Я в этой жизни тонул дважды. Второй раз уже взрослым, и это почти не запомнилось. Не рассчитал силы, вот и все. Началась судорога. Сообразил, как можно отдохнуть… В общем, проза. Зато мой первый раз запомнился мне навсегда. Дед решил научить меня плавать. Для этого он отвез меня в лодке на середину своего пруда (дед был мельником) и бросил за борт. И я послушно пошел на дно. Был солнечный день, вода в пруду, вся пронизанная лучами, скорее напоминала воздух на кухне в момент большой выпечки пирогов и булок. Дно пруда, песчаное, галечное, очень чистое, надвинулось быстро, и я встал на него и оттолкнулся… Днище лодки казалось черным островом посреди зеркального моря. Я устремился к острову и ударился головой. Толстые рыбы подплывали ко мне и с интересом смотрели в лицо. И что-то еще происходило: трубили трубы, зеркало изнанки воды вдруг изогнулось, я будто бы смотрел в глубокие недра граммофонной воронки… А потом вышло, что я лежу в траве на боку, и толстая гусеница медленно ползет, изгибаясь крутой аркой. Ничего важнее этого не существовало…

Дед сидел надо мной. Белые его усы висели вниз, и с них стекала вода.

Я помнил что-то огромное, что-то неимоверно важное, но не было ни слов, ни образов, чтобы это описать.

Но много дней потом и я, и дед ходили очень задумчивые…

Почему-то сейчас я все это вспомнил. И показалось даже, что вспомнил именно то важное… или пережил заново…

…Наши минометчики сумели все же подавить пристрелянные минометы базы, из которых нас так отделали вначале. Через несколько проломов в стене (в том числе и через мой) егеря ворвались на территорию. Лишь шесть трупов врагов были найдены, и осмотр их не дал ничего: отсутствовали обязательные для десантников Рейха татуировки с группой крови, стальные браслеты, медальоны. Смешно уже и говорить о документах…

Теперь противник удерживал городок, аэродром и кольцо укреплений вокруг ракетных капониров. Никаких вылазок он не предпринимал и даже постреливал вяло, и ясно было – тянет время. Мы занимали оборонительные сооружения вдоль стены: траншеи, пулеметные гнезда, две уцелевшие зенитные башни. И тоже почему-то тянули время.

Я числился уже командиром отделения, и в командирах звеньев у меня ходили Врангель и Поротов, оба исцарапанные и обожженные, но вполне боеспособные. Потери среди офицеров были очень велики, поэтому каждые две роты свели в одну, и все равно многими взводами командовали сержанты.

Городок на базе – восемь кварталов жилых и один коммунальный: школа, кинотеатр, что-то еще, – построен был в противодесантном стиле: каждый квартал – укрепрайон, окна-бойницы в толстых стенах, прочные высокие решетки между домами…

Где-то там заперты сейчас семьи офицеров базы.

Конечно, штурмовать городок вовсе не обязательно. Можно сразу навалиться на капониры. Но это значит, что мы во время атаки будем под непрерывным обстрелом сзади с дистанции меньше полукилометра и притом с небольшой возвышенности…

– Курсант Валинецкий!

– Здесь.

Незнакомый поручик. Без каски, в панаме. В атаках явно не был.

– Вас требует к себе полковник Семенов. Следуйте за мной.

Я встал. На миг показалось, что, вставая, я пробил головой какую-то незримую поверхность и оказался непонятно где. Здесь все было точно такое же, но неуловимо другое. Или я мгновенно забыл, как мир выглядел секунду назад. Идеальная подделка…

– Есть, – сказал я. Голос тоже был не мой.

– Вы на гражданке были кем? – спросил, поворачиваясь, поручик.

– Наладчик счетных систем…

Панама поручика вдруг раскрылась весенним цветком и медленно воспарила. Сам он сунулся на колени и повалился лицом в траву, обхватив руками голову. Я оказался рядом с ним. Готов… ах, черт. Поручик несколько секунд не двигался, потом зашарил руками по голове… Крови не было совсем, лишь вздувался синий желвак размером с яйцо, этакая выпуклая лысина – волосы вырвало с корнями.

