Эпилог

— Папа!

Мужчина в очках вздрогнул, когда в него врезалась девочка, а потом рассмеялся.

— Злата, нельзя же так пугать, — сказал он, беря её на руки. — Ох, кто-то съел много мороженого и растолстел?

— Нет, — улыбнулась она, а потом закусила губу. — Мама сказала, что ужин готов.

— Скажи, что я сейчас приду, — кивнул он и, опустив девочку на пол, дождался, когда она убежит из кабинета, после чего перевел взгляд на стену.

На стене висели многочисленные грамоты, обложки журналов, где Томашу вручали литературную премию, его фотографии с известными актерами и актрисами. Но особое место занимал смешной рисунок, изображавший странного мужчину с черными крыльями и красными глазами. Рисунок был помятым и поэтому его поместили в рамку, но висел он ровно в центре.

Томаш вздохнул и, сняв рисунок со стены, задумчиво хмыкнул. Он повернулся к двери, когда там мелькнула тень, и улыбнулся, увидев жену. Миловидную женщину с круглым животиком. Томаш подошел ближе и, ласково обняв её, протянул жене рисунок.

— Помнишь? — спросил он.

— Конечно. То купе в Берлин сложно забыть, — рассмеялась она. — Как и ту ужасную женщину с фиолетовыми волосами.

— Знаешь, Стелла, если бы не тот мужчина в черном, я бы так и не рискнул подойти к тебе, — тихо ответил Томаш, но жена сжала руку и нежно поцеловала его в щеку.

— Знаю. Поэтому рисунок Златки висит у тебя в центре стены славы.

— Да. И я благодарен этому человеку. Но я не помню его лица. Только имя. Странное имя.

— Элигос, — ответила Стелла, кивнув. — Я тоже часто вспоминаю его, Томаш. И знаешь, я благодарна ему за тебя.

— А я благодарен за тебя, — улыбнулся тот, поправив очки. — Завтра выходит моя новая книга. Отличный повод пойти в ресторан и поднять бокал за нашего таинственного покровителя.

— Я и маленький Арно только за, — рассмеялась Стелла, прижавшись к мужу.

Доминика. Шесть лет спустя.

— Девочки! Обед! — крикнула мать-настоятельница, выходя во двор. Она улыбнулась, когда стайка маленьких девочек, испуганно пискнув, бросилась врассыпную, оставив в центре двора грустную Аню, которая растеряно прижимала к груди вязаного медвежонка и не понимала, куда все убежали. — Анечка, что такое?

— Они не берут меня к себе, — надув губы, ответила девочка, подходя ближе. Она подняла на монахиню опухшие глаза и всхлипнула. — Вы меня теперь в другой приют отдадите, да?

— Нет, милая. Больше я никого никуда не отдам, — тихо сказала сестра Доминика, с трудом наклоняясь к девочке. — Не бойся.

— Другие сказали, что отдадите.

— Это глупости, Аня. Как я могу отдать такую лапочку, как ты, — улыбнулась Доминика. — А знаешь, раз они все убежали и не хотят кушать, я, пожалуй, дам тебе конфету.

— А я должна буду съесть овсянку? — хитро спросила Аня.

— Да. Без концертов.

— Эх. Хорошо. Матушка Доминика, — чуть подумав, ответила девочка. — А вы меня правда не отдадите в другой приют?

— Нет, милая. Ты можешь мне верить. Беги в столовую, а я пойду за конфетой, — грустно улыбнулась мать-настоятельница.

Она дождалась, когда девочка забежит внутрь приюта, и, прислонившись к столбу беседки, увитому плющом, вздохнула, после чего внимательно посмотрела на свои руки. Сестра Доминика все еще чувствовала кровь на своих руках и представляла, как Анечка похожа на её не родившуюся дочь. Но кровь с каждым днем становилась все бледнее, а Аня привязывалась к ней все больше.

Вздохнув, Доминика посмотрела на серое небо, достала из кармана конфету и медленно направилась к входу в приют.

Мирко. Семь лет спустя.

— Златулина! Златка!

— Мирко! Ты где шлялся-то, а? — рассмеялась дородная женщина, утерев пот со лба и отойдя от лохани с мыльной водой. Она покачала головой и охнула, когда Мирко, постаревший и поседевший, подбежал к ней и крепко сжал в своих объятьях. Правда, он резко спохватился и бережно поставил жену на землю, после чего ласково провел рукой по животу.

— С девчатами на пруд ходили, — виновато улыбнулся он. — Сегодня на ужин тушеная рыбка.

— И славно. А то от твоей картошки уже в горле ком стоит, — буркнула Злата. — Не дуй губу. Шучу я.

— А я же ради тебя это все, — отмахнулся Мирко, но растаял, когда Злата прижала его к груди.

— Знаю, глупый. Ради нас ты себя не щадишь, — тихо ответила она. — Помоги воду вылить. А я пойду рыбу чистить.

— Нечего тебе руки ранить, — всполошился Мирко. — Сам почищу. Ты вон Матиаса носишь. Так носи. И себя береги.

— Ой, ну не муж, а золото, — рассмеялась Злата. — Пошли уже. Заботливый ты мой. Ох, Мирко, чтоб я без тебя делала, а?

— Не знаю. Я вот точно бы по наклонной пошел, — вздохнул он, вспомнив странного мужчину с девочкой, которых подвез однажды до Дрездена. — Но я рад, что бросил баранку, Златулина.

— И я рада, Мирко, — ответила его жена, с любовью посмотрев на мужа.

Виктория. Девять лет спустя.

