Эпилог

Спустя месяц мы с Максом пили дома чай и беседовали с Костиным, который заглянул на огонек. Сначала, как водится, обсудили погоду, потом поговорили о деле, которым занимаемся, затем Костин сказал:

– Мне звонила Зинаида. Повариха Кирпичниковых.

– Что случилось? – сделал стойку Вульф. – По моим сведениям, буквально на следующий день после того, как мы сообщили, что причина смерти Афанасия и болезни Антонины – мясо зараженных кроликов, Сергей Леонидович со всей семьей улетел в свой дом в Швеции. Вроде они все находятся там до сих пор. С этой страной у России нет договора об экстрадиции. Но владелец клиники зря перепугался. Никто дело о кончине Варвары и Майи возбуждать не собирается.

– Нет тела, нет дела, – вздохнул Костин, – и улики отсутствуют. Зря они в Швецию рванули. Зинаида просила дать ей адрес почты Кирпичниковых или телефон Сергея Леонидовича. Ей потребовалась характеристика для новых хозяев. Но я не владею информацией. Семья ушла в подполье.

– Неприятное и странное расследование, – вздохнула я. – Откопали мерзкие истории, выяснили много нехорошего. Но никак картина не складывалась. Мотив отсутствовал.

– Его и не было, – подхватил Костин, – есть глупый мальчишка, спасатель животных.

– Алексей терпеть не мог мать, но он не хотел ничьей смерти. Он прибежал на кухню, – продолжала я, – узнал, что готовят кролика в винном соусе, и выбросил еду. А Зинаида сделала порцию в сметане для Афанасия, который не любил алкоголь, она была в отдельной посуде, мальчик не знал, что есть блюдо для дяди. Вот почему пострадал только Афанасий. Антонина же, на которую из-за появления родителей Эдуарда с рассказом про беременную Нелечку и внезапной кончины Афанасия напало нервное обжорство, съела паштет, который Зинаида сделала из потрохов второго кролика. Всю миску. Иногда к познанию истины ведет кривая дорога, и ты даже не подозреваешь, что идешь по ней к разгадке произошедшего. Если бы Киса не забыла про ингредиенты салата и не уговорила меня купить их ночью, если бы Алексей не надел кроссовки, сшитые только для него, если б я поленилась пойти в магазин, не узнать бы нам правды.

– Коррида на раздевание, – вдруг сказал Макс.

– Ты о чем? – удивилась я.

– Служи я журналистом, – вздохнул муж, – и вели мне главный редактор написать материал о том, что случилось в семье Кирпичниковых, назвал бы свою статью «Коррида на раздевание».

– Почему? – не понял Костин. – Коррида – это же бой с быком.

– Верно, – согласился Вульф, – вот они все дрались с быком вранья, сбрасывая с себя ложь, как одежду.

– Ух ты! – восхитился Вовка. – Красиво сказал. Может, тебе и впрямь репортажи ваять?

Я хотела возразить, но не успела, потому что в комнату ворвалась Киса.

– Лампуша, я закончила твой подарок! – закричала девочка. – Иди скорей, смотри.

– Сейчас, дорогая, – ответила я, совершенно не понимая, о каком подарке идет речь.

Роза Леопольдовна, которая вошла следом за девочкой, увидела, что я пребываю в полнейшем недоумении, и что-то шепнула на ухо Кисе.

– Ой! Точно! – подпрыгнула та и унеслась.

Я взглянула на Краузе, она вздохнула.

– Некоторое время назад, когда девочка была очень расстроена смертью Вити…

– Кто умер? – забеспокоился Костин.

– Мальчик, не живой, а персонаж глупого рассказа, – объяснила я.

– Чтобы утешить малышку, я купила ей пазл-сюрприз, – продолжала Краузе, – Кисуля решила сделать вам подарок на Новый год.

– До тридцать первого декабря еще несколько месяцев, – удивился Вовка.

– Не все несутся в магазин за час до боя курантов, чтобы купить кружку с изображением символа наступающего года, – сказала я, – некоторые любят заранее подготовиться. Одна моя знакомая готовит пакетики для Деда Мороза сразу после Пасхи.

– Кисуля здорово расстроилась, когда вы увидели, что она складывает пазл, и спросила вас: «Узнаешь, кто это?» Вы ответили: «Конечно, судя по морде, лошадь» и ушли.

– Надеюсь, я не угадала? – насторожилась я. – Там не конь?

– Нет, – успокоила меня Краузе, – пойдемте, сейчас увидим. Только похвалите девочку от души.

Дружной толпой мы вошли в детскую, Киса показала на стол, там лежало что-то, прикрытое моим платком.

– Смотрите все! – радостно объявила малышка и убрала шаль.

– Ух ты! – воскликнул Костин.

– Ну и ну! – восхитился Макс. – Как похожа-то. Прямо одно лицо!

– Конечно, – заулыбалась Кисуля, – этот пазл специально сделали. Даешь фотографию человека, ее наклеивают на большую картонку, потом… раз! И режут на тысячу кусочков. Надо все сложить, склеить вместе, и вот… картина.

Я молчала, глядя на изображение остроносой блондинки, у которой дыбом стояли короткие волосы. Желая быть прекрасной, она покрасила очи, но поскольку эта дама не наделена талантом художника, глаза получились разными. Правый выглядел так, словно его одолжили у китаянки. Левый явно пострадал в драке, под ним растекался зловещий синяк. Но мне-то точно известно, что бланш – это всего-то упавшая с ресниц тушь.

– Это не лошадь, – пробормотала я.

– Конечно, нет, – хихикнул Костин, – лошадки такие милые.

– Лампа, где ты повесишь свой портрет моей работы? – поинтересовалась Киса.

– Лучше всего в столовой, – сказал Макс, – давно хотел похудеть. Гляну на жену и сразу аппетита лишусь.

Я ущипнула мужа за бок. Ну да, фото не самое удачное, но и не настолько страшное, чтобы подавиться котлетой.

Кисуля подошла к отцу.

– Тебе не нравится?

– Я в восторге, – быстро ответил тот, – просто неудачно пошутил. Прости, дорогая.

– Макс обожает Лампу, – заворковала Краузе, – у тебя получилась гениальная картина.

– А как понять, что жена перестала любить мужа? – вдруг спросила Кисуля. – У Гены, моего одноклассника, родители развелись. Он нам сказал: «Это потому, что мама больше не любит папу».

Я взяла картину-пазл и поспешила в коридор.

– Пойду, поищу место для своего прекрасного портрета.

Пусть Макс сам объяснит девочке все про разводы. Хотя у меня тоже есть ответ на вопрос Кисы.

Как понять, что в семье иссякли светлые чувства? Ну, это просто. Если газету мужу стала приносить собака, а жена каждый вечер громко лает на супруга, значит, любовь в семье умерла.