– Повезло, – сказал я. – Вставайте, только не в полный рост. Иначе нас опять увидят с крыш.

Свой командный пункт полковник расположил на одной из двух зенитных башен. Вид отсюда был полный: укрепленный городок, аэродром с ангарами вдали, ракетные капониры. Вдали, за ангарами, где к базе подходит бетонка от станции, бухали орудия: уцелевшие танки, не приближаясь на дистанцию прямого выстрела, методично выбивали пулеметные гнезда. Три машины из пяти сгорели в первой же атаке.

Полковник стоял спиной ко всем и рассматривал что-то в стереотрубу. Я посмотрел на Горелова. Горелов мне кивнул и почти улыбнулся. Внизу, на лестнице, раздался шум, и в отверстии люка появился некто в синей фуражке с орлом и с незнакомой конфигурации, но явно генеральскими погонами на плечах. За ним шел наш Тимоти, очень взволнованный. Полковник оторвался от созерцания.

– Господин бригадный генерал, позвольте приветствовать вас на вверенном вам объекте, – он отдал честь коротким четким взмахом руки. – С обстановкой вас познакомили?

– Здравствуйте, господин полковник, – генерал отсалютовал в ответ; говорил он почти без акцента. – Да, ознакомили по дороге. Мы в глубоком дерьме, не так ли? – он широко улыбнулся.

– Воистину так, – сказал Семенов. – Кстати, наденьте каску. Постреливают.

– Вы установили, кто захватил базу?

Полковник покачал головой.

– Нет. Можем только предположить, что это западные русские.

– Но как они могли попасть сюда? От Урала…

– Совершенно верно. Но изучение их маршрута – дело контрразведки. Вот у капитана есть соображения… – полковник кивнул на того узкоглазого, которого я увидел еще при первом моем посещении штаба. – Наша с вами задача, как я понимаю – не допустить пуска ракет.

– Да, разумеется, конечно. Но, видите ли, дорогой полковник… – генерал с сомнением посмотрел на окружающих, задержался взглядом на мне, а потом продолжал, что-то про себя решив. – Вы знаете, конечно, что база соединена прямой кабельной связью с моим президентом. И как раз перед моим вылетом сюда мне сообщили, что при проверке связи выявлено дополнительное индуктивное сопротивление. Вы понимаете, что это значит?

– Кто-то слушает переговоры бандитов с вашим президентом?

– Переговоров, в сущности, не ведется. Они направляют некие послания, некие обвинительные акты, однако никаких требований, условий… Но я не об этом. Целостность кабеля.

– Да, – сказал полковник. – Это, конечно, большая проблема. Но мне кажется, что это не насущная проблема, генерал. Давайте лучше о неотложном.

– Вы не правы. Вопрос доверия в нашем случае есть самое главное.

– Вот именно. Почему ваша охрана так легко пропустила машины на территорию?

– Не знаю. Но я узнаю. Я буду это знать.

– Вот видите. Так что все-таки давайте о деле. Мы ворвались на территорию и закрепились. Есть у нас возможность проникнуть в ракетные капониры каким-то другим путем – минуя укрепления?

– Нет.

– Только через шахту лифта, колпак которой отсюда виден левее вон той группы деревьев?

– Именно так. Да.

– И если закрыться изнутри, то уже никаким способом вас оттуда не выковырнуть? До того самого момента, когда ракета поедет на старт?

– Так это и было задумано. К современному сожалению.

– Но, если я все правильно понимаю, в этот момент ракета в высшей степени уязвима? Ее можно расстрелять даже из пулемета?

– Да. Пятидесятый калибр пробивает ее навылет.

– Надо полагать, наши оппоненты об этом знают – и тем не менее… Вам не кажется, генерал, что нам красноречиво предлагают подождать до самого последнего этапа?

– Мне многое кажется странным.

– Слушайте, но ведь это нонсенс: зарываться в землю на сто метров, чтобы в решающий момент выбираться оттуда и подставлять мягкое брюхо под пули?