Виктория, устало вздохнув, присела на белую лавочку и задумчиво посмотрела на обручальное кольцо, украшающее безымянный палец. Этот день пролетел, как единый миг, наполнив душу светом, радостью и счастьем, а с вечером пришла усталость. Но усталость приятная, от которой екало сердце, а все произошедшее казалось какой-то сказкой. Однако на губах девушки все еще витала грустная улыбка. Было много гостей и улыбок, но не было того, кого Виктория ждала больше всего, как и его улыбки. И сейчас она просто хотела побыть наедине со своими мыслями. Пусть немного грустными, но радость в них тоже была.

Виктория кивнула Адаму, который прогуливался вдоль берега озера со своей девушкой. Улыбнулась, увидев мужа, провожающего припозднившихся гостей. Рассмеялась, когда персидская кошка по кличке Элли залезла на стол в поисках вкуснятины. И, закусив губу, вздохнула, когда почувствовала на себе чей-то взгляд. Взгляд знакомый, мягкий и чуть колючий.

Обернувшись, она увидела стоящего неподалеку от себя мужчину в дорогом черном костюме и держащего в руках багровую розу. Сердце забилось, как бешеное, а ноги подкосились, когда Виктория вскочила со скамьи и бросилась к улыбающемуся человеку, за спиной которого виднелись черные крылья. Он осторожно поймал её сильными руками и, покачав головой, заглянул в покрасневшие глаза.

— Ты почти не изменилась, юная леди, — мягко сказал он, улыбаясь знакомой, ехидной улыбкой. — Но стоит признать, что из юной леди, плаксивой и грустной, ты превратилась в красивую женщину, Виктория.

— Элигос? — растерянно спросила Вики, снова став той самой шестнадцатилетней девочкой, которая робела под внимательным взглядом темноволосого мужчины в купе.

— Конечно. Неужели я изменился? — сварливо ответил он.

— Нет. Но что ты здесь делаешь?

— Я не мог пропустить твою свадьбу, — загадочно блеснул глазами демон, а потом ласково прикоснулся к животу Виктории.

— Но как ты… — потрясенно воскликнула она и, не договорив, рассмеялась.

— Я знаю все, Виктория. И даже больше, чем ты себе можешь представить, — улыбнулся Элигос и поднял бровь.

— Я рада, что ты вернулся, — тихо сказала Вики, держа его за руку.

— Я не мог пропустить зарождение новой души, Виктория. Души чистой и прекрасной, — тихо ответил он и ехидно усмехнулся: — Я надеюсь, мне оставили кусочек свадебного торта?

Когда я приступил к написанию этой истории, то в голове были лишь два слова. Книга и диалог. Чуть подумав, я объединил их, и получилась книга-диалог. Диалог двух не похожих друг на друга существ. Диалог демона, который привык наказывать, и человека, который привык прощать.

За основу была взят один из мифов про Падшую звезду, согласно которой Люцифер был изгнан из Рая за отчаянное стремление получить свободу и быть свободным в своем выборе. За ним последовали и другие ангелы, которых было ровно семьдесят два. Впоследствии они стали верховными иерархами Ада и попали в легенду о царе Соломоне, который заключил их в кувшин.

В этом мифе у демонов нет лишних конечностей, звериных голов и огня из пасти. Они остались все теми же ангелами, но утратившими свет в своих душах. Вместо него они познали вторую сторону — тьму, которая и пропитала их души, попутно добавив лицу злые черты.

В книге Элигос предстает как раз таким демоном. Он красив, циничен и не стесняется наказывать тех, кто заслужил наказание за свои грехи. Он ведом лишь одной целью. Собрать доказательства того, что в человечестве не осталось ничего хорошего и оно готово к снятию Первой печати. Это должно запустить цепную реакцию, известную как Армагеддон. Но волей случая, а может, и высших сил, он знакомится с Викторией, в душе которой демон не находит привычной тьмы, но зато находит свет, которого давно уже не видел. В поисках ее родителей, а потом и брата, они узнают друг друга лучше, а Элигос понимает, что человечество не так уж и омерзительно. Но еще сильнее его удивляет тот факт, что люди, после общения с Викторией, вновь зажигают в своих душах свет. Они меняются и задумываются о своем существовании. Точно так же меняется и Элигос. Но в итоге он снова делает выбор, который сделал когда-то давно. «Черное должно оставаться черным». Демон уходит, давая человечеству еще один шанс.

У меня не было мыслей о том, чтобы посмеяться над религиями или различными версиями космогонических мифов. Не ищите оскорблений или насмешек в этой книге. Их здесь попросту нет. Я хотел показать, что зло и тьма тоже способны меняться, если находится источник света.

Некоторые моменты из книги сознательно остались недосказанными. Я хочу, чтобы вы подумали над прочитанным и у вас появились собственные версии тех или иных моментов. Хочу, чтобы вы увидели то, что в конечном итоге хотите увидеть. Эпиграфы, состоящие из отрывков песен, помогут вам. Под эти композиции я писал эту историю, и этой музыкой она пропитана насквозь.

Конечно, это все выдумка, игра воображения, наивность. Но в этой выдумке я хотел показать, что каждый достоин шанса. Будь это человек или демон. Однако только выбор определяет то, кто мы есть. Герои сделали свой выбор. Пусть и читатель сделает свой.

А я хочу сказать спасибо моей супруге, которая поддерживала меня во время работы над этой историей и первой прочла её. Спасибо Елене Акуловой, которая привела историю в удобоваримый вид и избавила от ошибок. И спасибо вам, читатель, за то, что прочли эту книгу. Я надеюсь, она заставила вас задуматься, погрустить и посмеяться. Сделайте свой выбор и впустите свет в свою душу. Время слишком ценно, чтобы тратить его на тьму.