проследил за тем, как я метнулась обратно в комнату.

Нашла на полке старенький фотоальбом, в котором были собраны семейные снимки. Где еще живы мама с папой и не больна Шин. Моя личная имитация счастья. Затем подняла пакет с заданиями для сестры. Растерянно осмотревшись, поняла, что действительно брать нечего – я не дорожу ни одной вещью из тех, что оставались в квартире.

– Идем, – Матисон взял меня за руку и потянул прочь из моего убежища.

В коридоре было тихо и пусто. Никто из соседей не вышел на шум, не поспешил на помощь. Всем в этом забытом богом районе плевать на беды других людей, каждый заботится лишь о своей шкуре.

А я чуть было не погибла по глупости.

Холодная судорога в последний раз прошлась по телу, заставив вздрогнуть и громко всхлипнуть. Слез уже не было, но страх продолжал душить изнутри, рисуя все новые картинки возможного исхода… Если бы не Матисон.

А я обозвала его мерзавцем.

Бросив осторожный взгляд в сторону, увидела необычайно серьезного босса. Он сжимал мою руку крепко и надежно, но мысленно был где-то далеко. Знать бы, о чем он думает и куда ведет. Впрочем, все равно.

Сейчас в его компании было хорошо. Да, именно так. Спокойно и хорошо. Безопасно. Но обманываться не стоит – это ощущение временное. Очень скоро в глазах хищника проснется голод, и тогда… Я не хочу думать, что будет тогда… Нет. Есть только настоящее, в котором мы уходим прочь от пережитого кошмара.

Еще раз громко вздохнув, вдруг сбилась с шага, пронзенная простой мыслью – Томас Матисон спас меня от смерти. Ворвался в мою квартиру, накинулся на вооруженного Бланка и увел меня из разгромленного жилища. Никогда бы не подумала, что он из тех, кто может защитить от нападения бандита. Богатый и привередливый, наглый и напористый, жесткий и властный… Сильный и смелый. Он зачем-то пришел в мой дом и, поняв ужас происходящего, бросился на выручку.

– Алисия? – голос Томаса заставил вздрогнуть. – Как ты?

– Лучше. – Я не осмелилась посмотреть на него, отвела взгляд и попыталась забрать свою руку, чувствуя, как слезы вновь наворачиваются на глаза.

– Я отвезу тебя к себе, – проговорил Матисон, делая шаг ко мне и заставляя посмотреть ему в лицо. – Не плачь.

Ну что за мучение? Кто вообще придумал эту фразу? Неужели непонятно, что она действует совершенно наоборот! Я мотнула головой, изо всех сил сдерживая жалость к самой себе. Дернулась, пытаясь отвернуться, отгородиться от его проницательного взгляда. Не вышло. Хуже того, Томас прижал к себе и, погладив по голове, шепнул в макушку:

– Тихо, тихо. Все будет хорошо. Я здесь и больше не позволю тебя обидеть, слышишь?

Силилась ответить, сказать, чтобы отпустил, оставил в покое, но не смогла. Поток новых слез и спазмов душил, заставляя лишь рвано дышать и некрасиво шмыгать носом. Так и стояла какое-то время, греясь о его горячее тело и цепляясь руками за безупречно белую рубашку.

Как только истерика немного утихла, Матисон открыл передо мной дверь авто и помог сесть, напряженно вглядываясь в мое распухшее от слез лицо. А я отвернулась, вдруг представив, насколько безобразно выгляжу. Надо же, даже в такую минуту женская гордость никуда не делась…

Томас что-то говорил, когда машина тронулась с места, спрашивал о чем-то. Кажется, даже уговаривал как маленькую. Не бояться, верить…

А я сидела и чувствовала, как вся тяжесть мира опускается на мои плечи, вдавливая в кожаные сиденья кадиллака; как крик пьяного соседа закладывает уши; снова видела, как блестит в опасной близости нож…

Тряхнув головой, открыла глаза и поняла, что дорога прошла мимо моего сознания. Бронкс остался далеко позади, и мы преодолели большую часть пути к дому Матисона. Теперь он молчал и даже не смотрел в мою сторону. Думал о чем-то своем, должно быть.

Говорят, всем дается ровно столько испытаний, сколько они способны выдержать. Врут. Мои силы были исчерпаны уже давно. Должно быть, в тот период, когда деньги на лечение кончились, а состояние Шин все ухудшалось. Тогда милая улыбчивая Алисия пропала окончательно, и появилась угрюмая серая мышь.

Не помню, когда в последний раз искренне смеялась, когда делала что-то для собственной прихоти. У меня появилась цель, и я шла к ней, забыв обо всем на свете.

Шла, пока пьяница Бланка не вломился в мой маленький мир, размахивая ножом. Это одновременно напугало и разбудило. Я вдруг поняла, как отчаянно хочу жить. Сколько бы раз не выла от безысходности и отчаяния, подумывая о том, что проще умереть, чем вот так… но стоило смерти постучать в двери, как я осознала всем своим существом: не желаю! И поэтому не сдамся, буду бороться до конца.

