Глава 15

Таинственное мясо Ньяка стали изучать в лаборатории. Выяснилось, что это филе обезьяны, которая чем-то болела. Чем? Ни Вермон, ни другие исследователи ответить на это не смогли. Франк опять полетел в Африку и выяснил, что в лесах вокруг городка Каравани обитает особый вид животных. Их зовут падучие, потому что некоторые особи вдруг рушатся на землю, бьются в судорогах и умирают. Шаманы строго-настрого запрещают есть мясо погибших обезьян, говорят:

– Тот, кто попробует его, может умереть! А может и остаться в живых. И от такого держись подальше. Поедатели обезьян падальщики, они прокляты.

Население приучено повиноваться своему колдуну. Никто не хочет стать парией. Но обезьянье мясо деликатес, стоит оно не дешево. Вот кое-кто и подбирает тушку. В деревне или небольшом городке трудно что-то скрыть. Весть о том, что рядом завелся падальщик, быстро разлетается по округе. С пожирателем мертвых обезьян перестают общаться, объявляют его порченым. Но ни перспектива смерти, ни то, что можно превратиться в изгоя, гурманов не останавливает.

Эпидемии печально известной лихорадки Эбола начинаются из-за того, что местное население, несмотря на строжайший запрет врачей-европейцев, местных старейшин, колдунов, лакомится мясом павших обезьян, которые умерли от геморрагической лихорадки.

Лариса замолчала.

– У Афанасия случилась эта Ньяка? – уточнила я.

– Сложный вопрос, сейчас не отвечу, – вздохнула хозяйка. – В отличие от лихорадки Эбола, на изучение которой выделены немалые средства и человеческие силы, о Ньяке пока мало известно. Болезнь существует лишь в узком ареале, в районе Каравани. Пока было непонятно, откуда взялась Эбола, как она распространяется, мясом обезьян торговали на рынках, им лакомились те, кто не слушался знахарей. Поэтому число заболевших становилось все больше и больше. Лихорадка поразила Нигерию, Либерию, Габон, Сенегал, Камерун, Эфиопию. Но даже сейчас, когда лихорадка Эбола изучена, лечится, то и дело вспыхивают очаги. Недавно эпидемия подняла голову в Заире и Судане. Но скажу я вам, на черном континенте есть масса таинственного, локального, очень-очень опасного для европейца. Например, в небольшой деревне население ест крокодилов и заражается особым кишечным паразитом. Если человек понимает, что заболел, он спешит к колдуну, тот проводит обряд, дает попить какое-то зелье, сваренное в антисанитарных условиях, и все остаются живы. С европейцами это не сработает. Мы умрем. Почему? Мы не верим колдунам. Не станем принимать их травяные настои. А если решился проглотить его, жидкость, налитая в грязную посуду, принесет нам холеру, болезнь Боткина или еще чего похуже. И москвич, который заболел, вернется домой, помчится к своим врачам, те выпишут антибиотики, а они как мертвому припарка. Дипломаты, которые работают, например, в странах, где распространена малярия, прекрасно знают: пей для профилактики не французские, немецкие, американские таблетки, а местные.

Вирус, который вызывает у человека неостановимое желание сочинять, рассказывать небылицы, а потом приводит к смерти, получил название Каравани по местности, где он распространен. Дальше нескольких сел зараза не ходит. Почему? Деревеньки расположены далеко от туристических маршрутов. Это вам не парк Серенгети, куда со всего мира стекается народ, чтобы полюбоваться на диких животных и на побережье океана. Что интересного в районе Каравани для туриста? Да ничего. Поэтому смертность от вируса очень велика и лекарства никто не ищет. Хуже всего приходится тем, кто заболел редчайшим недугом, который распространен только в крохотном городке: создавать лекарство от того, что поражает малое количество народа на Земле, не станут. Это не выгодно экономически. И в маленький африканский городок никто из исследователей не поедет. Увы, это так!

Лариса взяла чайник.

– Совсем остыл. Сейчас свежий заварю.

– Вы уверены, что у Афанасия была та самая болезнь? – осторожно уточнила я, глядя, как хозяйка хлопочет в зоне кухни.

– Нет, конечно, – отозвалась Лариса.

– Похоже на нее, – сказал за спиной мужской голос, – но есть отличия.

От неожиданности я вздрогнула и обернулась. В кухню-гостиную вернулся Венедикт Платонович.

– Вам надо поговорить со Штильманом, он собирает вирусы.

– Вирусы? – изумилась я. – Это же не марки.

– Каждый сходит с ума по-своему, – прокомментировала слова мужа жена, – попался мне тут недавно журнал «Хобби», вот уж диву далась! Чего только люди не хранят! Пробки от бутылок, сигаретные пачки, обертки от жвачек! Один ветеринар держит в шкафу собачьи фекалии. Есть собиратель мух! Ногтей людей!

