Стоял нестерпимый холод. Облака повисли над долиной, окутав вершины гор. Паломники во главе с фон Фрайзингом стояли на возвышенности и смотрели на раскинувшуюся перед ними долину, на заснеженные пастбища и реку, которая причудливо изгибалась между холмов.

Иезуит показал на укрепленные стены с левой стороны, защищенные массивными башнями. Между ними была видна церковь с луковичными куполами.

– Это женский монастырь Гёсс, здесь наши дороги расходятся. Настоятельница Катарина Бенедикта фон Штюрг любезно приютит нас.

Иоганн усмехнулся.

– Приятно вам провести время.

Фон Фрайзинг покраснел.

– Разумеется, они и вас рады будут принять на ночь, и…

– Это была шутка, брат. К тому же мы хотим как можно скорее добраться до Леобена.

Иезуит улыбнулся и показал на север, но Иоганн ничего не смог разглядеть сквозь туман.

– Двигайтесь вдоль реки, минуете предместья Ваазена и выйдете прямо к воротам Леобена.

Лист тоже улыбнулся.

– Мы найдем дорогу.

Они стояли друг против друга, и никто не находил нужных слов.

– Прощай, Иоганн.

– Прощайте, брат.

Монах посмотрел Иоганну в глаза.

– Лошадь оставьте себе, вам она нужнее.

– Вообще-то это лошадь Буркхарта, – заметил один из паломников. – Можно бы…

Фон Фрайзинг развернулся.

– Ты хочешь попасть в Вену или остаться здесь, брат? – спросил он ровным голосом.

Паломник уставился себе под ноги и промолчал.

– Сострадание и бескорыстие. Воистину, ты многое усвоил в этом путешествии, – покачал головой фон Фрайзинг.

Иоганн снова улыбнулся.

– Не первая заблудшая душа среди паломников. – Он протянул иезуиту руку. – Спасибо за все, брат.

Монах ответил крепким рукопожатием.

– И тебе спасибо, Иоганн. Всего вам хорошего. А если окажетесь как-нибудь в Вене – я часто бываю в часовне Магдалены, она расположена прямо напротив собора Святого Стефана.

Элизабет шагнула к ним и заключила фон Фрайзинга в объятия. Монах в первый миг растерялся, но потом тоже обнял ее.

– Помолитесь за меня, святой отец, – шепнула она.

– Непременно. – Фон Фрайзинг отступил от девушки и осенил ее крестом. – Непременно…

У него был добрый взгляд; казалось, он смотрел ей в самую душу, и это успокаивало. Затем монах жестом благословил Иоганна и Элизабет.

– Omnia Ad Maiorem Dei Gloriam, – произнес он и с этими словами развернулся и повел паломников к монастырю.

Базилиус шел последним – как всегда, молча.

Когда Иоганн и Элизабет добрались до Леобена, солнце уже клонилось к закату. Слева вдоль дороги теснились маленькие дома и ремесленные мастерские Ваазена. Из труб валил густой дым; жители суетились, всем хотелось засветло закончить работу. Иоганн и Элизабет медленно подходили к городу. Справа замерзшая река Мур широкой дугой огибала Леобен, поэтому в город можно было попасть только по деревянным мостам с западной или восточной стороны. Если мосты по каким-то причинам оказывались перекрыты, оставались лишь небольшие ворота в южной стене.

На мосту с западной стороны путников ждала фигура распятого Христа. Сразу за мостом вырастал округлый Цвингер, и его ворота с опускной решеткой напоминали разверстую пасть. Далее стояла высокая башня с нарисованным двуглавым орлом на фасаде.

От башни в обе стороны тянулись мощные стены, то и дело прерываемые выступающими вперед бастионами.

На мосту царило оживление: крестьяне, солдаты, лудильщики, нищие – все стремились в город. Элизабет слезла с лошади и взяла Иоганна за руку.

– А если нас остановят? У нас ведь нет бумаг.

– Предоставь это мне. Но для начала мы подкрепимся.

Почти стемнело. Возле лавчонок и лотков недалеко от моста горели факелы. Иоганн и Элизабет купили хлеба, колбасы и горячего пряного вина и устроились на низкой каменной ограде. Лист ел с большим аппетитом, девушка лишь выпила немного вина; но и это пошло ей на пользу. Она почувствовала себя лучше – солнце наконец-то зашло.

«Это и есть ад? – спрашивала она себя. – Никогда больше не видеть солнца, не ощущать его теплых лучей…»

– Готова?

Элизабет вскинула голову. Иоганн уже встал и смотрел на нее.

Она допила вино и поднялась.

– Да, идем.

– Ты ничего не съела, тебе нужно…

– Знаю. Когда попадем в город и найдем ночлег, я все наверстаю. Обещаю.

– А я тебе напомню, – Лист улыбнулся, но к нему сразу же вернулся серьезный вид. Он надвинул ей на лицо капюшон и взял лошадь под уздцы. – Пойдем.

Все время, пока они отдыхали, Иоганн наблюдал за стражей по ту сторону моста. Часовые как раз сменились, а он именно этого и дожидался.

– Документы? – Солдат протянул раскрытую ладонь.

Лицо у него было оплывшее, и сам он отличался тучностью.

– У нас их нет, – невозмутимо ответил Иоганн. – На нас напали в пути и всё забрали.

– Без бумаг я вас не впущу. Обращайтесь в свой монастырь.

– Нам хотелось бы провести ночь в городе. Может, все-таки пропустите двух усталых паломников? – Иоганн словно бы невзначай повертел в пальцах монету и снова спрятал.

Солдат оглянулся. Товарищи не смотрели на него, и он едва заметно сделал знак рукой.

Пять.

Лист кивнул и, точно фокусник, ловко сунул ему в руку пять монет.

– Да, хватит, – сказал солдат и отступил в сторону.

– Да хранит вас Господь, – Иоганн покрепче взялся за поводья и прошел мимо солдата.

Тот неожиданно схватил его за локоть.

– Хватит – до завтра. Если пробудете дольше, приходи снова, – солдат ухмыльнулся, демонстрируя черные остатки зубов, и едва не сбил Листа с ног своим зловонным дыханием.

– До завтра. Нам этого хватит, – Иоганн кивнул.

Солдат выпустил его и шагнул в сторону.

Когда ворота остались позади, перед ними раскинулась широкая улица с одноэтажными домами по обе стороны. Часть домов была из камня, часть – из бревен. Улица пересекала площадь и тянулась дальше; в скудном освещении Лист не видел, где она заканчивается.

Город был не особенно большим, как с облегчением заключила Элизабет. Значит, место для ночлега долго искать не придется.

Иоганн спросил прохожего дорогу к приюту, и, усталые, они пошли по узким переулкам. Наконец впереди показалось ветхое строение с нужной им вывеской. Вздохнув с облегчением, они преодолели последние шаги и постучали в дверь.

Приют оказался бедным, но их накормили горячим супом и хлебом и дали вина. После еды Иоганна и Элизабет отвели в маленькую комнату, где они сразу же заснули на холодном полу, устланном соломой.