И не только ради моей Шин, но и ради себя. Как бы эгоистично это не звучало. Почему я стала так редко готовить? Почему перестала радоваться простым мелочам? Отчего стала жить так, будто уже умерла?

– Алисия, не спишь? – голос Томаса ворвался в мои мысли. Он заглушил двигатель и повернулся ко мне, щурясь в сумраке салона.

– Нет, – ответила и, наконец осмелев, встретилась с ним взглядом.

Так странно, но Матисон выглядел другим. Словно его подменили. Нет, не мягким и нежным. Скорее, странным. Пугающе странным и задумчивым. Кивнув то ли мне, то ли собственным мыслям, он покинул авто и тут же появился у моей двери.

– Выходи, – произнес, протягивая мне руку.

Очень хотелось отказаться, но куда мне идти?

– Алисия, выходи, – повторил Матисон, на этот раз убрав руку и отступив от машины. Он не давил на меня, не приказывал, как делал это раньше.

Я не знала, что делать и говорить. Состояние аффекта прошло, а пришедшая следом слабость убивала желание объясняться с шефом или искать оправдания его поведению. А еще мне казалось, что стоит переступить порог его дома, и все начнется сначала: контракт подписан, аванс уплачен…

Выскользнув из кадиллака, взглянула на Томаса, напряженно ожидая чего угодно.

– Идем, – он отмер первым и пошел вперед, нажав на кнопку сигнализации. – Тебе нужно поспать, а мне поработать.

И все? Он действительно просто пустит меня на ночь? Без притязаний на тело? Впрочем, какое тело? Я невесело усмехнулась, вспоминая, сколько плакала за последние несколько часов. Конечно, Матисон не позарится на такую Алисию Николс: трясущуюся и рыдающую от любого слова.

Но, стоило мне немного расслабиться и пройти в огромную гостиную, как Томас, преградив путь к выходу, уточнил:

– Набрать тебе ванну?

– Нет, – выпалила слишком поспешно. – Я не хочу.

Не хочу, чтобы он касался меня.

Матисон вскинул бровь, на миг поджал губы, но отправился на выход из комнаты, бросая через плечо:

– Дело твое, Алисия. В любом случае, я буду работать допоздна. Моя спальня или кухня – если захочешь есть – в твоем распоряжении.

И ушел, оставляя меня наедине с собственными мыслями.

Каким бы мерзавцем ни был Томас Матисон, но он спас мне жизнь и ни разу не обманул. Если бы хотел близости, то так и сказал бы. Однако, оказавшись в его спальне, я все же закрыла дверь на замок, только тогда окончательно почувствовав себя в безопасности.

Бегло осмотревшись, заметила на комоде футболку, в которую босс разрешил мне одеться утром. Сомнения терзали недолго. Все же в ней спать гораздо удобней, чем в юбке и блузке, или просто без них.

И все было бы прекрасно, если бы не одно но: забравшись на безумно удобную кровать, укутавшись в теплое мягкое одеяло и закрыв глаза, я снова и снова думала о чертовом латиносе. Мысли, одна хуже другой, подкрадывались в мою голову, лишая не только сна, но и покоя. Я крутилась, накрывалась подушкой и даже повторяла старую детскую считалочку, чтобы наконец уснуть. Но все оказалось бесполезным. Спустя час, накинув на себя одеяло, я вышла из спальни и отправилась крушить свою гордость. Матисон был в кабинете, рядом с гостиной. Я слышала, как его пальцы стучали по клавишам, видела свет, выбивающийся из-под прикрытой двери и нервно переступала с ноги на ногу, борясь с желанием сбежать.

Не знаю, чем выдала себя, но вдруг в кабинете наступило затишье, а затем дверь распахнулась. Томас стоял на пороге и смотрел на меня удивленно. Еще бы, я и сама была в шоке от собственного поступка, но…

– Не могу уснуть, – сообщила, крепче впиваясь пальцами в одеяло. – Может быть, вам помощь нужна? Или… приготовить что-то?

– В таком виде? – в голосе босса послышалась насмешка, хотя на лице не дрогнул ни единый мускул.

– Я оденусь, – ответила с готовностью.

– Лучше я разденусь, – проговорил он, и тут же, заметив мои округлившиеся глаза, добавил: – Никакого секса, Алисия. Просто хочу попасть в свою спальню и сменить одежду.

– Да, конечно. – Я отступила, а затем и вовсе отправилась назад, стыдясь собственной глупости. Закрылась в его спальне, с его вещами. О чем я только думала?

Матисон следовал за мной по пятам.

– Ложись спать, – услышала за своей спиной, стоило нам войти в комнату. – Я посижу рядом. Почитаю пока почту с телефона. Ну же, Алисия, иди в постель.

И я последовала приказу. Или не приказу? Не знаю. Но когда Томас сказал, что побудет со мной, пока не усну, почувствовала настоящее, ни с чем не сравнимое облегчение. Как хорошо, что не пришлось его просить…