– Звучит странно и неприятно, – заметила я, – но пустая коробка из-под сигарет не опасна. А вирус? Он может болезнь вызвать. Я думала, что пробирки содержат исключительно под замком, выдают по запросу…

– Совершенно верно, – остановил меня Венедикт, – одно из таких хранилищ находится под Новосибирском, там жесточайший контроль. По решению ВОЗ в мире оставлены всего две коллекции оспы. Одна в США, другая как раз в поселке Кольцово.

Лариса поставила передо мной чайник.

– Сомневаюсь, что у Штильмана оспа есть.

– Увы, в нынешней действительности за деньги можно все! – вздохнул Венедикт. – Однако я считаю, что ты права. Штильман позер. Ему хочется хвастаться чем-то невероятным. Оспа – это неинтересно. Вот вирус Каравани – это для него. Не подумайте, что я считаю Лазаря Мироновича недоучкой. Мы с ним одно время работали вместе. Он умен, образован. Но позер. Поэтому и разбежались. Иногда понимаешь, что вы с другом разные люди, и приходится расставаться. Например, Кирпичников…

Венедикт замолчал.

– Вы не общаетесь с Сергеем Леонидовичем, – кивнула я.

Хозяин налил себе в кружку одной заварки.

– Кто сказал эту чушь?

Я решила не называть имен.

– Я готовилась к встрече с вами, прочитала в интернете.

Венедикт, который хотел взять из коробки мармеладку, отдернул руку и поморщился.

– Дорогая! Вы похожи на человека с хорошим образованием, и такое заявление! С Сергеем Леонидовичем я никогда не ругался. Мы являемся соседями. Да, ранее наши отношения имели оттенок теплоты, доверительности. М-да. Потом они стали суше. М-да!

Лариса пододвинула ко мне вазочку с вареньем.

– Венедикт Платонович патологически беззлобен.

– О нет! Я гневлив, – не согласился супруг, – но у меня отвратительная память на бытовые ситуации. Все, что связано с наукой, я никогда не забуду. А бытовая ерунда вмиг вылетает из головы. Лариса по доброте душевной держит меня за смиренное существо. А на самом деле это отсутствие способности хранить в кладовой мозга всякую чепуху. Мою диссертацию зарубили из-за идеи вируса гениальности. Я весьма старательно пытался доказать, что, получив одну болезнь, переболев ею, можно стать писателем, художником, музыкантом. Одновременно я на защите еще сообщил, что, по моему мнению, психиатрические заболевания имеют вирусное происхождение. Как и настроение. Вы замечали, что в присутствии веселых людей сами начинаете улыбаться? А в компании нытиков, зануд, недовольных всем, что их окружает, вам становится некомфортно?

– Общаться приятнее с теми, у кого все в жизни хорошо, – согласилась я.

– Так вот, сумасшествие, как и настроение, заразно, – голосом, в котором не было ни капли сомнения, возвестил Семипалатин, – я мог это доказать. Собрал обширный материал. Но для тех лет моя идея оказалась слишком революционной. Мир науки тогда был не готов к резким переменам. Стоячее болото. А резвый Веня запустил в него грабли и ну ими болтать. Конечно, я получил по шапке.

– Ты забыл, как Сергей на тебя налетел? – скривилась Лариса. – Написал в партком телегу об антикоммунистическом подходе к исследованиям?

Она встала.

– На Ученом совете скандал тогда вышел. Работу мужа зарубили. Кирпичников палец о палец не ударил, чтобы Вене помочь. И Штильман подпел, вторым голосом вторил тем, кто громил Венедикта. Все, кого супруг считал друзьями, оказались предателями! Сейчас мы не пьем чай с Кирпичниковым и Штильманом. Вам для сведения: с Сергеем муж никогда вместе не работал. Тот очень приземлен, нацелен только на деньги. Кирпичников один раз объяснил: «Почему я в психиатрию пошел? Представьте, случилась война. Кому тогда стоматологи, гинекологи, не говоря уже о диетологах, нужны будут? Рожать мало кто захочет, про зубы народ забудет. О правильном питании я вообще молчу. А вот с душевнобольным родственником даже после атомного взрыва к доктору потопают. Я всегда востребован буду. И с деньгами!» Венедикт и Лазарь Штильман другие. Для них главное наука. Одно время они вместе работали. Несколько статей совместно написали. Но, к сожалению, Лазарь увлекся потом идеей вируса беременности. Вот уж бредятина!

– Милая, – произнес Семипалатин вежливо, но таким тоном, что супруга сразу сникла.

– Думаю, нашей гостье, у которой очень важная работа, не интересны дела давно минувших дней, – договорил муж, – если хотите знать мое мнение о причине гибели Афанасия, то это очень похоже на болезнь Каравани. Но я имею в распоряжении только анализы крови. Они сделаны не мной, поэтому я не уверен в их точности. Возможно, при их взятии допустили неаккуратность. Итог: если считать, что исследования проведены корректно, то семьдесят процентов за то, что мы имеем вирус Каравани. А тридцать… Трудно сказать что. Повторяю: очень похоже на Каравани, но картина нечеткая. Честно говоря, никогда такой не видел. Смахивает на жертву ужасного развлечения: таблеточной вечеринки.