– Вы абсолютно правы, полковник. К сожалению, разработчики не придумали ничего лучшего. На стартовой площадке постоянно дежурила одна заправленная ракета…

– Я знаю. Ее успели подорвать. Меня интересуют остальные. Какие-то меры по их защите в момент вывоза на старт и самого старта были предусмотрены?

– Только дым. Сверхплотная дымовая завеса.

– И все?

– Опыт показывает, что этого практически достаточно. В кампании пятьдесят шестого года ракеты базировались вообще на открытых площадках. И много ли их удалось уничтожить?

– А много ли, кстати?

– Шесть из пятидесяти у нас и четыре из тридцати шести у японцев. Морское базирование было менее надежным.

– Значит, дым…

– Кроме того, полковник, учтите вот что: ракета беззащитна только тогда, когда ее начинают ставить вертикально. А это занимает около полтора… я правильно сказал?.. минут. Во время транспортировки по полю она лежит в лотке на транспортере и закрыта со всех сторон.

– Это ясно. Да, полную гарантию уничтожения тут не дать.

– Не дать. Даже если бы у вас была авиация.

– У нас .

– Разумеется. Конечно, у нас. Да.

– Хотя в интересах дела вам, генерал, стоило бы попытаться мысленно сыграть сейчас за ту сторону.

– Трудно. Я не понимаю их целей.

– К сожалению, я тоже. Капитан, а у вас есть какое-нибудь мнение по поводу истинных целей наших оппонентов?

Узкоглазый капитан чуть выдвинулся вперед. Я видел теперь, что на самом деле он не узкоглазый, а просто из тех людей, которые всегда смотрят вприщур.

– Они слишком стараются походить на придурков, – сказал он. – И вот это мне не нравится по-настоящему. Скажите, господин генерал, за те часы, которые якобы требуются им для заправки ракет – можно ли успеть снять с ракет боеголовки?

– Да, – медленно протянул генерал. – Не думаете ли вы, Овидий Андреевич, что?..

– Я думаю, что нам все это время показывают какое-то дурацкое кино, а самое интересное в это время происходит за экраном. Пожалуй, пора и заглянуть туда. Как бы ненароком. Господин генерал, мы хотели бы получить в свое распоряжение реальный план базы.

Повисло молчание.

– Я уже потерял сто девяносто человек, – заговорил полковник очень спокойно, – только потому, что не знал систем обороны внешнего периметра. Эти люди, которые пошли под ваши мины – не профессиональные солдаты, почти у всех есть жены и дети, у многих – свое дело. Но они лезли в ваши чертовы ловушки, которые все равно не обеспечивают надежной защиты вашей чертовой базы, а только… – он задавил себя, как окурок. – Короче: в городке – ваши пленные и их семьи. Если есть хоть малейшая возможность не брать городок штурмом, я должен ее использовать.

– Вы знаете, что дорогу от базы к станции оседлали саперы, – сказал капитан-контрразведчик. – Так вот, они передали, что речка, которая огибает базу, очень глинистая. Свежая красная глина. Речка протекает через отвал, я не ошибаюсь? Значит, вы ведете какие-то новые подземные работы?

– Это тоже секретная информация, – сказал генерал.

– Вам так и не дали разрешения на снятие секретности?

– Нет.

– И это при том, что вы только что сообщили о кабеле прямой связи?..

– Да.

– Достаточно абсурдно, вы не находите?

– Я не имею права нарушить приказ президента, – сказал генерал угрюмо.

– В таком случае, я отдаю приказ на атаку городка, – сказал полковник.

– Я также не вижу другого выхода, – сказал генерал. – Прошу вас, полковник, распорядиться, чтобы мне дали каску и автомат. В конце концов, это моя база. И в заложниках мои люди.

– Нет. Это было бы слишком просто для вас, – сказал полковник. Лицо его, особенно крылья носа, побелело, на скулах проступил румянец. – Капитан Горелов.

– Я.

– По плану.

– Есть.

– Старайтесь все же… гражданских…

– Есть. Разрешите идти?

– Идите. Теперь вы, курсант. Поступаете в распоряжение капитана Крестовикова.

– Так точно. Разрешите вопрос?

– Не разрешаю. Идите.

– Есть.